Читать стихи Даниила Андреева
Какое благовоние
От этих скал нагретых,
От древних парапетов
И крепостной стены!
Ты хочешь пить? — в колонии
У сонного платана
Журчит вода фонтана —
Святая кровь страны.
Испей её! И сразу же
Туман многовековый
Из влаги родниковой
В глубь сердца перейдёт
Поверьями, миражами,
Легендами пустыни
И грезами, что ныне
Едва хранит народ.
Он тек тысячелетьями
Бесшумно и незримо
По тёмным жилам Крыма,
У старых гор в груди…
Испей его. Ответь ему
Молчаньем и доверьем
Его седым преддверьем
В дух этих стран войди!
Сольются в мощном образе
Ладьи, дворцы, литавры,
Прохлада хижин, лавры
В полдневных городах,
В Отузах, Ялте, Форосе
Сады, как кущи рая,
И с крыш Бахчисарая
Протяжный стих. «Аллах!»
И жизни ритм властительный,
Державный и широкий
Почуешь ты в потоке
Мимолетящих дней,
Вот в этом утомительном
Подъёме в город знойный
И в горечи спокойной
Кладбищенских камней;
В дрожащей сини воздуха
Над будничным базаром,
Где некогда хазарам
Послушен город был,
И в шумном доме отдыха
Где мчится мяч летучий,
Где жизни пульс кипучий
Не стынет, и не стыл.
1942
[...]
Дух мой выкорчеван. Всё мало.
Мысль отравлена. Кровь — в огне.
Будто Ад огневое жало
В ткань душевную
вонзил
мне.
Только смертная крепнет злоба.
Только мысль о тебе, дрожа,
Хлещет разум бичом озноба,
Сладострастием мятежа.
Долг осмеян. Завет — поруган.
Стихли плачущие голоса,
И последний, кто был мне другом,
Отошел, опустив глаза.
Лже-апостолом
и лже-магом,
Окружён пугливой молвой,
Прохожу размеренным шагом
С гордо поднятой головой.
Брезжит день на глухом изгибе.
Время — третьему петуху.
Вейся ж, вейся, тропа, в погибель,
К непрощающемуся греху.
1937
[...]
Часы, часы ласкать глазами
Один и тот же скудный холм,
Ловить наитья и сказанья
В приливе дней, в прибое волн,
И говорить с людьми о том лишь,
Что в море — шторм, что в море — штиль,
О тех закатах, что запомнишь,
Как несравненнейшую быль…
Ведь всё равно, в час тени смертной
Ты пожалеешь только их —
Вот эти камни, эти ветры,
И волн нерукотворный стих,
Да медленный залив, что дремлет,
Качаясь в золотом ковше, —
Всю бедную, родную землю,
Чужбину, милую душе.
[...]
Заросли багульника и вереска.
Мудрый дуб. Спокойная сосна…
Без конца, до Новгорода-Северска,
Эта непроглядная страна.
С севера, с востока, с юга, с запада
Хвойный шум, серебряные мхи,
Всхолмия, не вскопанные заступом
И не осязавшие сохи.
С кронами, мерцающими в трепете;
Мощные осины на юру…
Молча проплывающие лебеди
В потаенных заводях, в бору:
Там, где реки, мирные и вещие,
Льют бесшумный и блаженный стих,
И ничьей стопой не обесчещены
Отмели младенческие их.
Лишь тростник там серебрится перистый,
Да шумит в привольном небе дуб —
Без конца, до Новгорода-Северска,
Без конца, на Мглин и Стародуб.
1936
[...]
Ее славят предания,
Утверждают прозрения,
Возвещают пророки страны;
В те нездешние здания
По мирам просветления
Проникают порой наши сны.
Там, как жертвенник в облаке —
Очерк плавно творящихся,
Непонятных для нас алтарей;
Стихиалей струящихся
Облегченные облики
Там звенят вместо рек и морей.
Золотою симфонией
Там поют согласованно
Разнозначные струи времен,
И плывут благовония
Из лесов очарованных
В вечера, голубые как лен.
Нет ни трона, ни града там;
Но в верховных селениях
Святорусский блистает Синклит:
По играющим радугам
От свершенья к свершению
Он взошел, он растет, он творит.
