Как по товарищу недавней нищеты Друзья терзаются живые, Так плачу я о вас, заветные листы, Воспоминанья дорогие!.. Бывало, утомясь страдать и проклинать, Томим бесцельною тревогой, Я с напряжением прочитывал опять Убогих тайн запас убогий. В одних я уловлял участья краткий миг, В других какой-то смех притворный, И все благословлял, и все в мечтах моих Хранил я долго и упорно. Но больше всех одно мне памятно… Оно Кругом исписано все было,… Наместо подписи — чернильное пятно, Как бы стыдяся, имя скрыло; Так много было в нем раскаянья и слез, Так мало слов и фразы шумной, Что, помню, я и сам тоски не перенес И зарыдал над ним, безумный. Кому же нужно ты, нескладное письмо, Зачем другой тобой владеет? Кто разберет в тебе страдания клеймо И оценить тебя сумеет? Хозяин новый твой не скажет ли, шутя, Что чувства в авторе глубоки, Иль просто осмеет, как глупое дитя, Твои оплаканные строки?. Найду ли я тебя? Как знать! Пройдут года. Тебя вернет мне добрый гений… Но как мы встретимся?. Что буду я тогда, Затерянный в глуши сомнений? Быть может, как рука, писавшая тебя, Ты станешь чуждо мне с годами, А может быть, опять, страдая и любя, Я оболью тебя слезами!.. Бог весть! Но та рука еще живет; на ней, Когда-то теплой и любимой, Всей страсти, всей тоски, всей муки прежних дней Хранится след неизгладимый. А ты?. Твой след пропал… Один в тиши ночной С пустой шкатулкою сижу я, Сгоревшая свеча дрожит передо мной, И сердце замерло, тоскуя.
25 января 1858