Потомок желтых чужеземцев И Рюриковичей родня, Он старые повадки земцев Сберег до нынешнего дня.
Хром, как Тимур, стучит, как дятел, Своим мужицким костылем. Сам не заметил, как растратил Наследство перед Октябрем.
Он ищет счастья в шуме сучьев, В тепле парного молока. Ему рукою машет Тютчев, Кивает Дант издалека.
Он говорит: «Приди Мессия, Скажи он мне: — Ты лучше всех! — Я прогоню его: живые, Мы все равны, а святость — грех».
Он мне звонит, когда в журнале Читает новый перевод: «Дружочек, сократить нельзя ли? Не терпит истина длиннот!»
«Петр Павлович, приятным словом Порадуйте меня!» — «А что, Готов порадовать: я в новом, — Вчера купили мне пальто.
Тепло, легко, — ну, легче пуха. — Ты важен в нем, — сказал мне внук...» И, в трубку засмеявшись глухо, Беседу обрывает вдруг.
1961