О, содружество праведных!
О, сотворчество истинных!
О, сердца, неподвластные Злу!
Сладко ль слушать вам праздничных
Алконостов и сиринов,
Гамаюнов восторг и хвалу?
Среди чудного множества
Мы узрели б знакомые,
Дорогие для русских черты
Тех, кто властью художества
Миру правду искомую
Показал сквозь кристалл Красоты.
Но теперь позади для них
Многоскорбные, длинные
Восхожденья вдоль сумрачных круч:
Сердце бурное высветлившие,
Мудрость горнюю выстрадавшие,
Они сами — как песнь и как луч.
Там и те, чьи деяния —
Спуски в ад и чистилища,
До кромешного их багреца —
Облегчать воздаяние
Всем, кто мук не испил еще
И не в силах испить до конца:
Слать им райские веянья
В огневую агонию,
А живым — высочайший Трансмиф
Приоткрыть в сновидении,
Запредельной гармонией
Тоскованье и скорбь утолив.
Кремль Небес! — Разорвалось бы
Сердце наше кровавое,
Если б внутренний слух уловил
Не моленья, не жалобы —
Хор, бушующий славою
В час явленья им ангельских сил.
Только радость предчувствия
Отражаю в искусстве я,
Хрупким шелком словесным шурша,
Но и этими поисками,
Но и этими отблесками
Озаряются ум и душа.
1956
[...]
Медленно зреют образы в сердце,
Их колыбель тиха,
Но неизбежен час самодержца —
Властвующего стиха.
В камеру, как полновластный хозяин,
Вступит он, а за ним
Ветер надзвездных пространств и тайн
Вторгнется, как херувим.
Страх, суету, недоверие, горе,
Всё разметав дотла,
Мчат над городами и морем
Крылья стиха — орла.
Жгучий, как бич, и лёгкий, как танец,
Ясный, как царь к венцу,
Скоро он — власть имеющий — станет
С миром к лицу.
Жду тебя, светоча и денницу,
Мощного, как судьба,
Жду, обесчещен позором темницы,
Мечен клеймом раба.
1955 (?)
[...]
Безучастно глаза миллионов скользнут
В эти несколько беглых минут
По камням верстовым ее скрытых дорог,
По забралам стальным этих строк.
Ее страшным мирам
Не воздвигнется храм
У Кремля под венцом пентаграмм,
И сквозь волны времен не могу разгадать
Ее странного культа я сам.
Но судьба мне дала
Два печальных крыла,
И теперь, как вечерняя мгла,
Обнимаю в слезах безутешной тоски
Обескрещенные купола.
Из грядущей ночи
Ее льются лучи,
Небывалым грехом горячи, —
О, промчи нас, Господь, сквозь антихристов век,
Без кощунств и падений промчи!
Этот сумрачный сон
Дети поздних времен
Вышьют гимном на шелке знамен,
Чтобы гибнущей волей изведать до дна
Ее грозный Пропулк-Ахерон.
Шире русской земли
Во всемирной дали
Волхвованья Фокермы легли,
И разделят с ней ложе на долгую ночь
Все народы и все короли.
И застонут во сне, —
Задыхаясь в броне,
В ее пальцах, в ее тишине,
И никто не сумеет свой плен превозмочь
Ни мольбой,
ни в страстях,
ни в вине.
Пусть судьба разобьет этот режущий стих —
Черный камень ночей городских,
Но постигнут потомки дорогу ее
В роковое инобытие.
1949
[...]
А еще я люблю их —
Прутья старых оград у церквей,
Если в медленных струях
Нежит их полевой тиховей.
Здесь бурьян и крапива
Да лиловые шапки репья,
И всегда терпелива
В раскаленной пыли колея.
Ноги ноют от зноя,
От огня многоверстных дорог…
Ляг, ветришка, со мною
У спокойной ограды, в тенек.
Вон у бедной могилы
Исполинская толщь лопуха
Дышит кроткою силой,
Молчаливою думой тиха.
Люди, люди! Напрасно
Вы смеетесь над этим листом:
Его жилки — прекрасны,
Ведь пеклись стихиали о том.
