По бледным пажитям, ища уединений, Блуждаю, робко озирая мир. Сменяются полдневный зной и тени, Вечерний воздух свеж и сыр. И всюду близ себя я тихий голос слышу, Как флейта нежная, трепещет и поет — То говорит со мной, живет и дышит Душа, ушедшая вперед. Душа: «да, это так. Tocкa неисцелима. Пусть от зари до поздней ты поры Дневную пряжу ткешь неутомимо. И это все? Где ж вечности дары? Где радость тайная и неземная, Что расцвела в годину темных бед? Что ты возьмешь с собою, умирая? Какой ты богу дашь ответ?» Я: «не спрашивай меня. Меня заткала Гycтaя паутина бытия. Судьбы моей давно не стадо, И мне неведомо, где я. Но что-то здесь во тьме еще роится И алчною тоской меня гнетет… Что это? Грех? Он мне простится? Скати, ушедшая вперед». Душа: «цветок, оторванный от корня, — вянет, И гаснет свет, из пламени изъят. Смотри, смотри! Все ярче и багряней На небе стелется закат… Уж близки сроки и блаженны встречи, Быть может, ты права в своем пути, Менять судьбу во власти ль человечьей? Поможет только он — его проси». И голос смолк. Как будто дух крылатый Умчался вдаль, крылами шевеля. Как сладостно в ночи дыханье мяты! Как тесно слиты небо и земля! Есть путь прямой — прямое достиженье. Ни чьим не внемля голосам, Из всех темниц, минуя все сомненья, Лицом к лицу, уста к устам.
1920 Судак