1
Исполнились мои желанья, Сбылись давнишние мечты: Мои жестокие страданья, Мою любовь узнала ты.
Напрасно я себя тревожил, За страсть вполне я награжден: Я вновь для счастья сердцем ожил, Исчезла грусть, как смутный сон.
Так, окроплен росой отрадной, В тот час, когда горит восток, Вновь воскресает — ночью хладной Полузавялый василек,
2
Покинь меня, мой юный друг, — Твой взор, твой голос мне опасен: Я испытал любви недуг, И знаю я, как он ужасен… Но что, безумный, я сказал? К чему укоры и упреки? Уж я твой узник, друг жестокий, Твой взор меня очаровал. Я увлечен своей судьбою, Я сам к погибели бегу. Боюся встретиться с тобою, А не встречаться не могу.[1].[2]
1824 или 1825
[1]ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ Черн. автограф Уж я невластен над собою ЦГАОР Я сам к погибели бегу: Боюся встретиться с тобою А не встречаться не могу.[Небрежность милая уборов Всё мило в ней: и живость взоров] [Всё мило, неприметно в ней: И сладость ласковых речей, Небрежность легкая уборов, И нежность чувств, и томность взоров
Далее строфа сильно зачеркнута; читаются строки:
[А сердцем <нрзб.> изнывая, Уже я стал твоим рабом] [Так мотылек [огнем] блестит прельщенный Крутится робко вкруг огня]
[2]»Русское слово», 1861, No 4, с. 42 и 50; Соч. и П, с. 202; ПСС, с. 299, по автографу ПД. Автограф на одном листе с No 41, подпись: К. — в. Об адресате элегий см. примеч. 37. Первая из них близка к пушкинской элегии «Я пережил мои желанья… .» (см. ПССоч, с. 631). Ранние наброски второй элегии в ЦГАОР показывают, что все три стихотворения (39-41) тесно связаны своими мотивами.