Убеленные пылью,
Эти листья над прахом взошли,
Как смиренные крылья
Старых кладбищ и вечной земли.
И отрадно мне знанье,
Что мечта моя будет — в стихе,
Дух — в небесном скитанье,
Плоть же — в мирном, седом лопухе.
1950
[...]
Когда былых миров оранжевые зори
Заронят узкий луч на небеса стиха,
Я вижу – где? когда? – на ровном плоскогорьи
Моря лилового, как плащ старинный, мха.
Два солнца пристальных сменялось надо мною,
И ни одно из них затмиться не могло:
Как ласка матери сияло голубое,
Ярко-оранжевое – ранило и жгло.
Когда лазурный шар, грустя прощальной славой,
Сходил на мягкий шёлк лилового плаща —
Пронзительный восход, кровавый, рыжий, ржавый,
Я ждал в смятении, молясь и трепеща.
Тот мир угас давно – бесплодный, странный, голый…
Кругом – Земля в цвету, но и в земной глуши
Не гаснут до сих пор два древних ореола
Непримиримых солнц на небесах души.
1935
[...]
Оранжевой отмелью, отмелью белой
Вхожу в тебя, море, утешитель мой.
Волной, обнимающей душу и тело,
От горечи, пыли и праха омой.
Лишь дальних холмов мягко выгнутый выем
Да мирных прибрежий златые ковши
Увидят причастье безгрешным стихиям
Открытой им плоти и жгучей души.
Лучистые брызги так ярко, так близко
Сверкают, по телу скользя моему;
Я к доброму Солнцу, как жертвы, как искры,
Звенящую радугу их подниму!
Смотри, как прекрасен Твой мир вдохновенный
И в резвости волн, и в трудах мудреца,
Как светятся души в бездонной вселенной,
Пронзённые светом Твоим до конца!
[...]
О, тихая полночь! — Узор
дум —
строже,
Алмазней вершины, — ясней
их зов…
Величит душа моя свет
Твой,
Боже,
И ум облекает хвалу
в ткань
слов.
— О дивном соборе
былых
дней
все мы
Из кубка преданий живой
пьем
слух:
Его пятиглавая блестят —
как шлемы,
И каменный лик просветлен,
как дух.
Не мириады ль текли,
свет
чая,
В годину разгромов и орд,
в дни сеч,
Сюда, где с амвона сиял
луч
рая, —
Таинственный образ в огнях
ста свеч.
С Урала, с украйн, от степных
рек
вольных,
С Онеги, с Поморья, где лишь
грай птиц,
Стекались, как мирная рать,
в град
стольный —
Соборно свой дух умягчить,
пав ниц.
Хор пел про невидимый плат —
Кров
Мира,
Про белый, как свет, омофор
он пел,
И, тысячью уст повторив
стих
клира,
Собор просветлялся — весь свят,
весь бел.
И в самодержавных сердцах
в час
гнева
Смолкал многошумных страстей
злой спор.
Когда опускала на них
Мать
Дева,
Печальница русской земли,
Свой взор.
В потоки любви претворив
боль
стонов,
Душа постигала свой путь,
свой крест…
— Честнейшая всех Херувим,
всех Тронов!
Славнейшая всех Серафим,
всех звезд!
И, тканна сердцами, хвалой
уст
пета,
Мерцала единым шатром
вся твердь,
Объемля народ, как покров
струй
света,
Надежнее царства,
сильней
чем смерть.
1951
[...]
Таится дрёмный мир сказаний,
Веков родных щемящий зов
В нешумной музыке прозваний
Старинных русских городов.
О боре сказочном и хмуром,
О мухоморах в мягком мху
Услышишь память в слове Муром,
Приятном чуткому стиху.
Встает простор пустынный, пенный,
На побережьях — конский порск,
И город бедный, белостенный
Мне в прозвище Белоозерск.
Орлы ли, лебеди ли, гуси ль
Ширяли к облаку стремглав
От княжьих стрел, от звона гусель
У врат твоих, Переяслав?
И слышу в гордом слове Туров
Летящих в мрак ветвей и хвои
Упрямых, круторогих туров
С закинутою головой.
