Стихи Сергея Клычкова

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери…

Пусть сеть другой закинет,
От месяца улыбку
Приняв в седой пучине
За золотую рыбку…

Челнок его потонет,
Не выйдет он на сушу…
Себя он похоронит,
Погубит свою душу!..

К утру уймется качка
И стихнет ветер крепкий,
И вдовая рыбачка
Сберет на память щепки…

А ты восславишь солнца
Ликующую славу
И парус с плоскодонца
Прибережешь на саван!..

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери…

1928

Года мои, под вечер на закате
Вздымаясь в грузной памяти со дна,
Стоят теперь, как межевые знаки,
И жизнь, как чаща с просека, видна.

Мне сорок лет, а я живу на средства,
Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товарищи по детству —
Сапожники, торговцы, пастухи!

У них прошла по строгому укладу,
В трудах, всё та же вереница лет:
Им даром счастья моего не надо,
А горя моего у них же нет?!

Для них во всем иные смысл и сроки
И уж куда нужней, важней дратва,
Чем рифмами украшенные строки,
Расшитые узорами слова…

А я за полное обмана слово,
За слово, всё ж кидающее в дрожь,
Всё б начал вновь и отдал бы всё снова
За светлую и радостную ложь…

1929

Стих ветер, заря уж погасла,
В туман завернулся курень,
И месяц закинул за прясла
Твою уходящую тень.

Уйдешь ты, слезы не уронишь,
А вспомнишь — не дрогнет и бровь,
Страшней, когда из дому гонишь
Сам — мачеху злую — любовь!..

Не всё ли равно теперь — снова
Чьи руки протянут кольцо:
Без боли не вымолвить слова,
Без муки не глянуть в лицо!

Стих ветер, а может случиться,
Вернется… как прежде… к утру…
Да кто же теперь достучится,
Кому же я дверь отопру!

Так часто глядишь и не веришь:
Над кровлей как будто дымок,
Как будто живут еще — с двери ж
Чернеет тяжелый замок…

1923

Глядят нахмуренные хаты,
И вот — ни бедный, ни богатый
К себе не пустят на ночлег —
Не всё ль равно: там человек
Иль тень от облака, куда-то
Проплывшая в туман густой;
Ой, подожок мой суковатый,
Обвитый свежей берестой,
Родней ты мне и ближе брата!
И ниже полевой былинки
Поникла бедная душа:
Густынь лесная и суглинки,
Костырь, кусты и пустоша —
Ой, даль моя, ты хороша,
Но в даль иду, как на поминки!
Заря поля окровенила,
И не узнать родимых мест:
Село сгорело, у дороги
Стоят пеньки и, как убогий,
Ветряк протягивает шест.
Не разгадаешь: что тут было —
Вот только спотыкнулся крест
О безымянную могилу.

1919

Я все пою, ведь я певец,
Не вывожу пером строки:
Брожу в лесу, пасу овец
В тумане раннем у реки.

Прошел по селам дальний слух:
И часто манят на крыльцо,
И улыбаются в лицо
Мне очи зорких молодух…

Но я печаль мою таю,
И в певчем сердце — тишина…
И так мне жаль печаль мою,
Не зная кто и где она…

И часто, слушая рожок,
Мне говорят: пастух! пастух!..
Покрыл мне щеки смуглый пух,
И полдень брови мне ожег…

И я пастух, и я певец,
И все гляжу из-под руки: —
И песни, как стада овец,
В тумане раннем у реки!..

1914

День и ночь златой печатью
Навсегда закреплены,
Знаком роста и зачатья,
Кругом солнца и луны!..

День смешал цветок с мозолью,
Тень морщин с улыбкой губ,
И, смешавши радость с болью,
Он и радостен и груб!..

Одинаково на солнце
Зреют нивы у реки
И на пальцах заусенцы
От лопаты и кирки!..

Расточивши к каждой хате
Жар и трепет трудовой,
Грузно солнце на закате
Поникает головой!..

Счастлив я, в труде, в терпеньи
Провожая каждый день,
Возвестить неслышным пеньем
Прародительницы тень!..

К свежесмётанному стогу
Прислонившися спиной,
Задремать с улыбкой строгой
Под высокою луной…

Под ее склоненной тенью,
В свете чуть открытых глаз,
Встретить праздник сокровенья
И зачатья тихий час!..

