На две категории крысы разбиты: Одни голодны, а другие сыты. Сытые любят свой дом и уют, Голодные вон из дома бегут.
Бегут куда попало, Без отдыха, без привала, Бегут куда глядят глаза, Им не помеха ни дождь, ни гроза.
Перебираются через горы, Переплывают морские просторы, Ломают шею, тонут в пути, Бросают мертвых, чтоб только дойти.
Природа их обделила, Дала им страшные рыла, Острижены — так уж заведено — Все радикально и все под одно.
Сии радикальные звери — Безбожники, чуждые вере. Детей не крестят. Семьи не ища, Владеют женами все сообща.
Они духовно нищи: Тело их требует пищи, И, в поисках пищи влача свои дни, К бессмертью души равнодушны они.
Крысы подобного склада Не боятся ни кошек, ни ада. У них ни денег, ни дома нет. Им нужно устроить по-новому свет.
Бродячие крысы — о, горе! — На нас накинутся вскоре. От них никуда не спрячемся мы, Они наступают, их тьмы и тьмы.
О, горе, что будет с нами! Они уже под стенами, А бургомистр и мудрый сенат, Не зная, что делать, от страха.
Готовят бюргеры порох, Попы трезвонят в соборах, — Морали и государства оплот, Священная собственность прахом пойдет!
О нет, ни молебны, ни грохот набата, Ни мудрые постановленья сената, Ни самые сильные пушки на свете Уже не спасут вас, милые дети!
Вас не поддержат в час паденья Отжившей риторики хитросплетенья. Крысы не ловятся на силлогизмы, Крысы прыгают через софизмы.
Голодное брюхо поверить готово Лишь логике супа и факту жаркого, Лишь аргументам, что пахнут салатом, Да гетткнгенским колбасо-цктатам.
Треска бессловесная в масле горячем Нужней таким радикалам бродячим, Чем Мирабо, чем любой Цицерон, Как бы хитро ни витийствовал он.