Ветрами чистыми овеян
Язык той девственной поры:
От песен первых, от церквей он,
От простодушной детворы.
И так ясны в той речи плавной
Общенья тех, кто речь творил,
С Душой народа, юной Навной,
Наитчицей творящих сил.
1955
[...]
Белёса ночь. Над сном гудрона голого
Погасли краски: только цвет золы,
Лишь жестяной, промозглый отсвет олова
Да проползающие пряди мглы.
В открытый рот, в утробу града снулого
Свисает облачная бахрома,
И видит дух: белеющее тулово,
Огромней домн, проходит сквозь дома.
Бежать? куда?. Все члены тела страшного
Эфирным салом плотно налиты,
И тусклый взор, как циферблат над башнею,
Меж грузных век чуть тлеет с высоты.
Стихийной мощи ль будущего Рубенса
Запечатлеть богиню на холсте…
В уступы гор грядущий скульптор врубится,
Чтоб изваять из камня мышцы те,
Чтоб намекнуть на эти глыбы лобные,
На скаты плеч, на душный аромат,
На эти груди, куполам подобные,
На эти бёдра городских громад.
..............
1951
[...]
Порой мне брезжила отрада
В простом, — совсем, совсем простом:
Подкрасться полночью из сада
И заглянуть в мой сонный дом.
Окно распахнуто. Гардины
Чуть зыблются… Весна легка,
И отсвет, тонкий, как седины,
Скользит на сумрак потолка.
Над абажуром старой лампы
Так тих светящийся венец,
Так мирны тёмные эстампы,
Ковров тяжёлый багрянец…
Так странно нов, манящ и светел
Знакомых книг над рядом ряд:
Ночь окунула в мягкий пепел
Их слишком праздничный наряд.
Как вы пленительны, как святы,
Друзья, взлелеянные мной —
Пенаты, добрые пенаты
Родимой комнаты ночной!
Чуть внятный шелест… Шаг… И светом
Вдруг сердце сладко залило:
Как будто в сонной синеве там
Взметнулось белое крыло.
Хрупка, светла, нежна, как иней,
Прошла по комнате она
И стихла в старом кресле синем
С шуршащей книгой у окна.
Вся жизнь полна блаженным ядом,
И изменяет стих певцу,
Чуть подойду с певучим ладом
К твоим глазам, — душе, — лицу.
А счастье — в чём? Под этим кровом
Из-под руки твой взгляд следить
И зовом беглым, лёгким словом
Твой отклик сразу пробудить.
1950
[...]
В будни, в удушливый зной,
В сон,
В медленный труд рыбаков,
Чей-то безумный, хмельной
Сонм
Рушится из облаков.
С хохотом перебежав
Пруд,
В пыль опрокинув скирды,
Вихри, гудя и визжа,
Гнут
Вербы до мутной воды.
Учетверяя шальной
Гвалт
Бросившихся на крыльцо,
Шумный, разгульный, косой
Шквал
Ливнем ударил в лицо.
Те, что рванулись крепить
Стог,
Мачты, комбайны, омет,
Выхвачены из цепи —
С ног
Сшиблены в водоворот.
В хатах старухи дрожат,
Знать
Смея одно: — Пронеси,
Хоть отврати от нас град,
Мать,
Сущая на небеси!..
В трепете огненных дуг
Свод…
Цели не ведая сам,
Нечеловеческий дух
Льет
Мощь свою по небесам.
Плещущих иерархий
Там
Грохот и радостный гул:
Кто-то устами стихий
К нам
С дикой любовью прильнул;
Застит завесой дождя,
Рвет,
Воздухом душит живым,
Семенем молний сходя,
Жжет,
Пламенен, как серафим!
Не серафим, не Перун —
Нет!
То — Ирудрана! То слой,
Чью высоту ни колдун
Лет
Древних не знал над собой,
Ни мудрецы наших дней,
Мир
Лишь по краям изучив,
Ни в полумраке церквей
Клир,
Пестуя собственный миф.
