Другим печальный стих рождает стихотворство, Когда преходит мысль восторгнута в претворство, А я действительной терзаюся тоской: Отъята от меня свобода и покой. В сей злой, в сей злейший час любовь, мой друг, тревожит, И некий лютый гнев сие смятенье множит. Лечу из мысли в мысль, бегу из страсти в страсть, Природа над умом приемлет полну власть; Но тщетен весь мой гнев: ее ли ненавижу?! Она не винна в том, что я ее не вижу, Сержуся, что не зрю! Но кто виновен тем?! Причина мне случай в несчастии моем. Напрасно на нее рождается досада; Она бы всякий час со мной быть купно рада. Я верен ей, но что имею из того?! Я днесь от беспокойств терпенья моего, Лишенный всех забав, ничем не услаждаюсь, Стараюсь волен быть и больше побеждаюсь, В отчаяньи, в тоске терпя мою беду, С утра до вечера покойной ночи жду, Хожу, таская грусть чрез горы, долы, рощи, И с нетерпением желаю темной нощи, Брожу по берегам и прехожу леса, Нечувственна земля, не видны небеса. Повсюду предо мной моей любезной очи, Одна она в уме. Дождався тихой ночи, Глаза хочу сомкнуть во тихие часы, Сомкну, забудуся. Но, ах! ея красы И очи сомкнуты сквозь веки проницают И с нежностью мое там имя восклицают. Проснувся, я ловлю ея пустую тень И, осязая мрак, желаю, чтоб был день. Лишася сладка сна и мояся слезами, Я суетно ищу любезную глазами. Бегу во все страны, во всех странах грущу, Озлюсь и стану полн лютейшия досады, Но только вспомяну ея приятны взгляды, В минуту, я когда сержусь, как лютый лев, В нежнейшую любовь преходит пущий гнев.
1774