Стихи Алексея Мерзлякова

О гений дружества священный!
О услажденье наших дней!
Друг мира, гений вожделенный,
Услыши глас души моей!

Ты к смертным, зол во облегченье,
Снисшел с превыспренних небес;
Влил в души к тишине стремленье
И дружество меж них вознес.

Твой храм стоял с начала мира
На вечных крепостью столбах;
Как в чистом кристалле эфира,
Ты пастухом сиял в сердцах.

Вкруг света скиптр сей обращая,
Стихий ты споры прекращал;
На миртах нежных возлегая,
Ты агнца с тигром примирял.

Тобой блаженство возрастало
В златой, счастливый оный век.
Но, ах! всегда ль оно сияло?
Всегда ль был счастлив человек?

Сошла свирепая Беллона,
Брань в мире страшна началась;
И твоего на месте трона
Кровь смертных злобных пролилась.

Раздор, соперник твой ужасный,
Кроваво знамя вдруг развил,
Потряс — возжег огнь брани страшный,
Бедами злобу воружил.

Восстал свирепый брат на брата,
Цепь дружества, родства всяк рвет.
За что ж? пленились блеском злата,
Порокам устремились вслед.

Кто злобы пламенник ужасный,
Кто может в свете угасить?
Довольство, правду, мир прекрасный
Кто может в мире водворить?

Тебе, тебе, о гений мирный!
Победа лавры отдает.
Ты сшел — и глас твой кроткий, лирный
Рассеял мрак, дал видеть свет.

И может ли в печальной дебри,
Тебя презрев, жить человек?
Как туч громады в атмосфере,
Беды мрачат его весь век.

Но ты печали услаждаешь,
И в самом бед и зол жерле
Его покоишь, утешаешь
В час смерти и в темничной мгле.

Тобою друг, нам подаренный,
Советами от бед хранит;
И, сердцем с нами сопряженный,
На саму смерть за нас летит.

И скорбь, и радости до гроба
Друзья делят между собой;
Один в бедах — страдают оба,
Один блажен — блажен другой.

Да будет дружество священно!
И, добродетели лучом
Небесным, чистым озаренно,
Да будет славно в мире сем!

А ты живи всегда меж нами,
Любезный гений, дружбы бог!
Златыми облистав лучами,
Вводи ты смертных в свой чертог.

1798

Тошно девице ждать мила друга,
Сердце, кажется, хочет вырваться;
К нему тайный вздох, к нему страстный взор,
К нему встречу вся лечу мыслями.
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по поднебесью.

В шатре утреннем народился день,
Красно солнышко полпути прошло:
В высоте своей величается,
Милый друг ко мне не является…
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по поднебесью.

Вот и красный день ближе к вечеру,
И стада бегут с зеленых лугов,
И заботы все от людских сердец:
Не бежит тоска от души моей.
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по поднебесью.

Солнце к западу тихо клонится,
Там прохлада ждет его в облаке,
Там погасит оно жар полуденный;
А кто может любовь угасить в груди?
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по подн_е_бесью.

Тени вечера потянулись с гор,
Вкруг чернеет лес…
Голос дал соловей в роще липовой.
Ах! нет, нет! это голос милого.
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по поднебесью.

Тени мирные рощи липовой,
Разделитеся и сомкнитеся!
Примечайте вы друга милого;
Вечер этот мне веселее дня,
Закатися ты, ясно солнышко,
Почивай себе в ложе облачном.

1806

Се, мощный росс, одеян славой,
В броню стальную и шелом,
Опершись на Кавказ стоглавый,
Стоит, в руках имея гром.

Дремучий лес и холм кремнистый
Под тяжкою пятой трещал,
И океан свирепый, льдистый
Другую ногу лобызал.

Стоит — и светлый взор вперяет
России в недра дорогой,
Где мир и счастье процветает,
Его ограждены рукой.

Он внемлет радостные клики
Усердных отчества детей;
Он видит восхищенны лики,
Поющи радость мирных дней.

Геройска, тверда грудь мягчится,
Слеза из глаз его катится,
В восторге он перун трясет:
«Кто мир нарушить их дерзнет?

Я грудь кремнистую поставлю,
Подвигнусь — и весь свет заставлю
Пред взором трепетать моим!»
Изрек — эгид свой преклоняет,
Им всю Россию осеняет,
Как будто облаком златым.

1797

Зима свой взор скрывает,
Приходит светлый май,
Долина оживает,
Процвел унылый край.

Для всех весна явилась,
Весны нет для меня:
С кем горесть подружилась,
С тем вечная зима.

Зефир утех собраньем
Других, резвясь, дарит;
Во мне воспоминаньем
Всечасно дух мертвит.

С кем, с кем весну младую
Мне встретить, похвалить?
Куда я скуку злую
И как могу сокрыть?

Я слышу, птички сами,
Мне кажется, гласят:
«Беги от нас — слезами
Ты будешь нам мешать!»

В отливах милых поле
К забавам всех манит,
Приду — и нет их боле:
Всё примет мрачный вид,

Везде брожу унылый,
Тоской душа полна,
Дышу одной Всемилой;
Мне жизнь без ней скучна.

Здесь всё, и самый камень,
Любовь мою твердит.
Увы! несчастный пламень
Жестокой не смягчит.

Веселья света пышны
Для ней милей всего;
Стенанья ей не слышны
И слезы — ничего.

Как будто бы не знает
Вины моих скорбей,
Холо.дно сострадает
Об участи моей.

Когда перед любезной
Те песенки певал,
Где чувства голос нежный,
Страсть сердца выражал,

Всемила их хвалила.
Но слава ль мой предмет?
Любовь их сочинила,
Любовь на них ответ!

Не раз весна являлась
Среди полей, лугов;
Не раз она скрывалась —
Мой жребий всё таков!

Быть может, есть искусство
Особенно пленять.
Не знаю: мне лишь чувство
Судьба хотела дать.

По сердцу верен, страстен,
Ни с кем им не сменюсь;
Хоть счастлив, хоть несчастен,
Но сердцем я горжусь,

Есть многие умнее,
Любезнее меня;
Но кто верней, нежнее,
Кто любит так, как я?

Ах, если бы я прежде
Любви мученья знал,
Не верил бы надежде,
Свободой не скучал!

1814

Воззри на светлое Востока украшенье,
И жизнью веселись!
Но ты страдал — тебе потребно утешенье:
На Запад обратись!

1815

Кто ты дружок? — спросил идущих человек.
«Я удовольствие: так свет меня нарек».
А ты?. Твой мрачной вид, походка, все вещает,
Что в свете так тебя никто не величает.
«Я? — я печаль!..» Печаль! прости;
Исчезни с глаз! — а ты, добро, добро прямое,
О удовольствие златое!
Ты ввек мое! с тобой хочу я жизнь вести!
«Ошибся, милый друг! то вечно не случится,
Чего желаешь ты; кто хочет жить со мной,
Тот должен и с моим соседом помириться.
Он дан в товарищи мне самою судьбой.
Рука ея нас так обеих съединила,
Что никакая сила
Меж нами дружества вовек не разрешит:
Иль я за ней, или она за мной бежит».

1806

«Ах, что ж ты, голубчик,
Невесел сидишь
И нерадостен?» —
«Ах! как мне, голубчику,
Веселому быть
И радостному!
Вчера вечерком я
С голубкой сидел,
На голубку глядел,
Играл, целовался,
Пшеничку клевал.
Поутру голубка
Убита лежит,
Застреленная,
Потерянная!
Голубка убита
Боярским слугой!
Ах! кстати бы было
Меня с ней убить:
Кому из вас мило
Без милыя жить?» —
«Голубчик печальный,
Не плачь, не тужи!
Ты можешь в отраду
Хотя умереть, —
Мне должно для горя
И жить и терпеть!
Голубка до смерти
Твоею была;
Мою же голубку
Живую берут,
Замуж отдают,
Просватывают».

1806

На голос известной малороссийской песни
«Ихав козак за Дунай...»

