Стихи Бенедикта Лившица

За горами рыжеватыми,
Обступившими Тифлис,
За оранжевыми скатами,
Где осенний воздух сиз,
Не одно тысячелетие
Этой ясною порой
В чашу синюю Кахетии
Сок струится золотой.
Но, советам трезвым следуя,
В виноградную страну
Поклониться не поеду я
Желторотому вину.
Нет, я слишком старый пьяница,
Чтобы бить ему челом:
Я могу нателианиться
За любым и здесь столом.
И Б Тифлисе, как в Кахетии,
Буду с горя пить вино,
Если карих глаз соцветие
Вспыхнет гневом у Нино.

29 октября 1935

Сродни и скифу и ашантию,
Гилеец в модном котелке,
Свою тропическую мантию
Ты плещешь в сини, вдалеке.
Не полосатый это парус ли,
Плясавший некогда рябо,
Прорвавшись в мюнхенские заросли
На пьяном корабле Рембо?
Несомый по морю и по лесу
Четырехмерною рекой,
Не к третьему ль земному полюсу
Ты правишь легкою рукой?
Проплыл — и таешь в млечной темени,
Заклятья верные шепча:
Сквозь котелок встают на темени
Пророческие два луча.

1913

Из двух цветочных половин
Я выбрал царствие пчелиной
И — как Адом в кругу — один
Замкнут созревшею долиной.
О, полурай, где нежный шаг
Еще не источает ковы,
Где ангелоподобный враг
Хранит мой облик лепестковый!
Слегка согбенное дитя,
Приникшее к благоуханным
Оградам, падай, очертя
Чело моим венком медвяным.

1912

Не вея ветром, в часе золотом
Родиться князем изумрудных рифов
Иль псалмопевцем, в чьем венке простом
Не роза—нет!—но перья мертвых грифов,
Еще трепещущие от истом.
Раздвинув куст, увидев за кустом
Недвижный рай и кончив труд сизифов.
Уснуть навеки, ни одним листом
Не вея…
О, мудрость ранняя в саду пустом!
О, ветр Гилей, вдохновитель скифов!
О, веер каменный, о, тлен лекифов!
Забудусь ли, забуду ли о том,
Что говорю, безумный хризостом.
Неве я?

1914

Уйдя от ясных аллегорий

И недомолвок чугуна,

На хитром виноградосборе

Ты осторожна и скромна.

В зародыше зажатый туго,

Смиренен змий, и замысл прост:

По равным радиусам круга

Внизу сбирать за гроздом грозд;

При каждом веточном уклоне

Лукавый сдавливать росток,

Да всходит на змеином лоне

Цветка внезапный завиток.

А к вечеру—призыв небесный,

И циркуля последний взмах,

И ты на молнии отвесной

Недавний покидаешь прах,

Где суемудрого барокко

Увертливый не встанет змий,

Когда промчишься ты высоко

Над фугой бешеных острий,

И января 1915

Где-то радостно захлопали
Крылья сильных журавлей,
Затянулись дымкой тополи
В глубине сырых аллей.
Полны водами поемными
Черноземные поля —
Сиротливыми и темными
Разбудила нас земля.
Расцвела улыбкой случая,
Тайной жизни и весны,
Но не нам она, певучая:
Мы порочны и больны.
Нас, накрашенных, напудренных,
Безобразит светоч дня —
Убежим от целомудренных,
От возлюбленных огня!
Шумный праздник чадородия,
Торопясь, покинем мы:
Наши песни — крик бесплодия,
Потонувший в дебрях тьмы
Сумрак. Сырость. Кучи завяли.
Волхвованье тишины…
Мы бежали, мы оставили
Вакханалию весны.
Злым проклятьем заклейменные,
Мы ушли стыдливо в глушь.
Всякий скажет: «Вот влюбленные
Их блаженства не нарушь!»

1908