То стихиали грозы,
Тьмы,
Света — живят окоем;
Их громоносный язык
Мы
Только теперь познаем;
Их дружелюбную мощь
Хор
Славить придет на луга,
В тень расколдованных рощ,
В бор,
В поле и на берега!..
Внуки сумеют любить
Мир,
Грудью к стихиям припасть,
С богослужением слить
Пир,
Страстью ответить на страсть
Правнук! Ты выйдешь под сень
Их,
К солнечному бытию,
Вспомни же в праздничный день
Стих —
Давнюю песню мою.
1950
[...]
Чтоб лететь к невозможной отчизне,
Чтобы ветер мечты не стих,
У руля многопарусной жизни
Я поставил тебя, мой стих.
Чтобы сердце стало свободным,
В час молитв — подобным свече,
Знаменосцем — в бранные годы,
Трубадуром — в лунном луче.
Правь же, стих мой! Ветер солёный,
Не стихай у мирных лагун,
Мчи корабль над ревущим лоном
Сквозь грозу, и шторм, и бурун.
А когда в невольном тумане
Бросишь горестный якорь ты —
Лишь о новом молись урагане,
Вечно юном гонце Мечты.
1933-1940
[...]
Так, в садах, квартирах, клубах,
В небоскребах, тесных хатах,
По лесам — в сосновых срубах
И в росе,
И в великом стольном граде
На восходах и закатах
Облик твой из дымных прядей
Ткём мы все.
Пряди похоти и страсти
Из эфирной плоти нашей,
Это — ты! Твоё причастье
Каждый пил, —
Ты, слепая как природа!
Ты, блюстительница чаши —
Бурной плоти сверхнарода,
Полной сил!
Без тебя — для духов наций
Только путь развоплощенья:
Дух бессилен в мир рождаться
Без тебя,
Эту двойственную тайну
Сатаны и Провиденья
Понял, кто твоей окраиной
Шёл скорбя.
Знает он, что громовою
Ночью судной, ночью гневной
Не раздастся над тобою
Приговор.
Но того, кто свыше позван,
Да хранит покров вседневный
На пути от срывов грозных
В твой притвор!
Чтоб в стихийный шум прибоя,
В этот гул страстей народных,
В мощный клич «эван-эвое»
Он не влил
Голос, призванный к созвучью
С клиром гениев свободных,
С хором ангелов певучих
И светил.
Для кромешных спусков — робок,
Для полётов горних — слаб,
Здесь продлит всю жизнь до гроба
Только раб.
1950
[...]
Другу ли скажешь — нахмурится, вздрогнет
И оборвет с укором.
Если б он знал, что столько и дрог нет,
Сколько
потребуют
скоро.
Заговоришь об этом в стихах ли —
«Ты о веселье спой нам!
Пусть —
мы обыватели, хахали, —
Дай хоть пожить спокойно».
Пробуешь
за грядущими войнами
Смысл разглядеть надмирный;
Бродишь в бору
чащобами хвойными,
Дыша тишиной мирной.
Душу воспитываешь — саламандру.
Что не горит в пламени…
Миг —
и опять она
лишь Кассандра,
Гибель рекущая племени.
Только одна ты, подруга и спутник,
Вере верна, как знамени;
Ты лишь одна
пронизала будни
Блеском благого
Имени;
Девочка
с полутелесным профилем,
Ты не рабыня
Времени,
И от тебя уж не скрыть Мефистофелю
Вышний завет —
LEX DOMINI!
1942
[...]
Темнеют пурпурные ложи:
Плафоны с парящими музами
Возносятся выше и строже
На волнах мерцающей музыки.
И, думам столетий ответствуя,
Звучит отдаленно и глухо
Мистерия смертного бедствия
Над Градом народного духа.
Украшен каменьем узорным,
Весь в облаке вешнего вишенья, —
Всем алчущим, ищущим, скорбным
Пристанище благоутишное!..
Враг близок: от конского ржания
По рвам, луговинам, курганам,
Сам воздух — в горячем дрожании,
Сам месяц — кривым ятаганом.
Да будет верховная Воля!
Князья, ополченье, приверженцы
Падут до единого в поле
На кручах угрюмого Керженца.
Падут, лишь геройством увенчаны,
В Законе греха и расплаты…
Но город! но дети! но женщины!