П е р в ы й г о л о с

В час разлуки паcтушок,
Слезный взор склоня в поток,
Говорил своей любезной:
«Нет, тому не быть!

Нет, не будешь ты моя:
Ты богата — беден я.
Будь счастлива, будь спокойна;
Пусть один терплю!»

В т о р о й г о л о с

На любезного взглянув,
Страстно, сладостно вздохнув,
Так пастушка отвечала:
«Нет, тому не быть!

Нет! ты мой, и навсегда!
Бедность, друг мой, не беда.
Кто богат, как мы, любовью,
Тот и всем богат!»

П е р в ы й г о л о с

Ах! безроден я и сир,
Дом и двор мой — целый мир.
Что же добры люди cкажут
О любви твоей?

В т о р о й г о л о с

Люди знают лишь бранить,
А не знают, как любить.
Мне не нужны род и племя —
Нужен ты один!

П е р в ы й г о л о с

В счастье ты теперь живешь,
Горе ты со мной найдешь;
Тяжко плакать, но тяжеле
Быть виною слез!

В т о р о й г о л о с

С другом горесть мне сладка!
Радость без него горька;
Мы смешаем наши слезы,
И беда пройдет!

П е р в ы й г о л о с

Я не знал, чт_о

В т о р о й г о л о с

Я не знала наших стад,
Сколько мой отец богат;
А тогда уже любила
Плесть тебе венки!

О б а

Для тебя мне жизнь мила,
Красен день, цветет земля;
Для тебя дано мне сердце,
Верное навек.

Для чего ж так рано нам
Приучать себя к слезам?
Сладко, друг мой, жить с тобою,
Сладко умереть!

1806

Ах, девица-красавица!
Тебя любил — я счастлив был!
Забыт тобой — умру с тоской!
Печальная, победная
Головушка молодецкая!
Не знала ль ты, что рвут цветы
Не круглый год, — мороз придет…
Не знала ль ты, что счастья цвет
Сегодня есть, а завтра нет!
Любовь — роса на полчаса.
Ах, век живут, а в миг умрут!
Любовь, как пух, взовьется вдруг:
Тоска — свинец внутри сердец.
Ахти, печаль великая!
Тоска моя несносная!
Куда бежать, тоску девать?
Пойду к лесам тоску губить,
Пойду к рекам печаль топить,
Пойду в поля тоску терять,
В долинушке печаль скончать.
В густых лесах — она со мной!
В струях реки — течет слезой!
В чисто.м поле — траву суши.т!
В долинушках — цветы морит!
От батюшки, от матушки
Скрываюся, шатаюся.
Ахти, печаль великая!
Тоска моя несносная!
Куда бежать, тоску девать?

1806

Кому страдать, крушиться
Назначено судьбой,
Тот должен в свет родиться
С чувствительной душой.

Дар пагубный и милый,
О сердце, жертва бед,
До самыя могилы
Тебе покоя нет!

Весь мир за рай считая,
Ты льстишь себя мечтой;
Но миг… и светлость рая
Исчезла пред тобой.

Дыша любезным чувством,
Друзьями всех зовешь;
Но все друзья с искусством,
А ты простяк слывешь!

Любовь зовут отрадой
Всех горестей земных;
Но что ж любви наградой?
Собор мучений злых!

Я с сердцем — там притворство;
Я плачу — тамо смех,
Измены, вероломства!
Игрушкой будь у всех.

Любимый даже страстно,
Как дерзостный пловец,
Ждет бури повсечасно:
Любовь есть вихрь сердец!

Единый взгляд смущает;
Но взгляд — и счастья луч!
Ах, солнышко сияет
Над ним всегда из туч!

Невольник поздно ль, рано ль
Плен тяжкий сокрушит;
Я сам себе тираном,
Свобода мне не льстит!

Холодность, дар ничтожный!
До смерти мертвым быть!
Страдать, хоть горько, можно —
Не можно не любить!

Друзья! как скоро боги,
На жалость преклонясь,
За слезы, бедства многи
Пошлют мне смертный час, —

Здесь друга положите,
Здесь я тоскою жил;
На гробе надпишите:
«Несчастный! он любил!»

1806

Коль сердце сердцем может жить,
Коль благо жизни их слиянье,
Ах! что ж должна разлука быть?
Разлука — тяжкое страданье!
Любя, любезной не видать —
Стократ день каждый умирать!

Бывало… сладкий, милый час —
Дар неба всякое мгновенье!
Чудесна прелесть страстных глаз,
Безмолвно взоров изъясненье!
Любя, любезной и пр.

Сидеть одним, играть, шутить,
Душа душою веселиться,
Сердцами слушать, говорить
И не уметь наговориться.
Любя, любезной и пр.

Одна рука в руке другой,
Прокравшись, с трепетом касались;
Вздымалась бела грудь волной,
И взоры тихо опускались!
Любя, любезной и пр.

Пылал огонь в лице, в крови,
В глазах томленье омоченных!
О нежный поцелуй любви!
О слезы, рай обвороженных!
Любя, любезной и пр.

Веселье, горесть, слезы, смех,
Минуты спора и согласья —
Всё было мне виной утех,
Всё было мне виною счастья!
Любя, любезной и пр.

Где вы, о спутники любви,
Размолвка, гнев и подозренье,
И ревность нежныя души,
И ты, друг-радость, примиренье?
Любя, любезной и пр.

Теперь тоской сретаю день,
Тоскою день я провождаю.
Воспоминанье, блага тень,
Тобой любовь мою питаю!
Любя, любезной и пр.

Как ночь взойдет на небеса,
Я часто, обольщен мечтою,
Тебя зрю, милая краса!
Проснусь — нет призрака со мною!
Любя, любезной и пр.

Вот локон здесь твоих волос,
Вот что осталось от прекрасной!
Немой свидетель горьких слез,
И ты мне мукой стал ужасной!
Любя, любезной не видать —
Стократ день каждый умирать!