Чтоб наутро встать и снова
Выйти в лоно целины,
Помешав зерно и слово —
Славу солнца и луны!

1929

В свой черед идет год за год,
И захочешь сам ты, нет ли:
В верный срок морщины лягут,
Словно после зайца петли.

И прикроют их седины,
Словно белою порошей,
И кому-то всё едино,
Что плохой ты, что хороший!

1929

У меня в избенке тесной
Пес лохматый гложет кость.
Я ж пою со страху песню,
Что придет чудесный гость.

Верба шапку ниже клонит,
За прясло выходит ель.
За рекой к вечерне звонят,
За рекой поет свирель.

Да пройдет он только мимо,
В окна стукнет только раз
В одинокий, в нелюдимый,
В огневой вечерний час

Не войдет он, не прогонит
Не позванную беду —
Только на ходу уронит
Под окно мое звезду.

От звезды свечу затеплю
За вечерье сяду с ней:
И вода ли, песня, хлеб ли
Станут слаже и вкусней.

Буду я сидеть за свечкой;
Вспоминать и не жалеть.
Будет петь сверчок за печкой,
И в избе моей светлеть.

Посветлеет моя хата,
Потеплеет мой кафтан,
И не страсть, что пес лохматый
Воет у ворот в туман.

1923

Золотятся ковровые нивы,
И чернеют на пашнях комли…
Отчего же задумались ивы,
Словно жаль им родимой земли?.

Как и встарь, месяц облаки водит,
Словно древнюю рать богатырь,
И за годами годы проходят,
Пропадая в безвестную ширь.

Та же Русь без конца и без края,
И над нею дымок голубой —
Что ж и я не пою, а рыдаю
Над людьми, над собой, над судьбой?

И мне мнится: в предутрии пламя
Пред бедою затеплила даль,
И сгустила туман над полями
Небывалая в мире печаль…

1914

— Ты волна моя, волна,
Уж ты что, волна, хмельна —
Что серебряная чарочка полна,
Золотая, что не выпита до дна!
Что под тучею, кипучая, шумна,
Что под бурею ты, хмурая, темна —
Ты почто встаешь, студеная, со дна,
Не качай, волна, суденышка-судна!
Ты прими-прими слезу мою, волна:
Ой, слеза моя горюча, солена —
Ой, серебряная чарочка полна,
Золотая, ой, не выпита до дна!
Ты волна, моя подруженька, волна,
Ты туманная морская глубина —
Не топи, волна строптивая, челна,
Ты не выплесни из чарочки вина:
Ой, серебряная чарочка полна,
Золотая да не выпита до дна.
Побывал Садко за горами,
Далеко он был за ярами,
За туманными озерами —
Воротился он с поклажею,
Он пригнал суда с товарами:
Вот Садко перед княгинею
Разметал пухи лебяжие,
Раскидал атласы синие
И в веселье белолицую
Потешает небылицею:
— Как у сама синя моря
Над волнами сели сидни,
Перед ними, шумны, сини,
Ходят волни на дозоре! —
А те сидни — старцы, старичи,
Им упали кудри на плечи,
А на кудрях венцы царские,
Великанские, бухарские —
Венцы с камнями лучистыми
С бирюзами, аметистами!
Гром им, старцам, кличет на ухо,
Да забиты уши наглухо,
Завалёны плечи камнями,
Поросли лесами давними!..
И шумят леса дремучие,
И стоят в лесах под тучею
Ели — пиками зелеными,
А дубы меж пик — знаменами!..
Дремлют сидни — старцы стареньки,
Вдоль ресниц растут кустарники:
Ой, в кустах ехидна злючая,
Пьет с очей слезу горючую —
А и очи с грустью, с кротостью,
Обведёны очи пропастью, —
Черной пропастью, провалами!..
А уста приперты скалами!..
Побывал Садко за горами,
Далеко он был за ярами,
За шумливыми озерами!..
Вот Садко перед боярами
Машет шапкою заморскою
В красном поясе, как в полыме:
Он катит речьми веселыми,
Серебро кидает горсткою
Да звенит писными чарами
Перед старыми гуслярами:
— Ой, бояры — седы бороды!
Ой, гусляры вы прохожие,
Станьте, стары, с песни молоды,
Станьте, девицы, пригожее!
… Разглядел Садко за старыми,
За седыми, белоусыми
Распознал царевну кроткую,
И запел Садко с кручиною,
На руках играя бусами:
— Вдоль по морю над пучиною
Корабли плывут за лодкою,
А молодке
Страшно в лодке,
В малой лодке страшно, боязно
Над пучиной синей, грозною:
Нагоняют ее молодцы,
Не женаты да не холосты —
А один сидит за чашею,
Море синее упрашивая:
«Гой ты море, море синее,
Ты, с пучиною-сестрицею,
С городами ее, весями!
Всё отдам тебе, всё кину я,
Отдарю тебе сторицею —
Серебром моим да песнями!
На могилу бати с маменькой
Вынь мне илу со дна тёмного —
Дна морского, белозёмного!
Еще вынеси жемчужину
Ради ручки белой, маленькой
Моей суженой, растуженой!»
Ой ты, море-мореваньице!
В тебе, море, спозараньица
Грозный вал гремит, как палица:
То-то молодец печалится,
То-то, чару выпиваючи,
Уронил он кудри на очи!..
— Корабль мой, корабель!
Корабль мне колыбель!
Легко мое кормило
И милее милой!
Ярки звезды в вышине,
Но в туманной тишине
За волной-могилой
Свет таится милый,
И в лучах иной зари
Жемчуга и янтари…
— Корабль мой, корабель!
Корабль мне колыбель!
А саван мой — ветрило,
А волна — могила!
Ты прикрой меня, прибой,
Пеленою голубой, —
Ты гони, прибой, гони
Сумрак в полуночи
И небесные огни
Мне склони на очи!