Художество, церкви, палаты!
О, рабство великого плена!
О, дивных святынь поругание?.
И Китеж склоняет колена
В одном всенародном рыдании.
Не синим он курится ладаном —
Клубами пожаров и дымов…
— Спаси, о благая Ограда нам,
Честнейшая всех херувимов!
Как лестница к выси небесной,
Как зарево родины плачущей,
Качается столп нетелесный,
Над гибнущей Русью маячущий.
— О, Матере Звездовенчанная!
Прибежище в мире суровом!
Одень нас одеждой туманною,
Укрой нас пречистым покровом!
И, мерно сходясь над народом,
Как тени от крыльев спасающих,
Скрывают бесплотные воды
Молящих, скорбящих, рыдающих.
И к полчищам вражьим доносится
Лишь звон погруженного града,
Хранимого, как дароносица,
Лелеемого, как лампада.
И меркнет, стихая, мерцая,
Немыслимой правды преддверие —
О таинствах Русского края
Пророчество, служба, мистерия.
Град цел! Мы поем, мы творим его,
И только врагу нет прохода
К сиянию Града незримого,
К заветной святыне народа.
1950
[...]
С опушек свежих прохладой веющие,
Где сено косится
По лугам,
Благоухающие, беспечно реющие,
Они проносятся
Здесь и там.
Сверканьем шустрых стрекоз встречаемые
У лоз прибрежных,
Где плоты,
Они травою, едва качаемою,
Ласкают нежно
Свои персты.
Они глядятся сквозь сеть березовую,
И струи с бликами
Для них — качель,
Когда ребята, от солнца бронзовые,
Вбегают с криками
В степной ручей.
Их близость мягкая, наш сон баюкающая,
Душе раскованной —
Как в зной роса,
Когда кукушкою, в бору аукающею,
В глубь зачарованную
Зовут леса.
Когда ж, израненный шипами города,
Ты в травы ранние
Лицо склонишь,
Они вливаются раскрытым воротом
В плоть и сознание,
Как свет и тишь.
И если разум твой от маловерия
Веков рассудочных
Освобожден,
Ты в этой радости узришь преддверие
Заветов будущего,
Иных времен.
И пусть об имени их не беседует
Мысль человека;
Но подожди:
Об этих тайнах еще поведают
Другому веку
Его вожди.
1950
[...]
Перекрываемый тенями влажными,
Затон укромный
Успел мелькнуть…
К водице милой!
Бегом по пляжику —
Стать в струи темные,
В воде по грудь.
Шуршат ракиты прохладным голосом,
Обняв воскрылиями
Водоем,
Весь убеленный цветами лотосов:
Речными лилиями
Их мы зовем.
И, прикасаясь к цветку ресницами,
Вдыхая дух его,
Закрыв глаза,
Внимать, как птицы смеются с птицами
И кружит дугами
Стрекоза.
Сквозь пенье, шелест и благовоние,
Вдруг заструившись
В сознанье, в кровь,
Другие звуки
Иной гармонии
Тогда послышатся
Вновь и вновь.
Мгновенья новые такого счастия,
Блуждая далями,
Найду ли где,
Как свет вливающегося сопричастия
Со стихиалями
В живой воде?
И не забуду я в иные, бурные
Года печали,
В атомный век,
Что дивный мир тот зовут Лиурною, —
Мир стихиалей
Озер и рек.
1950
[...]
Из года в год, в густом саду
Растить жасмин и резеду,
Творить сказанья,
Весёлых школьников уча
Пить из журчащего ключа
Любви и знанья.
В часы уроков иль игры
Им раскрывая, как дары,
Свет, воду, воздух,
Учить их — через плоть стихий
Дать впуск лучам иерархий
В наш труд, в наш отдых.
Чтоб крепкой кожей рук и ног
Алмазы рос, пески дорог
Они любили.
Союз с землёю восприняв
В прикосновенье мхов и трав
Снегов и пыли.
На отмелях и у костра,
Когда зеркальны вечера
И благи воды,
Их посвящать в живой язык
Рек и созвездий — шелест книг
И рун природы.