1815

Когда, блуждающий среди седых пучин,
Венчанныя реки тезоименный сын
«Нева» с «Надеждою» Меркурия крылатой [1]
Прошел брег, гибелью испанскою богатый [2],
И дальный, скалами одеянный хребет,
Где с Югом борется в туманах Новый Свет [3],
И бури грозны Козерога,
И светлую стезю блистательного бога,
Где равны области для ночи и для дня;
Тогда Нептун, — ужели прежде мало
Неистовство его россиян испытало! —
От ярости стеня,
Еще крепится в страшной силе,
Чтоб славу дерзостных пловцов
Сокрыть от памяти во влажной вод могиле!
Он помнил Чесмесских орлов,
И Шелехов полет чрез льдистые громады,
И вновь раздвигшиясь Иракловы преграды [4],
И Геллеспонт, пылающий в огнях;
Он помнил, — и ревел в бунтующих волнах!
Сроднились ужасы и неба и пучины
Противу росса и судьбины!
И смерть, казалося, добычею своей
Играла, чтоб еще умножить мук для ней…
Но се! внезапные почувствовав оковы,
Умолкли бури вдруг суровы!
Недвижим океан! — повсюду тишина!
Как утренних паров громады голубые,
Открылися пловцам утесы гор крутые;
Со трепетом от них, с роптанием волна
Неслась — клубилася — и в недре вод таилась.
На высоте скалы сень миртова явилась,
И некий муж седой,
С челом возвышенным, в божественном сияньи,
В чистейшем снега одеяньи,
Стоял, и на воды простертою рукой,
Казалось, усмирял стихий сердитых споры.
Мгновенно позлатились горы,
И расцвело лице морей!
Раздался глас средь кораблей:
«Приветствую тебя, народ непобедимый!
Приветствую тебя,
Друг Неба, славою и счастием любимый!
Спеши пожать дары, которые судьба
Тебе повсюду насадила!
Где россам есть предел? Где может изнемочь
Неистощимая их сила?
Сей гений [5], десяти столетий грозну ночь
С рамен твоих сложивший
И славу будущих столетий золотых
Трудами многими немногих дней своих
Для россов утвердивший,
Сей гений не за тем с небес к тебе сходил,
Чтоб твердию одной себя ты оградил!
Защитник царств, народов примиритель!
Исполни долг, — и будь ты моря покровитель!
Да звезды новые отселе возблестят
Твоих героев именами,
Народы новые щедрот твоих дарами,
А земли — славой возгремят!
Увы! с тех самых пор, как злато кастилана
С проклятьем страждущих, с реками крови, слез
Упало на помост жемчужный океана,
С тех пор, как знаменем и именем небес
Корысть надменная дерзнула украшаться,
Чтоб кровью братий упиваться,
С тех пор — моря противу нас,
И век открытия в заре своей погас!
Злодейство кончилось! Осталось подозренье!
Летит пред флагами, слетает с брега флот,
Своим дыханием мрачит лучи доброт
И раздувает возмущенье!
За страсть единого лишился разум крыл;
Наука посрамилась;
Дух испытания уныл!
Природа от детей свирепых отвратилась
И, шаг им уступив, — оплакала его!
Я слышал голос бурь в тьме гроба своего:
Страшитеся! мы мстим Пизаров преступленье!
О росс! в твоей душе их теням очищенье!
Кому поверит правый бог
Невинну простоту детей непросвещенных,
Для сердца о.тчего не меньше драгоценных?
Тому, который мог
Покрыть единою порфирою святою
Бесчисленность племен, языков, нравов, вер,
И, все отдав права, оставил за собою
Лишь право подавать им доблести пример!
Тому, кто научил курильца, камчадала
Их счастье находить в их собственных сердцах!
Тому, которого правдивость восставляла
Столь часто равенство Европы на весах!
Так! так! открылось мне судеб определенье:
Я вижу в мире мир! всё в радости, в движенье!
Россия посреди… для всех отверстый храм,
Благотворению и правде посвященный!
Там жертву принесли отцов своих богам
Народы всей вселенны!
Не бездны влажные, не скалы дальних гор,
Не бури братьев разделяют:
Их страсть одна делит, влекущая раздор!
По манию любви — и бездны иссякают,
И горы падают в глубоки недра рек,
И африканец — человек!
По манию любви — расставшийся с лесами,
Где страх стрежет людей, гремя вкруг них цепями,
Хилиец счастливый, под пальмою родной,
Воссядет, воспоет в сердечном умиленье
Подателя своей свободы золотой,
Познает суевер ко крови уваженье
И чистой жертвою украсит алтари!
Остяк бездейственный — бездейства вострепещет!
Оставит камчадал походные шатры,
И новый град в струях Амура блещет:
Пример мемфийской суеты!
Оплоты дивные искусный хан ломает
И в храмах праотец [6] их тени вопрошает:
Откуда сей закон, плод гордой слепоты,
Который вас учил от света отчуждаться,
Чтобы в младенчестве своем — состареваться?.
Но что зрю далее? где Тифисы прошли?
И юг, и север им чертоги отверзают!
Незаходимые светила озаряют
Последни таинства земли!
Сибирь пустынная покрылася градами!
Торговля в новые пути устремлена,
Рифей и Кордильер меняются дарами,
И Волга с Гангесом навек обручена!
И здесь — на месте сем, где мне судьба судила
Быть жертвою моей к отечеству любви,
Я зрю — со славою цветет моя могила!
Жалеют правнуки о прадедах, в крови
Омывших бедственные руки,
И превращаются — в друзей!
Чего не освятит луч доблести твоей!
Чего не озарит волшебный луч науки!
Друг добрый моего отечества, спеши!
Заслуживай, дели с ним мира удивленье!
Сего бо хощет бог. Его благоволенье
Из уст моих внуши!»
Изрек! Россияне еще внимать мечтали
Божественный глагол… «Но кто ты, — вопрошали, —
Кто ты, поведай нам: иль человек, иль дух?» —
«Я слава Кукова, — вещает тень священна, —
Сей остров есть мой гроб; мой вечный храм — вселенна!»
С сим словом скрылся вдруг.

7 июня 1804

[1] «Нева» и «Надежда», два корабля американской компании.
[2] Бразилии.
[3] Землю патагонов, или Огненную.
[4] Гибралтарский пролив. Это относится к тому времени, когда в первый
раз флот российский был в Средиземном море.
[5] Петр Первый.
[6] Род китайских кладбищ. См. «Путешествие» Макартнея.

Минута грозная настала!
О Лила, о мой друг, прости!
Почто не смерть судьба сказала?
Скорее смерть могу снести!
Скорее миг уничтоженья,
Чем жизнь, исполненну мученья.
Мой друг!.. Но в дальней стороне
Ты и не вспомнишь обо мне!

Душа, томимая тоскою,
Не найдет места для себя!
Как ей, живущей лишь тобою,
Как можно не искать тебя?
Она твой спутник невидимый,
Везде с тобой неразделимый.
А ты в далекой стороне
Уже не вспомнишь обо мне!

Скитаясь по полям, унылый,
Я передам всему тоску:
И рощи говорят о милой,
И камни сетуют со мной,
И утро грусть мою застанет,
И вечер в грусти же увянет!
А ты в далекой стороне
Уже не вспомнишь обо мне!

Как месяц встанет из-за рощи,
Пойду на холм, знакомый нам;
Одеянный мечтами нощи,
С слезами обращуся к вам,
Минувши дни очарований!
О, сколько сладких вспоминаний!
А ты в далекой стороне
Уже не вспомнишь обо мне!

Теперь, я думать стану в скуке:
Она окончить путь должна;
Теперь сгрустилось ей в разлуке,
Летит ко мне… близка она!..
Простите, сладкие мечтанья!
Не лейтесь, слезы ожиданья!
Напрасно: в дальней стороне
Она не вспомнит обо мне!..

Дай бог, чтоб ты не знала вечно
Страданий, кои я терплю!
О друг мой, друг бесчеловечный!
Люби, как я тебя люблю…
Тогда познаешь сердца муки,
Тогда не вынесешь разлуки,
Тогда… но в дальней стороне
Ты и не вспомнишь обо мне!

1815

Я старик — и наcлаждаюсь,
Вкруг меня мои друзья,
Поздним веком утешаюсь,
Средь друзей любезен я.
Все по сердцу мне родные,
По душе — мои друзья,
Хоть и волосы седые,
Но средь них любезен я.

Там, где молодость и старость,
Там и радость и любовь,
Хоть уже не греет радость,
Не играет уже кровь,
Хоть со всем уже простился
И любовь прошла моя,
С дружбой я не разлучился,
И средь милых мил и я.

Что ж меня к ним привлекает?
Я и стар, и небогат,
И ливрея не блистает,
И не выйду я в парад.
Чрез меня ни места, чина
Невозможно уж достать,
И на помощь господина
Не могу другим сыскать.

Скажут: он всегда лишь дома,
За бостоном всё сидит.
Что ж худого, кто без грома
Весь свой век умел прожить?
Никому не досаждаю,
Ни об ком: не говорю;
Хлопота.ми не скучаю
И злословьем не морю.

Нужды нет мне до наборов
Доброму царю солдат;
Без разборов и без споров
Представлять солдата рад.
Дети отчества! служите
Вы отечеству душой!
Вот завет его, примите
И храните наш покой!

А крестьяне, слава богу!
Ни к кому они нейдут;
К одному ко мне дорогу,
Как к отцу, всегда найдут.
Счастлив я: среди семейства
Благодатного живу,
Имя самого злодейства
Знаю только чрез молву.

Что осталось, тем гонимым,
Сколько можно, помогу;
Нищетой, бедой томимым
Для Христа я не солгу,
И невинным в защищенье,
Если нужно то когда,
Всем готов на поклоненье,
Всех молить готов всегда!

Друг расстроился со другом
По какими-нибудь бедам,
Иль супруг с своей супругой
Поразмолвились — я там,
Как могу, так помогаю,
Мне уже недолго жить;
Верно я лета считаю;
Ближним рад всегда служить.

