Жизнь после смерти есть. Я умерла и вот попала в вечность – город вечный. Теперь я знаю, что скрывала мгла последняя и что сказал мне встречный, последний в жизни той, когда осуждена была я на Эдем, который не заслужен, не выстрадан моим безверием досужим – ни этот грозный зной, ни эта тишина. А встречный говорил, что соль крута в раю, где персик да инжир свисают с ветки каждой, что буду мучиться неутолимой жаждой – хоть плоть свою сожгла, чем душу напою? Живу внутри стиха, где между строк – песок, где юный Яаков – рубашка цвета хаки – с Рахелью обнялся – их караулят маки, и чёрный автомат, как пёс, лежит у ног.
Зачем я в бестелесности моей, предвидя и в раю явленье Амалека, в больную даль гляжу, где больше полувека жила, не зная, что в раю больней.