Стихи Новеллы Николаевны Матвеевой о природе

У тропки вечерней сиренево-серный
И серо-лиловый оттенок.
И, словно орех, который, созрев,
Отходит от собственных стенок,
Отходит луна от небес волокна,
От облачного потока,
И к легкому своду уходит она
Отколото, одиноко…

Деревьев цыганские тени кудрями дорогу метут…
Вдали, в запустенье, дымится и светится пруд,
Как жар, потухающий в трубке цыгана,
Мечтательно замерший наполовину,
Попав под рукав, под сырую овчину
Тумана…

Оттуда, из сырости грустной,
В лесок сухокудрый летит, кувыркаясь, сова:
Я слышу, я слышу крыла ее грузные,
О, эти порхающие жернова!
Летит она прозорливо и слепо, —
Движением тяжким и скорым, как шок.
Летит клочковато, летит нелепо,
Летит, как зашитая в серый мешок
С косыми прорезями для глаз…

Как пляска ладьи, где отшибло и руль и компас,
В воздухе свежем танец ее корявый…
Прочь, абсурдная,
Прочь!

… За черной, как пропасть, канавой
Стеклянно блистают кусты, как сосуды с целебным настоем, —
Это вступление в ночь…
Ночь.

Как столбики и как дуги,
Над теплым,
Над сиротливым простором
Стоят неподвижные звуки.

В лощинах снег, слоистый, как слюда,
От падающих капель конопатый.
Смотри! — ручей надбил скорлупку льда
И снова спрятался, как виноватый.

Он что-то с берега хотел стянуть,
Уже струю он протянул, как руку, —
Кусок коры, хвоинку — что-нибудь,
Что первых поисков умерит муку…

Краснеет пня струящийся надрез,
Лучи в ветвях плетут свои корзины,
Ноздрями мха свободно дышит лес,
Лед на воде не толще паутины.

Я прутиком разбила лед ручья:
Бери весну, ручей, — она твоя!

День, с утра подточенный, в тучи взятый заживо.
Душное пустынное тепло.
Бабочку, что только что по цветам зигзажила,
Вдруг косым порывом унесло.

Заспешило облако, что стояло льдиною
С белым человеком на борту.
Странно-обоснованно вдруг пахнуло тиною
От кустов акации в цвету.

Шорох… Между ветками быстро вдруг просунется
Профиль ветра, бледный и резной…
Радостные запахи в воздухе тасуются;
Лето состязается с весной.

Хоть весна прошла уже, хоть перед верандою
Пухом, пылью, сухостью метет,
Где-то там, над омутом, тайно, контрабандою,
Все еще черемуха цветет.

Где-то память о весне капельками нижется,
Где-то предгрозово и темно…
А пчела не прячется: неподвижно движется
Над жасмином, как веретено…

Мгла идет шеренгами. И учусь у лета я,
Как теням на пятки наступать…
Теневую линию по траве преследуя,
Солнце разрастается опять…

Что ж вы, тучи, медлите? Нуте-ка? Давайте-ка!
Сумрак нежен… Холод мне смешон…
Снится мне приветливый, полный одуванчиков,
Долгий летний сон.

После падения зноя
Местность как будто другая…
Сумерки множат чудное,
Будничным пренебрегая;
Это спускается лучший мой
Час — между сумерками и тьмой,
Бегству лучей помогая.

Мирно и весело, — к темным
Замершим травам слетает,
К тропам — родным и бездомным —
С тихим смешком припадает,
К белой земле между темных трав, —
Той, что свеченье у дня украв,
Тьму белизной питает.

Пыли налет жемчужный,
Сумерек обаянье…
Трав хоровод многокружный
Слушает, полный вниманья,
Вроде как… — звон остыванья золы, —
Песню морщинок на рожице мглы,
Музыку неузнаванья
Мест, утерявших названья…

Ночью — земля печальной
Станет, в росе остынет.
Вечера отблеск дальний
Надолго нас покинет.
Сердце земное луна подберет,
В небо возьмет.
Но, — достигнув высот
Где-то вдали, — не спросит, —
Прямо на камни сбросит.
Может быть, разобьет.

Кедры, сосны корабельные — я не знаю почему —
Пели песни колыбельные беспокойству моему.
Хвойный воздух душу связывал и темнел и вечерел,
Но щавель мне путь указывал наконечниками стрел.

Шла процессиями длинными копьевидная трава,
Пни шуршали древесиною и крошились, как халва.
Колокольчиками белыми ландыш косо моросил,
Выворачивались бельмами на ветру листы осин.

Луч ломился в норку беличью… Уж — блеснул у самых ног,
Как набитый медной мелочью старый бабушкин чулок.
Было что-то в нем старинное — от подсвечников витых,
Как тащил он тело длинное в кольцах темно-золотых.

И о том, что день кончается, прилетел прохладный вздох —
Вздох болота, где курчавился на слезливой кочке мох.
Там теперь стоял, наверное, журавель, понурив нос
И в застывшее мгновение погружаясь… Вот и ночь…

Вот и звездочка далекая повисает в синеве,
И ромашка одинокая растворяется в траве.

1962