Живые люди вряд ли дрогнут (Дрожать – ни небесам, ни землям!), Когда прокиснет вялый догмат, Который нынче столь приемлем, Которым нынче (эка подлость!) В глаза и мысли нагло тычет Тот, для кого любая область Из самого себя навычет.
Мне-то начхать! Ликуйте, пейте, Трубя в победные фанфары! Я – что ж? – смогу сыграть на флейте За неимением гитары Иль спеть, а то смолчать и вовсе, Чтоб кто-нибудь потом: «Причём он Без употребленья рассохся, Как опрокинутый бочонок»…
Нет. Я твёрдо и безвозмездно, А также горячо и прямо Скажу о том, какая бездна Мила на вид, как панорама.
Пыл метонимий и синекдох Охвачен подданным искусством Не в миг, когда дыханье не в дых И мозг неверностью искусан. Неточность «дважды два – четыре» – С другого бока, исподлобья.
Лихой пиит, привыкший к лире, Вдруг видит: лиры, нет; оглобля!
Эх, этим длинным инструментом Огреть бы болтунов по спинам А главного (ну, монстр… ну, ментор…) За дряхлость – лёгкой хворостиной.
1933