В ресторане было от электричества рыжо? Кресла облиты в дамскую мякоть. Когда обиженный выбежал дирижёр, приказал музыкантам плакать.
И сразу тому, который в бороду толстую сёмгу вкусно нёс, труба — изловчившись — в сытую морду ударила горстью медных слёз.
Ещё не успел он, между икотами, выпихнуть крик в золотую челюсть, его избитые тромбонами и фаготами смяли и скакали через.
Когда последний не дополз до двери, умер щекою в соусе, приказав музыкантам выть по-зверьи — дирижёр обезумел вовсе!
В самые зубы туше опоенной втиснул трубу, как медный калач, дул и слушал — раздутым удвоенный, мечется в брюхе плач.
Когда наутро, от злобы не евший, хозяин принес расчёт, дирижёр на люстре уже посиневший висел и синел ещё.