1911

Хорошо, когда у крова
Сад цветет в полдесятины…
Хорошо иметь корову,
Добрую жену и сына…
Вдосталь — силы, в меру — жира,
В жилах — тихое тепло…
Словом — жизнью жить здоровой,
Не мотаяся по миру,
Как по осени трепло.

Нет судьбы бездомной лише,
Мало радости хоть на день
Под чужой остаться крышей,
Где и темным ликом складень,
И ухват, расставив ноги,
Смотрят: что за человек?!
Сразу в доме станет тише,
Если ты, свернув с дороги,
Постучишься на ночлег!

Из закуты иль приделка
Строго выглянет хозяин…
Изойдешь тут дрожью мелкой,
Истрясешься тут, как Каин!..
Даже будь сто раз знакомый,
Так и то стрельнет в костях
И метнется сердце белкой;
Дай Бог каждому жить дома
И поменьше быть в гостях!

1929

Я доволен судьбою земною
И квартирой в четыре угла:
Я живу в ней и вместе со мною
Два веселых, счастливых щегла.

За окном неуемная вьюга
И метелица стелет хвостом.
И ни брата со мной, и ни друга
В обиходе домашнем простом.

Стерегут меня злючие беды
Без конца, без начала, числа…
И целительна эта беседа
Двух друзей моего ремесла.

Сяду я — они сядут на спину
И пойдет разговор-пересвист,
Под который иду я в пустыню —
В снеговой неисписанный лист.

1930

Лежит заря, как опоясок,
И эту реку, лес и тишь
С их расточительностью красок
Ни с чем на свете не сравнишь!

Нельзя сказать об них словами,
И нету человечьих слов
Про чащуру с тетеревами,
Про синеву со стаей сов…

Но, вставши утром спозаранья,
Так хорошо склониться ниц
Пред ликом вечного сиянья,
Пред хором бессловесных птиц…

1928-1929

Над полем туманит, туманит,
В тумане мигает грудок,
А за лесом гаснет и манит
Меж туч заревой городок.

Сегодня я в поле ночую,
Лежу, притаясь за скирдой,
Вон в высь голубую, ночную
Катится звезда за звездой…

И нехотя месяц всплывает
Над ширью покосов и нив,
И ряски свои одевают
Ряды придорожные ив…

И кто-то под голос волынки
Незримо поет в вышине,
И никнет былинка к былинке,
И грустно от песенки мне.

И то ли играет подпасок,
Поет ли волынка сама-
Ах, беден на нем опоясок
И с боку убога сума!..