Скажут: в должность не вступаю.
Мне под семьдесят уж лет!
Хоть я правду понимаю,
Но ума уж силы нет.
Тот грешит, кто принимает
Долг превыше сил своих:
Он невольно погрешает,
Он невольно жертва злых.

Боже сильный и всеведый!
Ты мне, слабому, судил
Жить, как жили наши деды,
Ты меня благословил!
Дай посредственность cвятую,
Дай мне сердца простоту
И любовь твою благую,
Горней жизни красоту.

1807

Я

Жестокая любовь, вина моих мучений!
Тебе дерзаю принести
Печальные плоды твоих же вдохновений.
Прими и освяти.

Л ю б о в ь

Благих даров своих себе не возвращаю.
Несчастный, верный друг! мне дорог твой покой, —
Кто заставлял тебя знакомиться со мной?

Я

Кто? нужно ль вопрошать!.. Я сердцем это знаю!

Л ю б о в ь

Почто же ты не к ней дары свои принес?

Я

В них очень много слез!
О матерь сладких чувств, не ты ль мне указала
Ее прелестных дней печалью не смущать?
Беседуя с тобой, при ней могу молчать!

Л ю б о в ь

Но разве гордая тебя не понимала?
Но разве сердца в ней для нежной страсти нет?
Кто смеет презирать мои уставы?

Я

Свет!
Обычай, моды, лесть…

Л ю б о в ь

Ах! что я стала ныне?
Но прочь отчаянье! Неси твой дар скорей
Той, коя правит всем, той, коя всех сильней —
Таинственной судьбине!

1815

О ты, которая скрываешься от взоров,
Любезно божество иль милая мечта!
Единая из фей, царица горних хоров!
Иль дева смертная, славянок красота.

Непостижимая!.. тебя я понимаю!
Нет более препон, делящих нас с тобой.
Когда — восторженный — твой сладкий глас внимаю,
Я зрю тебя, не зрев!.. так! ты передо мной!

Кто чувства выражать способен столь прелестно,
Тому ли в сердце чувств нежнейших не питать?
Ах! песнь твоя — орган души твоей небесной;
Одним чувствительным гармонией пленять!..

Природа, чудеса которой ты гласила,
Природа ли себе захочет изменить?
Нет! мать гармонии, она определила
Прекраснейшей душе в прекрасном теле жить!

Склонясь над арфою в священном умиленье
И взоры устремя к мерцающим звездам,
Зари вечерния ты славишь появленье
И тихий сердца мир, безвестный злым сердцам!

И се, дум горних полн, за звуком струн гремящих
Твой ум теряется всевышнего в делах,
Я вижу новый свет и ангелов парящих,
И бога, и… тебя в блистающих лучах!

Но вдруг унижен тон… в душе моей унылость;
Я чувствую, как мал пред вышним человек,
Но гласом сладостным твоим вещает милость:
«Сын праха, ободрись! печали краток век!»

Так! есть бессмертие!.. оттоль сей звук исходит!
Он камням жизнь дает, он движет древеса,
Он злобного на гроб неволею приводит,
Он мирно праведных зовет на небеса!

Смятение вокруг… гул битвы пролетает!
Стук копий, звон щитов, свирепых клики, стон!
Гремит! еще, еще… вдруг тише замирает,
И глас победы слит со гласом похорон.

Кто шествует во тьме на диком поле боя?
Власы взвевает ветр, смерть бледная в очах!
Невеста юная! ах! нет уже героя!
Нет милого… он пал… и в прахе смерти… страх!

С любовью рук своих к тебе не простирает;
Уста закрытые тебя не назовут!
Не ждите, мать, отец! он там вас ожидает,
Там, там, куда ни смерть, ни горесть не придут.

Но слезы осушим! другое песнопенье!
И радость, и печаль — всё слито под луной!
Разлука горестна, но сладко съединенье!
И счастье мило нам лишь прошлого бедой.

В вечернем сумраке нежнейшей полны страсти,
Любовники одни… нет слов… рука с рукой!
Не верят счастию и новой ждут напасти;
Нет, нас не разлучат! «Моя!» — «Ты вечно мой!»

Он арфу взял… свои печали воспевает,
Как он карал врагов, как видел смерть в полях!
Красавица дрожит, бледнеет, оживает,
И вся душа ее драгого на устах,

Сколь силен твой язык, о смертных утешенье,
Могущая любовь! сомнение с тоской,
Надежды, жалобы, восторги, упоенье,
Блаженство двух сердец… Волшебница! постой!

Я в страхе, трепещу! кто песне сей внимает?
Кто, слишком счастливый, у ног твоих лежит,
Томится, слезы льет, любовью нежной тает
И на глазах твоих ее сиянье зрит?

Ты плачешь и сама… звук молкнет… нет! мечтанье!
Нет, ангел! ты одна с вечернею зарей!
И песнь твоя есть чувств безвестных излиянье.
Твой гений в тишине беседует с тобой!

Всё мертво — всё молчит, как ночь в могиле хладной!
Где ты, прекрасная? что сделалось со мной?
Что, сердце, ты грустишь? не верь мечте отрадной!
Ах, поздно! ах! прости, свобода и покой!

1808

Зевесов сын, тиран жестокий,
Гроза рабов твоих земных,
Чей бич железный, чьи уроки
Для добрых страх и казнь для злых,
Владыка жизни сей убогой!
Твои оковы, плен твой строгой
Смиренью учат гордеца:
Твои нося в груди отравы,
Стенает царь, сын нег и славы,
Под блеском пышного венца.

Когда судил творец вселенны
К нам добродетель ниспослать,
Тебе сей плод небес священный,
Тебе велел он воспитать,
Облечь дух — в крепость, сердце — в нежность!
Учитель грозный!.. горесть, бедность
Назначил ты друзьями к ней;
Ей пища — слезы; долг — терпенье;
Ты рек ей: «Часть твоя — смиренье;
Знав скорбь, о всех скорбеть умей!»

Бог страшный! всё с тобой мертвеет:
Улыбка счастья, блеск честей.
Воззришь — и роскошь цепенеет;
Лик буйных смехов, игр, затей,
Как пепел, с ветром разлетится;
К нам наша совесть возвратится,
И жар к добру в нас оживет;
Лесть крадется с развалин счастья;
Оставит нас среди ненастья
И ложный друг, и раб сует!

Паришь — и мудрость освященна
С челом потупленным, — вдали,
И дева ночи умиленна,
Задумчивость, склонясь к земли,
Полет твой шумный наблюдают.
Тебя всегда сопровождают
Любовь, бесценный дар небес,
И правота, к себе жестока,
И милость, врач в гоненьях рока,
Целящий раны током слез!

О божество неумолимо!
Сколь страшен гром руки твоей!
Да пр_о_йдет он, гремящий, мимо
Над робкою главой моей!
Да не узрю тебя я вечно
Под видом мести быстротечной,
Несущей казни злобу стерть;
Твой взор есть яд, твой голос — громы,
И слуги — страхов адских сонмы,
Отчаянье, недуги, смерть!

Явись, как ангел умиленный,
И мир небесный возвести!
Терпеньем, мудростью священной
Мое ты сердце освяти;
Влей в чашу зол мне утешенье,
Возжги во мне к добру стремленье,
Учи любить, прощать в свой век;
Да о других всегда болею,
Смирюсь в душе — уразумею,
Что я такой же человек.

1806

Тихий, нежный ветерочек,
Не от Лизы ль ты летишь?
Флоры миленький дружочек,
Не со мной ли говоришь?

Сердце слышит, сердце знает:
Не обманешь сердца, друг!
Отчего ж оно страдает,
Отчего уныл я вдруг?

Отчего твое дыханье,
Как дыхание любви,
Возбуждает тоскованье
И волнение в крови?

Ты для всех несешь прохладу,
Для меня ужасный зной;
Всем приносишь ты отраду,
От меня бежит покой.

