Старый селезень, выгнувши шею, Все шипит да шипит… Всех, кто по двору мимо проходит, Ущипнуть норовит. Даже кошку за хвост он цапнул, Так и взвилась бомбой на стол! И решили все люди хором: Он ужасно, ужасно зол… Уток всех нещадно колотит, Все герани обгрыз до корней… Растопырит сухие крылья И сидит, как черт, средь камней.
Я пришел за картошкой на ферму. Почему он меня ущипнул? Почему он, вихляя задом, Подобрался ко мне под стул? Но за зло добром отплатил я,— Взял широкий глиняный таз, До краев водой его налил И поставил под вяз… Боже мой! Как селезень ожил — Так и плюхнулся в воду брюшком… Чистил крылья, кряхтел и купался, Глянцевитым сверкая пушком… В таз хотел с головой закрыться,— Глупый, думал, что он в пруде… А потом позволил всем уткам Поплескаться в грязной воде.
С этих пор он меня не щиплет, Чуть на ферму зайдешь — шипит: «Эй, прохожий, постой, не бойся! Я добряк, я совсем не бандит… Ты налей-ка мне в таз водицы,— Целый день сижу я в пыли, От жары совсем изнемог я, Даже ноги мои затекли…» А за ним ковыляют утки, Волоча по земле подол, И галдят: «Купаться! Купаться! Наш купальщик снова пришел…» Ничего не поделаешь, право,— Я к колодцу иду не спеша, И за мною селезень старый Ковыляет, как грузный паша.