Но в полночь, когда он на кочке
Сидит в голове табуна,
В кафтан с золотой оторочкой
Его наряжает луна…

А в сумку, пропахшую хлебом,
Волшебную дудку кладет,
И тихо под песенку небом
За облаком облак плывет…

Плывет он и смотрит с Опаской,
Что скоро потухнет грудок,-
Замолкнет волынка подпаска,
Зальется фабричный гудок.

1914

Сегодня вечером над горкой
Упали с криками грачи,
И старый сад скороговоркой
Будили в сумраке ручьи.

Церковный пруд в снегу тяжелом
Всю ночь ворочался и пух,
А за соседним частоколом
Кричал не вовремя петух.

Пока весь снег в тумане таял,
Я слушал, притаясь к окну:
В тумане пес протяжно лаял
На запоздавшую луну…

1910

По полям омертвелым, по долам,
Не считая ни дней, ни недель,
Словно ведьма широким подолом,
Машет снегом лихая метель.

Заметены деревни, поселки,
И в подлобьи сугробов — огни!..
И мужик к мужику — словно волки
От нехватки и пьяной ругни!..

В эти рытвины, рвы и ухабы
Все уложишь: и силу, и сыть!..
Уж на что терпеливые бабы,
А и то разучились носить!..

Ну, а если и выпадет доля
И не вызволит плод спорынья,
Что же делать: не грех, коль не воля!..
Да и чем не купель полынья?.

Где ж тебе, наше хмурое небо,
Возрастить среди этой пурги
На березах печеные хлебы,
На оторках осин — пироги?!

А неплохо б для девок обновок,
А для баб понавешать сластей…
Потеплей да побольше одевок
Для безродных глухих волостей!..

Пироги, опреснухи да пышки!..
Подставляй, поворачивай рот!..
Нет, не годен к такой шаромыжке,
Непривычен наш русский народ!..

Любит потом он землю окапать,
Десять раз одно дело начать
За голодный кусок да за лапоть,
За сургучную в праздник печать!..

И когда вдруг нежданно над лесом,
Где в сокрытьи стоят алтари,
Облаков раздерутся завесы, —
Не поверишь в сиянье зари!..

Не поверишь и в звездную кику
На макушке с высокой луной
И пред ликом небесным от крика
Изойдешь над родной стороной!..

И покажется бабой-кликушей
У деревни согбенная ель,
Погубившей невинную душу
В эту долгую злую метель…

1930

Милей, милей мне славы
Простор родных полей,
И вешний гул дубравы,
И крики журавлей.

Нет таинства чудесней,
Нет красоты иной,
Как сеять зерна с песней
Над вешней целиной.

Ой, лес мой, луг мой, поле!..
Пусть так всю жизнь и пусть
Не сходят с рук мозоли,
А с тихой песни грусть.

1911

Льется речка лугом, лесом,
А в лесу волшебный плес,
Словно чаша под навесом
Частых елей и берез.
У лазоревого плеса
Посредине нету дна,
В пене вертятся колеса,
В чаше мельница видна!
Дуб зеленый у порога,
Крыша — словно на весу:
Говорят, что к ней дорога
Потерялася в лесу…
У ворот, как пики, ельник,
От колес по лесу гул!
Сто годов прошло, как мельник
У плотины утонул…
И темно в речной пучине,
И поныне его дочь
Саван шьет, поет в кручине
При лучине в полночь…
В окнах сумрак, паутина
И не видно огонька,
Только слышно, как с плотины
В пене падает река —
Как шумит колючий ельник,
Плачет в ельнике сова,
Как зерно стонувший мельник
Подсыпает в жернова!..
И аукается леший
На диковинном плесу,
Дочку мельникову теша
Звонким посвистом в лесу.

1912

До слез любя страну родную
С ее простором зеленей,
Я прожил жизнь свою, колдуя
И плача песнею над ней.

В сторожкой робости улыбок,
В нахмуренности тяжких век,
Я видел, как убог и хлибок,
Как черен русский человек.

С жестокой и суровой плотью,
С душой, укрытой на запор,
Сберег он от веков лохмотья
Да синий взор свой, да топор.

Уклад принес он из берлоги,
В привычках перенял он рысь,
И долго думал он о Боге,
По вечеру нахмурясь в высь.