Как волшебник злой, мечтами
Окружаешь ты меня,
Шепчешь тихо за кустами,
Слышу голос тихий я!

Там листы затрепетали,
Не она ль ко мне идет?
Пал цветочек — не она ли
Мне, подкравшись, подает?

Всё согласно здесь с тобою
На полях среди лугов;
Само небо теплотою
Всё твердит мою любовь!

Про нее деревья нежно
Разговор с собой ведут,
Про нее ручей любезный,
Птички про нее поют.

Я вздыхаю, я томлюся,
И люблю вздыхать, тужить;
Я веселым быть кажуся,
А хотел бы слезы лить.

Не хочу, чтобы со мною
Стал об нас кто вспоминать;
А вспомянут — рвусь душою,
Если мало говорят!

Расскажи мне, друг любезный,
Отчего не волен я
Удержать стремленье слезно,
Отчего тоска моя?

Тихий, нежный ветерочек!
Так, от Лизы ты летишь!
Флоры миленький дружочек!
Так, со мной ты говоришь!

1810

Сурова бездна в мгле кипела:
На скале в горести, в слезах
Лаура бедная сидела,
И ветр играл в ее власах.

С желаньем пламенным и нежным
По морю взор ее блуждал;
Над ней, колеблясь стеблем слезным,
Ее тростник там осенял.

«Двенадцать лун прошли унылы!
О грусть! столь многих яд годов!
Почто, почто, жестокий, милый
Вверялся ярости валов?

Творец! смири морей волненье,
Раздор вод бурных утуши!
Ах! что сих грозных волн сраженье
Против борьбы моей души?

Иль ты, природа, сотворила
Лишь смертного ко злу, к бедам?
К богатству страсть в него вложила:
Идет — и смерть находит там.

Велишь — томится он, копает
Для злата камней под землей;
В сокрытых пропастях вдыхает
Болезней семена, смертей.

Плывет для пыли лишь блестящей
Голконды, Фолты до брегов,
Чтобы в степи, песком горящей,
Быть пищею гиен и львов.

Когда ж, премогши всё, стремится
В восторге чувств к родным своим,
Тут камнем судно раздробится:
Погиб он сам — и злато с ним.

Он слабость в пище принимает;
В вине он разоренье пьет;
Смерть в камне мудрых обретает;
В лекарствах тленность внутрь берет».

Так без отрад она стенала
О горестной любви презлой:
Ломала руки, грудь терзала,
На бездну взор простерши свой.

Там зрит, — о боже! — волны страшны
Вновь с ревом воют в берегах,
И в мраке некий труп несчастный
Несут чуть виден на хребтах.

«Се он, — вопит, — се друг мой не.жный!
Я сердце ввек дала кому,
Чьим я владеть желала вечно!
То С_е_льмар! — он! лети к нему!»

Рекла, стремится вниз со скалы,
На труп упала, обняла;
Согревши хладны члены, вялы
Лобзаньем — дух свой излила.

1798

О радость, о прелесть бессмертная смертных,
Добыча бесценная лет,
Предмет и награда трудов неиссчетных,
От света небесного свет!
О доблесть, о дева красот неизменных,
Ты слава Эллады сынов возвышенных!

Препоны ли рока восстанут ужасны —
Ничто для плененных тобой!
Восстанут, ли злобы гоненья напрасны —
Спокойно грядем за тобой!
Ты в ужасах ночи вдвое светлее,
Ты в горе, в ненастье вдвое милее!

Пред кем трепетала и где уступила
От неба влиянная кровь,
Бессмертное семя, божественна сила,
К тебе всемогуща любовь?
Родители, други, спокойcтво — бесценны:
Ты взглянешь, ты скажешь — и все вдруг забвенны!

Кем пламенны были вы, отроки Леды,
И с кем Геркулес перетек
Дванадесять быстро ступеней победы?
В них видит, в них любит тебя человек!
Аякс с Ахиллесом в могилу сокрылись:
О доблесть! их гробы в алтарь превратились.

Наш добрый хозяин и ласков, и дружен;
Твой образ ему предстоит.
Он солнца не видит: свет солнца не нужен
Тому, кто прелестную зрит.
Вся жизнь его блещет благими дарами,
И вечность богата для добрых венцами.

О памяти дщери, хвалами обильны!
Вы славите в храмах небес
Гостеприимства законы всесильны,
В которых почиет Зевес.
Да славится ж вечно песнью нелестной
Хозяина доброго пиршество честно!

Вы любите в старце сердце младое,
Веселость и резвость подчас,
Вам хлебосольство любезно златое
И дедовска верность, гость редкий у нас!
Да славится ж вечно песнью нелестной
Хозяина доброго пиршество честно!

1811

На царственном пиру, как перс упал
Монарха юного рукой,
Божественный герой
В величестве сиял
На троне золотом;
Вокруг его — вождей бесстрашных сонм!
Цветущи розы в их власах,
И мирты вьются на челах!
Как утра тихого заря,
Таиса, об руку царя,
Предмет его очей,
Сияла прелестью и младостью своей.
Ликуй, ликуй, ликуй, чета!

Тебе, герой,
Тебе, герой!
Тебе, герой, награда — красота!

Певец восстал; за ним
Огромный хор вступил;
Он персты к арфе приложил,
И бурна песнь лиется в слух —
В восторгах тает дух!

От Зевса слово. Он
Оставил свой и храм, и трон —
Так всемогущ любви закон!
Дракона гордый вид приемлет царь богов,
Парит средь радужных кругов,
К Олимпии парит, к красавице приник;
В ней отразился Зевсов лик,
И новый Зевс — велик!
Высока песнь восхитила собор;
«Се бог наш!» — вопиет благоговейный хор;
«Се бог наш!» — разнеслось, как волн шумящих спор!

И гордый взор
Подъял герой!
И мнит: я бог!
Подвиг главой,
И мнит: дрожат миры у ног!

Потом священный бард честь Бахуса поет:
Прекрасный Бахус вечно юн!
Триумф! бог радости грядет!
Гремите, трубы, днесь! раздайтесь, звуки струн!
Лице его горит в смеющихся зарях,
Величество в очах.
Раздайтесь, трубы! он спешит! спешит! спешит!

Вечно юн, и вечно мил,
Бахус счастью научил!
В нем богатство храбрых воев!
Он отрада после боев!
В горе — сладость;
В счастье — радость,
Врачеванье слабых сил!

Царь гордый, песни вняв, свои победы зрит;
Он вспомнил славну брань,
Забывшись, поднимает длань,
Трекратно поражал, трекратно вновь разит!

Таков героя ратный жар!
Глаза горят, лицо блестит;
Казалось, он с землей и с небом в брань спешит,
Но по струнам удар —
Неистовство молчит!

Унылый, тихий тон
В геройско сердце жалость льет!

Он пел: царь персов был
Велик и добр; но рок судил —
Он пал, он пал, он пал, он пал!
С высот величия упал!
Влачится там в крови густой;
Забыт, оставлен в нужде злой
От всех, кого любил душой!
Нет сердца — горесть усладить,
Нет друга — вежды затворить!

Герой, склоня главу, в безмолвьи председал,
Покрытый мрачною тоской;
На бег фортуны он взирал:
«Что вечно?» — думал и вздыхал,
И слезы полились рекой!

Певец, осклабясь, зрит легко,
Что до любви недалеко!
Он сладки звуки строит вновь:
Где состраданье, там любовь!

Нежно, сладко лейтесь, песни,
Страстным пламенем в сердца!

Брань — мученье и труды;
Честь — прозрачный клуб воды!
Ввек растет, а все начало;
Всё сражает, всё ей мало!
Небо подвиг твой венчало:
Время, время насладиться!
Здесь Таиса восседит!
Слава в ней тебя дарит!
И с шумом радостным собор вождей гласил:
«Любовь, восторжествуй! Бог песней победил!»
Монарх не мог любви скрывать:
Взор томный заблистал;
Он таял и молчал!
Что взор — то вздох; что вздох — то взор;
Что взор — то вздох опять.
Против любви вина герой не устоял —
На грудь Таисы пал!

