В ночном горшке, как жених расфранченный, Он вниз по Рейну держал свой путь. И в Роттердаме красотке смущенной Сказал он: «Моей женою будь!
Войду с тобой, моей подружкой, В свой замок, в брачный наш альков. Там убраны стены свежей стружкой И мелкой сечкой выложен кров.
На бонбоньерку жилище похоже, Царицей ты заживешь у меня! Скорлупка ореха — наше ложе, А паутина — простыня.
Муравьиные яйца в масле коровьем С червячковым гарниром мы будем есть; А потом моя матушка — дай бог ей здоровья Мне пышек оставит штучек шесть.
Есть сальце, шкварок пара горсток, Головка репы в огороде моем, Есть и вина непочатый наперсток… Мы будем счастливы вдвоем!»
Вот вышло сватанье на диво! Невеста ахала: «Не быть бы греху!» Смертельно было ей тоскливо… И все же — прыг в горшок к жениху.
Крещеные это люди, мыши ль Мои герои? — сказать не берусь. Я в Беверланде об этом слышал Лет тридцать назад, коль не ошибусь.