В ночи ж, страшась болотных пугал,
Засов приладив на двери,
Повесил он икону в угол
В напоминание зари.

В напоминание и память
О том, что изначальный свет
Пролит был щедро над полями,
Ему же и кончины нет.

И пусть зовут меня каликой,
Пусть высмеет меня юнец
За складки пасмурного лика,
За черный в копоти венец,

И часто пусть теперь с божницы
Свисает жидкий хвост узды,
Не тот же ль синий свет ложится
На половицы от звезды?!

Не так же ль к избяному брусу
Плывет, осиливши испуг,
Как венчик, выброшенный в мусор,
Луны печальный полукруг?!

А разве луч, поникший с неба,
Не древний колос из зерна?.
Черней, черней мужичьи хлебы,
И ночь предвечная черна…

И мир давно бы стал пустыней,
Когда б невидимо для нас
Не слит был этот сполох синий
Глаз ночи и мужичьих глаз!

И в этом сполохе зарницы,
Быть может, облетая мир,
На славу вызорят пшеницу
Для всех, кто был убог и сир.

И сядем мы в нетленных схимах,
Все, кто от века наг и нищ,
Вкусить щедрот неистощимых,
Взошедших с древних пепелищ.

Вот потому я Русь и славлю
И в срок готов приять и снесть
И глупый смех, и злую травлю,
И гибели лихую весть!

1930

Под окном сидит старуха
И клюкой пугает птах
И порой вздыхает глухо,
Навевая в сердце страх…

Я живу в избушке чёрной,
Одиноко на краю,
Птахам я бросаю зёрна,
Вместе с птахами пою…

Встану я с зарёю алой,
Позабуду ночи страх,
А она уж раньше встала,
Уж клюкой пугает птах…

Ах, прогнал бы сторожиху,
Ведь бедна моя изба, —
Да старуху — злое лихо
Наняла сама судьба…

1936

Я устал от хулы и коварства
Головой колотиться в бреду,
Скоро я в заплотинное царство,
Никому не сказавшись, уйду…

Мне уж снится в ночи безголосой,
В одинокой бессонной тиши,
Что спускаюсь я с берега плеса,
Раздвигаю рукой камыши…

Не беда, что без пролаза тина
И Дубна обмелела теперь:
Знаю я, что у старой плотины,
У плотины есть тайная дверь!

Как под осень, опушка сквозная,
И взглянуть в нее всякий бы мог,
Но и то непреложно я знаю,
Что в пробоях тяжелый замок!

Что положены сроки судьбою,
Вдруг не хлынули б хляби и синь,
Где из синих глубин в голубое
Полумесяц плывет, словно линь…

Вот оно, что так долго в печали
Всё бросало и в жар и озноб:
То ль рыбачий челнок на причале,
То ль камкой околоченный гроб!

Вот и звезды, как окуни в стае,
Вот и лилия, словно свеча…
Но добротны плотинные сваи,
И в песке не нашел я ключа…

Знать, до срока мне снова и снова
Звать, и плакать, и ждать у реки:
Еще мной не промолвлено слово,
Что, как молот, сбивает оковы
И, как ключ, отпирает замки.

Пылает за окном звезда,
Мигает огоньком лампада;
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Невесть ушедшая куда.

Над колыбелью — тихий свет
И как не твой — припев баюнный…
И снег… и звёзды — лисий след…
И месяц золотой и юный,
Ни дней не знающий, ни лет.

И жаль и больно мне спугнуть
С бровей знакомую излуку
И взять, как прежде, в руки — руку:
Прости ты мне земную муку,
Земную ж радость — не забудь!

Звезда — в окне, в углу — лампада,
И в колыбели — синий свет.
Поутру — стол и табурет.
Так, значит, суждено, и — нет
Иного счастья и не надо!..

1925

Стала жизнь человечья бедна и убога,
Зла судьба, и душа холодна.
Каждый втайне грустит: как уютна берлога,
Где ютились один и одна.

