Стихи Владимира Гиппиуса

Иначе, как стихами, говорить
Я не могу, — так решено не мною;
Но я — пленен волшебною игрою,
Но я в струну преображаю нить,

Созвучную с мечтательной, — другою;
Я не могу не верить, не любить,
Я не могу — отчалить и не плыть, —
Не я плыву: так решено волною!

Волшебных арф созвучны голоса —
Там наверху, где в пламени роса,
И здесь внизу — над тишиной мирскою,
Где я, припав к земле, свой голос строю.
Я все созвучья в тишине открою.
Не я пою, но — в пламени роса!

Спроси у солнца, спроси у моря,
Спроси у ветра, у тишины —
Они ответят, друг с другом споря,
Что ты им равен, что все равны.
Спроси у мысли, спроси у духа,
Иль к вещей песне склоняя ухо, —
Чему ты равен, и что ты есть?
Они ответят, что ты свободней —
Своей ли волей или Господней —
Что ты неравен тому, что есть:
Ты ярче солнца, грознее моря,
Певучей ветра — дух тишины,
Себе не веря, со всеми споря
И — все сжигая земные сны!

В беспамятстве небесный свод над нами,
В беспамятстве простертая земля,
В беспамятстве раскинулись — хлебами
И семенами пьяные поля…

Ночей и дней, лучей и тьмы томленье,
И смерть, и сон — всё сны, всё сны мои, —
И ты одна в последнем ощущенье,
И звездный свет, весь свет — в твоей крови!

1912-1914

Забвений призрачных не знаю утолений,
Все смотрится мне в душу глубина. —
Я говорю всегда — душа моя вольна,
Моя душа несется в удивленье.

Я не из тех, кто ждут, куда их позовут, —
Меня несут неутолимо волны…
Пусть камни берега тревожны и безмолвны,
Они мой шум призывный стерегут.

Свою в морях давно открыл я душу,
И с той поры не знаю тишины, —
Я в ночь покинул вдруг — испытанную сушу,
И буйственные мерю глубины…

Кому отдам восхищенную душу,
Кому слова свободные вольны?

Есть одиночество в страдании,
В разлуке смертной, в увядании,

В пренебрежении друзей,
В слезах покинутых детей,

В неутоленном ожидании
Наложниц, жен и матерей —

И даже в сладостном скитании
Средь чуждых и родных степей…

Нельзя ничему быть случайно:
Исполнено страшною тайной —
Теченье земли и светил, —
Течений, явлений и сил.

Исполнено тайной — сиянье
И сумрак, и света блужданье,
И холод, и крик, и покой —
В земле, над землей, под землей…

Не знаем, зачем мы родимся,
В незнанье — зачем мы томимся,
И — знанье дано или нет,
И — в знанье ль, в незнанье ль ответ?

Не книжности, а жизни я покорен,
Когда о книгах речь свою веду:
Есть книги — пыль, которой мир засорен,
Но есть — поющие в мирском бреду;

Но есть — зовущие к томленью и суду,
Но есть — великие, — живые и святые!
Такие — опьяненная стихия, —
Быть может, пятая?. таким я счет веду.

Такие знаю — как времен заклятья;
Такие не истлеют и в аду,
Когда я к ним — спаленный, упаду,
Когда я брошусь — буйный — в их объятья!

Я книгами упьюсь в самом раю,
А здесь — им песни стройные пою.

Над колыбелью и могилой
Одна проносится весна,
Господь идет и с вечной силой
Бросает жизни семена.

Рука Господня не устанет, —
Рождает небо и земля,
Надежда мира не обманет, —
Взойдут обильные поля.

О, братья! солнце, тучи, звезды
Все сеял в мудрости Господь:
Он греет трепетные гнезда,
Лелеет сладостную плоть;

Он пламень чистый зажигает —
И в чистой радости своей
Одной улыбкою сияет
В мерцанье звезд, на дне очей…

И в тайной радости блаженны
Святые жизни семена —
Одни цветы Его вселенной,
Единой мысли глубина!

Закон чего? — закона нет,
Есть бездна пустоты.
И в бездну жадно смотришь ты…

Пустынный воздух глух и нем.
За мраком — мрак иль свет?.
И человек кричит: зачем?
И ночь молчит в ответ.

Не развязать узла Господня,
Урочных нитей не порвать, —
Того, что завтра — не узнать,
И можно ль знать, что есть сегодня?

Бегут незнаемые воды, —
И где предел бессменных вод?
И все бегут, бегут вперед
Без кротости и без свободы.

Была ль на то Господня воля?
Его души не разгадать,
И воды вечные понять —
Не человеческая доля!..

Но Боже! для чего ж сердцам,
Равно — послушным и смятенным —
Ты дал стремленье к вожделенным
И вечно-дальним берегам?