Стихи Давида Давидовича Бурлюка

Мы должны помещаться роскошном палаццо
Апельсиновых рощ голубых Гесперид
Самоцветным стихом наготой упиваться
А не гулом труда не полетом акрид.
А ходить мы должны облаченными злато
Самоцветы камней наложивши персты
Вдохновенно изысканно и немного крылато
Соглядатаи горьних глубин высоты
Вдохновенные мысли напевы и струны
Нам несут сокровенно упорный прилив
Нам созвездья сияют светила и луны
Каждый час упоеньем своих молчалив
А питаться должны мы девическим мясом
Этих лёгких созданий рассветных лучей
Ведь для нас создана невесомая расса
И для нас со земли увлекли палачей.
Ароматов царицы цветочные соки
Нам снесли изощренно кондитер-секрет
Нам склоняются копья колосьев высоких
И паучья наука воздушных тенет
И для нас эта тайная пьяная лета
Вин тончайших пред ними помои нектар
Нам объятий улыбок бессменное лето
И для нас поцелуи – влюбленности дар.

1914

Мне нравится беременный мужчина
Как он хорош у памятника Пушкина
Одетый серую тужурку
Ковыряя пальцем штукатурку
Не знает мальчик или девочка
Выйдет из злобного семечка?!

Мне нравится беременная башня
В ней так много живых солдат
И вешняя брюхатая пашня
Из коей листики зелёные торчат.

Я видел девы пленные уста
К ним розовым она свою свирель прижала
И где-то арок стройного моста
От тучи к туче тень бежала

Под мыльной пеной нежилась спина
А по воде дрожали звуки вёсел
И кто-то вниз из горнего горна
Каких-то смол пахучих капли бросил.

1914

РОССИЯ за окном как темная старушка
О угольки загробных деревень
Рассыпанных (гусиная пастушка,
дымяще тлеющ пень)
САМУМ И ТЬМЫ и долгих грязных далей
ПЕЩЕРНАЯ и скотская и злая
Блестинками иконными эмалей
И сворой звезд проворных лая
А я как спирт неудаачный плод
На черном мирте = неба синий рот…

1914

На фоне пьяных коней закатных
Сереброзбруйные гонцы
А вечер линий ароматных
Разивший длинные концы

Четвероногое созданье
Лизало белые черты
Ты как покинутое зданье
Укрыто в чёрные листы

Пылают светозарно маки
Над блеском распростёртых глаз
Чьи упоительные знаки
Как поколебленный алмаз.

На гривах чёрных улыбки розы
Раскрыли нежно свои листы
И зацалованные слёзы
Средь изумлённой высоты.

1908

«Небо — труп»!!! не больше!
Звезды — черви — пьяные туманом
Усмиряю больше — лестом обманом.
Небо — смрадный труп!
Для (внимательных) миопов,
Лижущих отвратный круп
Жадною (ухваткой) эфиопов.
Звезды — черви (гнойная живая) сыпь!
Я охвачен вязью вервий
Крика выпь.
Люди-звери!
Правда-звук!

Затворяйте же часы предверий
Зовы рук
Паук.

1910

Река ползёт живот громадный моря,
Желтеет хитрая вода.
Цветною нефтью свой паркет узоря
Прижавши пристаням суда.
Вот здесь купаются, а дальше ловят рыбу,
А там морской гигант,
Дробя лазурь углами чёрных вант,
Укрывшись невода, что свил фабричный дым.
А небо морем плещет голубым,
Не в силах поглотить туч раскалённых глыбу
Обилие лучей, тепла обилье,
Всему кричат сними тюрьму одежд,
Отторгни глупое потливое насилье
И розы вскрой грудей, дай насыщенье вежд.

Поля черны, поля темны
Влеки влеки шипящим паром.
Прижмись доскам гробовым нарам —
Часы протяжны и грустны.

Какой угрюмый полустанок
Проклятый остров средь морей,
Несчастный каторжник приманок,
Бегущий зоркости дверей.

Плывет коптящий стеарин,
Вокруг безмерная Россия,
Необозначенный Мессия
Еще не сознанных годин.

1912

Вечер гниенья
Старость тоскливо
Забытое пенье
Лиловым стремленье
Бледное грива
Плакать страдалец
Тропы залива
Сироты палец.

1911 г.

Ты богиня средь храма прекрасная,
Пред Тобою склоняются ниц.
Я же нищий – толпа безучастная не заметит
Меня с колесниц.

Ты – богиня, и в пурпур, и в золото
Облачен твой таинственный стан,
Из гранита изваянный молотом,
Там, где синий курит фимиам.

Я же нищий – у входа отрепьями,
Чуть прикрыв обнаженную грудь,
Овеваемый мрачными ветрами,
Я пойду в свой неведомый путь.

1897