Ведь у двери есть уши, и видят нас стены.
Слепо сердце, немотна любовь, —
Оттого за любовью и ходит измена,
А вино так похоже на кровь…

Стали наши часы и минуты короче —
Мы родимся к утру неспроста:
За туманом — заря, за обманами — очи,
И дурманом дымятся уста…

Суждено человеку лихое кочевье,
И тоска по одной и одном;
А ведь, может, в лесу тоже ходят деревья:
Шапкой в небо, а в землю — корнём.

1923

Бел туман спадает с выси,
На селе кричат грачи,
В седины его вплелися
Солнца раннего лучи!

Коня ивинкой сухою
Понукает он порой…
Славны думы за сохою!
Светлы очи пред зарей!

Запахал дед озимое,
Поясной поклон сложил,
Обошел кругом с сумою,
Хлебной крошкой обсорил.

За день дед не сел у пашни,
Распрямился и окреп…
Тепел вечер был вчерашний,
Мягок будет черный хлеб!

Не с того ли яровая
В поле скатерть за селом…
Будет всем по караваю!
Всем по чарке за столом!..

1911

Ушла любовь с лицом пригожим,
С потупленной улыбкой глаз,—
Ты прожила, и я жизнь прожил,
И не для нас вверху луна зажглась.

Красуяся венцом в тумане,
На облаке луна лежит,
Но ни тебя она не манит,
Ни больше мне она не ворожит…

Прошли веселые отжинки,
На стражу встал к воротам сноп,
И тихо падают снежинки
Тебе в виски, а мне на хмурый лоб.

Теперь пойдут крепчать морозы,
И надо нам, тебе и мне,
Спешить, обмахивая слезы,
На ворох умолота на гумне.

И не понять нам вести черной,
Под вечер огребая ток,
Когда метла схоронит в зерна
С безжизненной головкою цветок.

Душа покоя лишена!
Какая вышина и тишина…
Из облака плывет луна,
Среди прозрачности такой
Лаская белоснежною рукой
Туман над сонною рекой!
Какая тишина!

В душе тревога и обман,
И скачущий из лучезарных стран
Конь без удила и стремян,
И светлый всадник над лукой…
…Прекрасен ты, небесный дар — покой,
И все же мне с моей тоской
Желаннее обман!

С снегов
И льдин,
С нагих плечей
Высоких гор
В сырой простор
Степей, лугов,
Полян,
Долин
Плывет туман,
Ночей
Убор —
Шатер
Седых богатырей.
В дальней, дальней стороне,
Где светает синева,
Где синеет Торова,
В красном лисьем зипуне
Выезжает на коне
Из грозовых туч Бова.
Колосится под луной
Звезд высоких полоса,
Под туманной пеленой
Спит приморская коса…
Облака как паруса
Над вспенённою волной…
И стучит студеный ключ
В звонком, горном хрустале,
И сверкает булава,
И, спускаясь по скале,
Выезжает из-за туч
К морю синему Бова…
Над пучиной на волне
Диво Дивное сидит,
Вдоль по морю на коне
Диво новое катит…
Озарилися луга,
Загорелися леса,
И согнулась в небеса
Разноцветная дуга…
В колесницу бьется вал
И среди пучин упал
В набегающий прибой
Край одежды голубой:
Скачет Диво и, гоня
Непокорного коня,
Отряхает с бороды
Волн бушующих ряды
И над утренней звездой
Машет шелковой уздой…
Пролетела бирюзою
Стая трепетных зарниц,
И серебряной слезою
С тихо дремлющих ресниц
Голубеющих небес
Месяц канул в дальний лес…
Вот у царственных палат
Море синее стоит,
У расписанных ворот
Водят волны хоровод
И Бова из тяжких лат
Коня досыта поит…
По хоромам на боках
Под туманом темный сад,
Облака в саду висят,
На пушистых облаках
Дуги-радуги горят…
Вот у самых у хором
Луг зеленый лег ковром;
На морские берега
Трубят медные рога,
Королевна в терему
Улыбается ему,
Белой ручкою зовет,
Манит коня к закрому,
Меру зерен подает.
Очи — свежая роса,
Брови — словно паруса,
Накрененные волной
Над прозрачной глубиной…
Речи — птичьи голоса,
Косы — темные леса,
И легка, как облака,
Белоснежная рука…
На пиру Бова сам-друг
Головой у белых плеч,
Отдал латы, лук и меч,
Пьет и ест из белых рук…
На шелковом поводу
Ходит конь в густом саду,
А седые сторожа,
Очи старые смежа,
Важно гладят у ворот
Вдоль серебряных бород…
На пиру Бова сам-друг,
Пьет и ест из белых рук,
Королевна в терему
Улыбается ему,
Подливает в чашу мед,
Тихо песенку поет:
— Я царевна-королевна,
В терему одна живу…
Полонила я недавно
Королевича-Бову.
Потерял он коня в сече,
Меч каленый заковал,
Его латами играет
Голубой, далекий вал…
Широко кругом, богато,
Всё одето в синеву,
Не скажу, кого люблю я —
Королевича-Бову!
Где лежит он — золотая
В небо выросла гора…
Я умру — велю насыпать
Рядом гору серебра!
Я царевна-королевна,
В терему одна живу,
Хоронила я недавно
Королевича-Бову…
Где гаснут звезды на заре,
Где рассветает синева,
Один в туманном серебре
Спит очарованный Бова…
Из очарованных кудрей
Течет серебряный ручей,
С его могучей головы
Волна широкая кудрей
Лежит в долинах меж травы
И стелется по дну морей…
Цветут цветы у алых губ,
Из сердца вырос крепкий дуб!
Высоко в небе дуб стоит,
Над ним, прозрачна и светла,
Корона звездная горит,
А корни омывает мгла
И глубина земли таит…
В его ветвях станицы сов
Жестокой тешатся игрой,
Когда вечернею порой
Они слетятся из лесов
Делить добычу над горой:
Так жутко слушать их полет,
Следить их медленную тень —
С их черных крыльв мрак плывет
Над снами дальних деревень,
Забывших навсегда Бову
И в снах своих, и наяву…

