Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете, За капором снега, за вечным, за мельничным шумом…
Я только запомнил каштановых прядей осечки, Придымленных горечью, нет — с муравьиной кислинкой, От них на губах остается янтарная сухость.
В такие минуты и воздух мне кажется карим, И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой, И то, что я знаю о яблочной, розовой коже…
Но все же скрипели извозчичьих санок полозья, B плетенку рогожи глядели колючие звезды, И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.
И только и свету, что в звездной колючей неправде, А жизнь проплывет театрального капора пеной; И некому молвить: «Из табора улицы темной...»
Весна 1925