Раздайся! лиры звук, промчись!
Сильней, еще сильней, как бурный вихрь, крутись!
Прерви ничтожны сна оковы!
Восстань, восстань, герой, на подвиг славы новый!
И се! — В ужасный час
Он внемлет грома глас!
Как из могилы, вдруг
Восстал, и зрит вокруг!

Отмсти, отмсти, отмсти! — повсюду вопиют.
Фурии грозны бегут!
Над тобою их змеи висят!
И свистят, и шипят,
И черное пламя рекою клубят!

Зри: тени бледны в облаках!
Перуны в их руках!
Кто вы? — не души ли героев, убиенных
На поле битвы злой?
Там трупы их забвенны
Лежат в крови густой
И просят погребенья!
Я слышу страшный глас!
Мщенья! мщенья! мщенья!
Возьмите стыд от нас!

Зри: тамо искры шумят с облаков,
Над Персеполем вьется пожар!
Над божницами грянул удар!
Неистовых клики раздались в стенах,
И герой устремился с перуном в руках!
Таиса с ним грядет,
Таиса грозного влечет!
Елена новая! — и новой Трои нет!
Так Тимофей,
Когда органы не вещали
И трубы слух не поражали,
Пленял всех флейтою своей!
И дивный лиры строй
И ярость, и любовь везде водил с собой!

С небес Цецилия сошла,
И тайна музыки открылась,
В очарованиях, в чудесностях явилась
И нову область обрела
Для беспредельного искусства,
Великолепье, слава, чувства,
Стремясь за гением на огненных крылах,
Гремят в несчетных голосах!

Бард древний побежден!
Нет! слава — равный их удел!
Им смертный в небо возведен;
С ней ангел к нам слетел!

1806

Чернобровый, черноглазый,
Молодец удалый,
Вложил мысли в мое сердце,
Зажег ретивое!
Нельзя солнцу быть холодным,
Светлому погаснуть;
Нельзя сердцу жить на свете
И не жить любовью!
Для того ли солнце греет,
Чтобы травке вянуть?
Для того ли сердце любит,
Чтобы горе мыкать?
Нет, не дам злодейке-скуке
Ретивого сердца,
Полечу к любезну другу
Осеннею пташкой.
Покажу ему платочек,
Его же подарок, —
Сосчитай горючи слезы
На алом платочке,
Иссуши горючи слезы
На белой ты груди,
Или сладкими их сделай,
Смешав со своими…
Воет сыр-бор за горою,
Метелица в поле;
Встала вьюга, непогода,
Запала дорога.
Оставайся, бедна птичка,
Запертая в клетке!
Не отворишь ты слезами
Отеческий терем;
Не увидишь дорогого,
Ни прежнего счастья!
Не ходить бы красной девке
Вдоль по лугу-лугу;
Не искать было глазами
Пригожих, удалых!
Не любить бы красной девке
Молодого парня;
Поберечь бы красной девке
Свое нежно сердце!

1806

Мой безмолвный друг, опять к тебе иду,
Мой зеленый сад, к тебе тоску несу!
Ровно три весны встречал ее с тобой,
Не пленяй меня и нынешней весной.
Без любезной, без жестокой мне не жить!
Я иду к тебе с могилой говорить!
Неужели и она мне жесток_а_?
Здесь дрожащая отшельника рука
Близ беседки пусть посадит на гряде
Лишь подсолнечник, пример моей беде!
Пусть в глазах моих подсолнечник растет:
Для любви своей, для солнца он цветет.
Целый день кружится, бедненький, за ним;
Он и зреет, он и сохнет только им.
Ах! какого же дождешься ты конца?
Без отрады гаснет ясный цвет лица,
Птицы выклюют все зернышки долой,
Ты приклонишься один к земле сырой,
Ветер бурный сломит нежный стебелек,
И не спросят: что твой друг к тебе жесток?
Солнце красное высоко, далеко,
А подсолнечник в долине глубоко!

1807

Простите, обольщенья
Честей, земных сует,
Златые заблужденья
Незрелых, пылких лет!

Навек, навек простите!
Узнал обман и — рад!
Ах, чем вы замените
Один любови взгляд?

Довольно я скитался;
Я видел хитрых, злых,
Кумирам поклонялся,
Игрушкой был слепых.

Любовь! клянусь отныне
Ты всё мне — весь я твой!
Благодарю судьбине,
Хранитель ангел мой.

Пускай честями, славой
Пленяется гордец;
Пускай ему с отравой
Приносит жертвы льстец.

Одно твое мне слово
Дороже хвал царей;
Оно стремленье ново
Дает душе моей!

Не роскошь и не пышность
Со счастием живет:
Блестящая излишность —
Покров коварный бед.

С природой, с простотою,
С любовью будем жить;
Над жизнью городскою
Тихохонько шутить.

Чертог богатством блещет;
Но в светлой клетке сей
Богатый сам трепещет
Об участи своей.

Ты все мне: честь, награда,
Богатство ты одна;
В несчастиях отрада,
А счастья ты вина.

Так! сладко жить мы станем,
Последний встретим час!
С любовию увянем,
Любовь пробудит нас.

1815

Первый голос

Приятно во брани ужасной с врагами
За отчество кровь проливать,
Приятно герою в огне, меж волнами
За веру, за правду страдать.
Он с мужеством в сердце, с булатом в руках
На быстрых усердья летает крылах.
Гремят над ним громы, — он гром презирает
И лавры зелены везде собирает.

Второй голос

Ах, страшно во брани, страшно, герои,
Там смерть и героев разит;
Лишь лютостью зверской славятся бои;
Или за убивства вам слава манит?
Там в воздухе мрачном ядра свистят,
Булатные сабли и копья блестят;
В громаде оружий герой погребенный
Истлеет, и светом и другом забвенный.

Первый голос

Бессмертных героев подвиги громки;
Их слава трубой возгласит,
Чудиться им будут поздны потомки,
И время их образ почтит.
Герои, упавши средь битв на полях,
В чувствительных вечно пребудут сердцах;
Созреют над гробом их лавры зелены,
Слезами друзей орошенны.

Второй голос

Злодейство обыкло и делом, и словом
Святому всему подражать;
И мужества, чести блестящим покровом
Себя возносить, украшать.
Герои по трупам убитых людей,
Скользя во крови, ко славе своей
При воплях несчастных сограждан стремятся,
Личиной геройства хотят украшаться.

Первый голос

Не лавры, омытые кровию смертных,
Нам имя героев дают;
Виновников зол неиссчетных
По смерти потомки клянут;
Герой, кто, отечества славу любя,
В опасности бодро ввергает себя;
Средь брани кровавой брань презирает
И слезы несчастных сирот отирает.

Оба вместе

Герой, кто на брани лишь правду священну
Во сердце геройском хранит,
Кто злато, корысти и пышность презренну
Предметом геройства не чтит,
Кто наглостью, злобой рожденных врагов
Приводит в храм мира без ран и оков.
Отечеству, вере и в недрах покоя
Служить беспрерывно — вот слава героя!

1796

В шумном обществе гостей
Много басен и речей,
Комплименты, каламбуры,
Милы шуты, милы дуры.
Друг-хозяин! я — русак,
И не знаю жить кой-как.