1910

Душа моя, как птица,
Живет в лесной глуши,
И больше не родится
На свет такой души.

По лесу треск и скрежет:
У нашего села
Под ноги ели режет
Железный змей-пила.

Сожгут их в тяжких горнах,
Как грешных, сунут в ад,
А сколько бы просторных
Настроить можно хат!

Прости меня, сквозная
Лесная моя весь,
И сам-то я не знаю,
Как очутился здесь,

Гляжу в безумный пламень
И твой целую прах
За то, что греешь камень,
За то, что гонишь страх!

И здесь мне часто снится
Один и тот же сон:
Густая ель-светлица,
В светлице хвойный звон,

Светлы в светлице сени,
И тепел дух от смол,
Прилесный скат — ступени,
Крыльцо — приречный дол,

Разостлан мох дерюгой,
И слились ночь и день,
И сели в красный угол
За стол трапезный — пень…

Гадает ночь-цыганка,
На звезды хмуря бровь:
Где ж скатерть-самобранка,
Удача и любовь?

Но и она не знает,
Что скрыто в строках звезд!..
И лишь с холма кивает
Сухой рукой погост…

Не мечтай о светлом чуде:
Воскресения не будет!
Ночь пришла, погаснул свет…
Мир исчезнул… мира нет…

Только в поле из-за леса
За белесой серой мглой
То ли люди, то ли бесы
На земле и над землей…

Разве ты не слышишь воя:
Слава Богу, что нас двое!
В этот темный, страшный час,
Слава Богу: двое нас!

Слава Богу, слава Богу,
Двое, двое нас с тобой:
Я — с дубиной у порога,
Ты — с лампадой голубой!

Зима 1930

По-за-лугу у крылечка
Льется Речка-Быстротечка:
Берега ее убраны
В янтари и жемчуга! —

В голубой ея пучине,
Весь в цветах речных и тине,
Озаренный теремок.
На двери, как на листочке,
Две щеколды — рыбьи щечки
Да серебряный замок.

Крыша вздернута, как уши,
Окна смотрят, как глаза,
У светелки — боковуши,
В окнах яхонт, бирюза.

По-за-лугу у крылечка
Льется Речка-Быстротечка:
Берега ее убраны
В янтари и жемчуга! —

Дремлет месяц на оконце,
Под князьком сияет солнце,
Облака висят, как пух,
Звезды с матицы пылают,
А по терему гуляет
Золотой певун — петух!..

Колыхаясь, приседая,
На жемчужном берегу
Пляшет старица седая
Вся в сосульках и снегу!..

1923