Культур могучих полнотой
Объять их разум — золотой
Звучащей сферой,
Сквозь ритм поэм и звон сонат
Вводя их в древний, юный сад
Искусств и веры.
Роднить их замыслы с мечтой
Народа русского — с крутой
Тропой к зениту,
Раскрыв их творческие сны
Великим гениям страны,
Её Синклиту.
Познаньем мысль их истончив,
Вести всё дальше — в мощный миф
Грядущей эры,
Сходящих днесь в тебя, в меня —
Во всех носителей огня
Всемирной Веры.
Во всех культурах указав
Тех, кто в предчувствиях был прав,
Моих соверцев, —
Готовить к подвигу борцов,
Храмосоздателей, творцов
И страстотерпцев.
Чтоб каждый понял: суждено
Ему не пасмурное дно,
Где тлеют глухо,
Не участь сорняка в степи, —
Но огненосцем стать в цепи
Святого Духа.
1950
[...]
С тысячелетних круч, где даль желтела нивами
Да тёмною парчой душмяной конопли,
Проходят облака над скифскими разливами —
Задумчивая рать моей седой земли.
Их белые хребты с округлыми отрогами
Чуть зыблются, дрожа в студёных зеркалах,
Сквозят — скользят — плывут подводными дорогами,
И подо мной — лазурь, вся в белых куполах.
И видно, как сходя в светящемся мерцании
На медленную ширь, текущую по мху,
Всемирной тишины благое волхвование,
Понятное душе, свершается вверху.
Широко распластав воздушные воскрылия,
Над духами стихий блистая как заря,
Сам демиург страны в таинственном усилии
Труждается везде, прах нив плодотворя.
Кто мыслью обоймёт безбрежный замысл Гения?
Грядущее прочтёт по диким пустырям?
А в памяти звенит, как стих из песнопения.
Разливы рек её, подобные морям…
Всё пусто. И лишь там, сквозь клёны монастырские,
Безмолвно освещён весь белый исполин…
О, избранной страны просторы богатырские!
О, высота высот! О, глубина глубин!
1950
[...]
Не помним ни страстей, ни горя, ни обид мы,
Воздушный светлый вал принять в лицо спеша,
Когда от образов, одетых в звук и ритмы,
Как странник в ураган, замедлит путь душа.
Глаза ослеплены. Кипенье, колыханье
Всё ширится, растёт — лица не отвернуть —
И чьё-то чуждое, огромное дыханье
Внедряется и рвёт, как ветром встречным, грудь.
Всё смолкнет. Даль чиста. И мудрые ладони
Несут нас как ладья в стихающем русле
На солнечную гладь ликующих гармоний,
Чьей славы не вместят напевы на земле.
1932
[...]
Бор, крыши, скалы — в морозном дыме.
Финляндской стужей хрустит зима.
На льду залива, в крутом изломе,
Белеет зябнущих яхт корма…
А в Ваамельсуу, в огромном доме,
Сукно вишнёвых портьер и тьма.
Вот кончен ужин. Сквозь дверь налево
Слуга уносит звон длинных блюд.
В широких окнах большой столовой —
Закат в полнеба, как Страшный Суд…
Под ним становится снег багровым
И красный иней леса несут.
Ступая плавно по мягким сукнам,
По доскам лестниц, сквозь тихий дом
Подносит бабушка к страшным окнам
Меня пред детски безгрешным сном.
Пылая, льётся в лицо поток нам,
Грозя в молчанье нездешним злом.
Он тихий-тихий… И в стихшем доме
Молчанью комнаты нет конца.
Молчим мы оба. И лишь над нами,
Вверху, высоко, шаги отца:
Он мерит вечер и ночь шагами,
И я не вижу его лица.
1935
[...]
По вечерам, по чистым вечерам
Полна душа тоской неутолимой:
Тебе одной хрустальный стих отдам,
В суровой тишине гранимый.
Вступает ночь сообщницей благой,
От суеты мою печаль отъемля…
Во сне – лишь ты: под солнцем нет другой,
С тех пор, как я пришёл на землю.