Извини — где прислонюсь,
Никому не полюблюсь;
Не хочу я делать скуки;
Дай мне угол, трубку в руки.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Там кричат: «бостон, мизер!»
Там кричат: «я кавалер,
Видел много битв и крови!»
Там вздыхают от любови.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Там, в кружке младых зевак,
В камнях, золоте дурак
Анекдоты повествует,
Как он зайцев атакует.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Тамо старый дуралей,
Сняв очки с своих очей,
Объявляет а важном тоне
Все грехи в Наполеоне.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Там кокетка, удалясь,
Иcпытует нову связь;
В тот же миг двоих лаская,
Кажет им мечтанья рая.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Там ученых шумный круг
Оглушает ум и слух
Энтимемой и соритом,
Сеет мудрость редким ситом.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Красны девушки, сюда!
После плясок и труда
Отдохнуть ко мне склонитесь
И Орфею улыбнитесь.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Я не чуждый вам певец,
Знаю тайну всех сердец,
По глазам читать умею
И сказать вам: не сробею.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Где любовь и где вино,
Там согласие одно.
Добродушие и радость,
Тамо искренности сладость.
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

Вижу Феба. Он ко мне
Сходит в важной тишине.
«Пусть Элиза, — он вещает, —
Вместо всех тебя венчает».
Пуншу светлого мне дай
И в углу меня не знай!

1807

Свершилось! Нет его! Сей град,
Гроза и трепет для вселенной,
Величья памятник надменный,
Упал!.. Еще вдали горят
Остатки роскоши полмертвой.
Тиран погиб тиранства жертвой,
Замолк торжеств и славы клич,
Ярем позорный прекратился,
Железный скиптр переломился,
И сокрушен народов бич!

Таков Егова, царь побед!
Таков предвечный правды мститель!
Скончался в муках наш мучитель,
Иссякло море наших бед.
Воскресла радость, мир блаженный,
Подвигнулся Ливан священный,
Главу подъемлет к небесам;
В восторге кедры встрепетали:
«Ты умер наконец, — вещали, —
Теперь чего страшиться нам?»

Трясется ад, сомненья полн,
Тебя сретая в мрачны сени,
Бегут испуганные тени,
Как в бурю сонмы белых волн.
Цари, герои царств прешедших
Встают с престолов потемневших
Чудовище земли узреть.
«Как? — ты, равнявшийся с богами,
И ты теперь сравнялся с нами,
Не думав вечно умереть».

Почто теперь тебе вослед
Величье, пышность не дерзает?
Почто теперь не услаждает
Твою надменность звук побед?
Ты не взял ничего с собою,
Как тень, исчезло пред тобою
Волшебство льстивых, светлых дней.
Ты в жизнь копил себе мученье,
Твой дом есть ночь, твой одр — гниенье,
Покров — кипящий рой червей!

Высоко на горах небес
Светило гордое блистало,
Вчера всех взоры ослепляло,
Сегодня смотрят — блеск исчез.
Вчера смирял народы в страхе,
Смирен, сегодня тлеет в прахе!
Вчера мечтал с собою ты:
«Взнесусь, пойду над облаками,
Поставлю трон между звездами,
Попру Сиона высоты,

Простру повсюду гнев и страх,
Устрою небеса чертогом
И буду в нем всесильным богом!»
Изрек — и превратился в прах!
Идет сегодня путник бедный
И зрит в пустыне труп твой бледный,
На пищу брошенный зверям!
Стоит, не верит в изумленьи;
Потом в сердечном сокрушеньи
Возводит взор свой к небесам:

Не се ли ужас наших дней?
Не сей ли варварской десницей
Соделал целый мир темницей,
Жилищем глада, бед, скорбей?
Никто пред смертию не встанет!
Но память добрых не увянет!
Их прах святится от сынов.
Благою славой огражденный,
Слезами бедных оживленный,
Он спит в обители отцов!

Един твой труп в позор и срам
Лежит на грозном поле брани;
Земля последней бедной дани
Не хочет дать твоим костям.
Своей земли опустошитель,
Народа своего гонитель,
Лежишь меж трупами врагов,
Лишенный чести погребенья;
А там — свистит дух бурный мщенья
Против сынов твоих сынов.

Рази, губи, карай злой род,
Прокляты ветви корня злого;
В них скрыта язва, гибель нова,
В них новый плен для нас растет!
Всесильный рек: «Я сам восстану,
Приду, оденусь в бури, гряну
И истреблю всё племя злых.
В градах их звери поселятся,

Их земли морем поглотятся,
Погибнет с шумом память их».
Изрек! — и свят его обет,
И вечно нерушимо слово!
Изрек! — событие готово!
Израиль! — лести в боге нет!..
Егова сломит рог тиранства
И узы тягостные рабства
Огнем и кровию сожжет;
Поднимет руку над вселенной,
И — кто удержит гром разжженный,
Кто с богом брани в брань пойдет?

Март-апрель 1801

Когда твоя рука летает по струнам,
Лаура! — исступлен, восторжен к небесам,
Одной душой живу и наслаждаюсь;
И, обездушен вдруг, я в камень превращаюсь!
Ты жизнь даешь, отъемлешь вновь;
Так сильно общее сердец соединенье,
В бесчисленных путях взаимное влеченье;
Всесильна так — одна любовь!

Благоговением священным упоенный,
Прохладный ветерок чуть дышит над тобой,
Но, бурей песни пробужденный,
Крутится в вихрях сам с собой!
Природа, алчная к твоим восторгам, страстно
Приникла и молчит! — Волшебница! — воззришь,
И я весь твой навек! — Струнами загремишь,
И всё тебе подвластно!

Как море, разлилась гармония живая,
Всеусладительный в согласии раздор!
Так, в искрах пламенных от света изникая,
Рождался ангелов собор!
Так в недрах хаоса, из бурь животворящих
Раскрылись, понеслись полки миров блестящих,
И ночь зарделася от утренних лучей!
Таков волшебный тон гармонии твоей!

Умолкни всё!.. он тих, он сладок, как ручей,
По светлому песку струи свои катящий
И робким шепотом с цветами говорящий
О нежности своей.
Убойтеся, тираны!
В величестве святом и грозном он течет,
Как горние громов органы.
Внемлите: водопад ревет,
Кипящей пеною граниты омывает
И в брызгах тучи составляет!

Но се! — манит меня, как легкий ветерок,
Когда он крадется сквозь липовый лесок,
По ветвям тихо пробираясь
И, самой негой утомляясь,
Еще шумит… еще дохнул
И в розовом кусте заснул.
Премена чудная!.. что сделалось со мною?
Так тяжко! так темно!.. не область ли теней,
Не Орковы ль поля я вижу пред собою?
Везде уныние… и бледный вид скорбей!
Печальная сова ночь сонну пробуждает;
Влачася слезною волной,
Коцит едва мелькает.
Всему конец!.. всему покой!

Остановись, скажи: не с горними ль духами
Беседует мой дух? Не с горними ль певцами
В союзе ты святом?
Открой мне таинство: не сим ли языком
В эдеме праведных веселие вещает,
Когда Егову прославляет?

1806

Хор

Славу, матерь лир священных,
Душу подвигов бессмертных,
Славу, россы, призовем!
Песнь всемощной воспоем!

Под ее благой звездою
Росс родился, возрастал;
Росс-младенец царств судьбою
У груди ее играл;
Росс-герой ее знамена
Через темно поле бед
Перенес, восстал из плена
И потряс надменный свет;
Росс благий, великосердый,
Заключив уста громов,
Простирает щит свой твердый
На друзей и на врагов.

Хор

Слава, божество вселенной,
Гений россов неизменный,
Слава, с нами ввек живи!
Славы огнь, теки в крови!

Слава с вечностью родилась,
В ней носился божий дух!
Славой временность раскрылась,
Как цветок прозябший вдруг!
Первый глас творца: «Да будет!»
Отголосок славы: «Бысть!»
Чувство чувства спящи будит,
И хвалебный мир гремит;
Жизни первое движенье —
Славословие творца!
Первое души стремленье —
Славословие отца.

Хор

Дивен бог, творец вселенной,
Силой, мудростью священной,
Дивен благостью даров,
Дивен славой в век веков!

Ею блещут и живятся
Все творенья на земли,
Горы всходят и дымятся,
Превращаясь в алтари.
Как кадильницы природы,
Холмы дышат перед ней,
В лоно бисерное воды
Ловят блеск ее лучей;
Древний бор в благоговеньи
Движет старческой главой,
И в священном исступленьи
Говорит с самим собой…

Хор

Горы, холмы и дубравы,
Повторяйте имя славы!
Слава светит в тьме пустынь,
Дышит в недрах скал, стремнин!