Как узким отблеском – жильцы тюрьмы,
Как люди в храмах – благодатным хлебом,
Навек друг другу причастились мы
Давно, – нет, не под этим небом.
Пусть вещий сон, раздвинув камыши
И ветви наклонённые забвенья,
Рекою мирной мчит ладью души
Назад, назад, за грань рожденья.
Уже я слышу, как вдали поют
Лишь нам двоим знакомые верховья,
Где ты согрела жизнь и смерть мою
Неистощимою любовью.
Не помню имени. Не помню гор,
Лесов, морей в утраченной отчизне,
И дух хранит лишь твой лучистый взор,
Твои глаза на утре жизни.
1936
[...]
В узел сатаны нити городов
свиты,
Кармою страны скован но рукам
дух…
Где Ты в этот час, ближний из Сынов
Света,
Бодрствующий в нас огненной борьбой
двух?
Если — зов трубы, хриплый, ветровой,
резкий —
Разве то не Ты кличешь в снеговой
рог, —
Ты, что начертал страшную судьбу
русских,
Ты, что сократить властен роковой
срок?
Иль по облакам битвой Ты святой
занят,
И перед Тобой горький этот стих —
дым, —
Дым из тех пустынь, где по берегам
клонит
Мерзлую полынь ветер мировых
зим?
Что Тебе до нас, капель в штормовом
море,
Злаков, что дрожат зябко в борозде
Зла?.
Ангеле наш! Нам холодно в Твоем
мире,
А по сторонам — в людях и везде —
мгла.
Гасит меня тьма, если отвратил
взор Ты,
Если взор ума к мудрости Твоей
слеп!
Корни существа Ты не оросил? —
Мертвы…
Склеп.
1951
[...]
Не о комбайнах,
не о гидростанциях,
Не об оковах буйных стихий,
Но об игре их,
о дружбе,
о танце их,
О просветленье
эти стихи.
Я погружу тебя в мягкие мхи,
В марево гроз и дрожащего зноя:
Веруй со мною!
Слушай со мною
Вечное.
Это поют петухи,
Это невидимые стихиали
Жаждут с тобой говорить о себе;
Это качаются хвойные дали,
Сладко послушные их ворожбе.
Это — в твоей многострастной судьбе
Час откровенья готовится ими.
Мощь их,
обычай их,
царственность,
имя —
Все приоткроется завтра тебе.
Дивной созвучности,
мудрой способности
Их ощущать —
твое тело полно.
О, подготовь себя ясной беззлобностью,
Дни беспечальные пей, как вино:
Всюду в природе разлито оно —
Духам стихий золотое причастье!
Разум не знает этого счастья.
Их постигать
только телу дано.
1950
[...]
К огню и стуже — не к лазури —
Я был назначен в вышине,
Чуть Яросвет, в грозе и буре,
Остановил свой луч на мне.
Чтоб причастился ум мой тайнам,
Дух возрастал и крепла стать,
Был им ниспослан жгучий даймон
В глаза мне молнией блистать.
И дрогнул пред гонцом небесным
Состав мой в детский, давний миг,
Когда, взглянув сквозь Кремль телесный,
Я Кремль заоблачный постиг.
Тот миг стал отроческой тайной,
Неприкасаемой для слов,
Наполнив весь духовный край мой,
Как Пасху — гул колоколов.
Что за дары, какой мне жребий
Таились в замкнутой руке:
Подъем ли ввысь, на горный гребень,
Иль путь по царственной реке?
Он ждал, чтоб утолило сердце
Стремленье древнее ко дну;
Он четкой властью судьбодержца
Определил мой срок в плену;
Он начертал над жизнью серой
Мой долг, мой искус, мой коран,
Маня несбыточнейшей верой
В даль невозможнейшей из стран.
Ему покорны страсти, распри;
Его призыв — как трубный клич;
Он говорит со мной, как пастырь,
Как власть имеющий, как бич.
В стенах тюрьмы от года к году
Все тоньше призрачное «я»:
Лишь он — растущий к небосводу,
Сходящий в недра бытия.
Я задыхаюсь от видений,
Им разверзаемых стиху.
Я нищ, я пуст. А он — как гений,
Как солнце знойное вверху.
1950
[...]