В радостном весны сияньи
Мир улыбку славы зрит;
Лета в пламенном дыханьи
Слава блещет и гремит.
В бурях осени смущенной
Ниспускается она
И в снегах зимы надменной
Льет на тварь утехи сна;
Царство светлое пернатых
В славе чтит царицу, мать;
Слон и червь, от глаз изъятый, —
Носит всё ее печать.

Хор

Славьте славу, тварей хоры,
Мир стихий, стихий раздоры;
День и ночь, ее красой
Обновляйте образ свой.

Не она ль душа движенья
В чудной ма.шине миров?
Ею бьется пульс творенья
И текут ряды веков.
В безднах света неизмерных
Веет сильный славы дух,
Солнца, им одушевленны,
Составляют братский круг.
В мир из мира льется, блещет
Чувство в пламенных лучах,
И вселенная трепещет
В гармони.и и хвалах.

Хор

Сад созданий бесконечный,
Процветай любовью вечной!
Боже дивный твари всей,
Царствуй славою своей!

Но — увы! — восторг напрасный!
Что здесь вечно? Всё пройдет!
Час ударил! Солнце красно,
Как увядший цвет, падет!
Глас творений умирает
В разрушительных громах.
Смерть триумф уготовляет.
Стой, исчезни, ада страх!
Ободритесь, славы чада!
Благость! Доблесть! Правота!
Не умрет для вас награда,
Слава с вами завсегда!

Хор

Кто имеет сердца силы,
Презри ложный страх могилы.
Нет ни в чем преграды нам!
Мы решились! Слава там!

Там, где гений испытаний
Младость робкую ведет
По стези скорбей, страданий;
Фемистокл где, в цвете лет,
Узы страсти и покоя,
Окропленны током слез,
Тени мудрого героя
В жертву славную принес;
Там, где рок скупой и злобный,
Побежденный наконец,
Отдает на дске пригробной
Нам победу и венец.

Хор

Прочь, призр_а_ки горды мира!
Онемей, сирены лира,
Злато, в прахе истлевай,
Нам бессмертья светит рай!

Посмотрите… Злоба блещет
Над жилищем тишины!
Мир вздремавший встал, трепещет:
Видит зарево войны!
Молний яркими цепями
Скован, стонет неба свод!
Провождаема смертями,
В бурных вихрях брань течет;
С нею ужасы дрожащи,
Самолюбье, месть, разврат
Сыплют факелы палящи
В зрелый мира вертоград.

Хор

Дети славы, пробудитесь,
Встаньте, встаньте, ополчитесь,
К вам отечество гласит,
Брань вокруг вас, брань горит!

Грады мирные пылают,
Страждет дружба и любовь;
Цепи доблесть отягчают,
И течет по нивам кровь!
«Кровь сожжет железо плена,
Кровь да смоет рабства стыд!»
Старость ищет, оживленна,
Обгорелый шлем и щит,
Храбрость мирты разрывает
Ржавым, радуясь, мечом,
Праздность праздный оставляет,
Слабый стал богатырем!

Хор

Дети славы, ополчитесь,
В крепость, в силу облекитесь,
Честь, блаженство — ваш венец,
Истребись, раздор, вконец.

Да погибнут брани бранью,
Марс гремит стальным мечом;
Рдяно-огненною дланью
Ярость кроет буйный сонм.
Брат не видит в брате брата,
И отец забыл детей;
Треск оружий, гром — отрада
Кровожаждущих зверей.
Им предходит мщенья пламень,
Славы знамя впереди;
Огнь во взорах, в сердце камень, —
Человечество, прости!

Хор

Мщенье, мщенье! гром за громом!
Буря с бурей! сонм за сонмом!
Лавр! — победа! — цвет побед
Вырвем мы из адских недр!

«Стойте, пламенны герои,
С вами бог! средь вас любовь!» —
Ангел рек: умолкли бои,
На мече застыла кровь!
Чада брани исступленны
Гнев и милость кажут вдруг;
Брань бежит со страхом в бездны;
Озарился неба круг;
Тихих зе.фиров в дыханьи,
В благодатном громе лир,
Золотых зарей в сияньи
К нам нисходит горний мир!

Хор

Мир прелестный, мир, друг неба,
В ад низвергни дщерь Эреба,
Укротися, сонм зверей,
С нами мир! здесь хор друзей!

Обручен с святой победой,
Как с невестою жених,
Мир идет, герои следом
И гремящий бардов лик.
Старец поднял слабы руки
Милых чад благословить;
Там объемлются супруги,
И не могут говорить;
Отрок отчий меч лобзает;
Дева робкая, стыдясь,
Лавр героя прижимает
К сердцу, кроющему страсть.

Хор

Шествуй к нам, триумф священный,
От небес благословенный,
Царствуй, мир, во всех странах,
Царствуй славы ты в лучах!

Он идет, и всё играет,
Рай цветет вокруг него;
Радость, счастье осеняет
Светлым облаком его.
Правда вечная клянется
Украшать его алтарь,
Океан богатством льется,
Принося ему свой дар;
Изобилие благое
Ниспустилось на поля;
И в веселии, в покое
Обновилась вся земля.

Хор

Дети славы, веселитесь,
Здесь, на лаврах, преклонитесь
У любови на руках,
Громы, спите на цветах!

Нет! Мы славы недостойны;
Не горит ли кровь на нас?
Не бегут ли вслед нам стоны,
Побежденных жалкий глас?
Не на трупах лавры зреют;
Клятвы в гробе загремят,
И триумфы помертвеют;
Слава горький, смертный яд
Грозной, мстительной рукою
Подает врагам людей.
Чада славы! слез рекою
Смоем кровь с своих мечей!

Хор

К нам в объятия летите,
Всё забыто! нас простите;
Не враги вы нам, — друзья!
Будьте счастливы всегда!

Мы одно составим племя
Всем нам общего отца!
Райского блаженства семя,
Нам любовь влита в сердца.
Нас любовь да прославляет,
Нас любовь да просветит;
Из лучей любви сплетает
Нам бессмертье новый щит.
Музы, жертвы принесите
Доброй славы на алтарь!
Небеса, благословите
В нас любви священный жар!

Хор

Процветайте, дни любезны,
Дети Фебовы прелестны,
Возвышайся, мирный край,
Рай в сердцах, в природе рай!

Правда, будь всегда началом
Всякой мысленной черте!
Будь пылающим зерцалом
Лести, злобе, клевете!
Твердость, в муках возрождайся,
Доблесть, в бедствах созревай,
Благость, благом увенчайся,
Верность, в гробе не сгнивай,
Месть, прощеньем усладися,
Руку, падший друг, прими,
Человечество, проснися
И права свои возьми.

Хор

Слава, гений добрый, сильный,
Сохрани союз наш мирный,
Трудный путь нам освещай
И бессмертьем нас венчай.

Озаряй благим воззреньем
И шалаш, и храм златой,
Улыбайся при рожденье
И вдыхай в нас пламень твой.
Близ невинности несчастной
Ты невидимо пари;
Над заслугою изгнанной
Луч отрадный распростри!
В недрах дружбы благотворной
Ты любимцев утешай
И в темнице нас позорной,
И в час казни укрепляй.

Хор

Сильный, светлый гений смертных,
Спутник доблестей священных,
В самом образе смертей
Буди нашей ты душей!

Каждо сердца в нас биенье
Славе бога посвятим,
Наша жизнь ему — хваленье,
Наша смерть ему есть гимн.
На одре скорбей, болезни
В сердце мы найдем бальзам,
И во взорах смерти слезных
Улыбайся, вечность, нам.
Цвет веселья, терн печали —
На алтарь любви отцу.
Мы добро, мы зло видали:
Слава богу и творцу!

Хор

Славьте бога все языки!
Милость вышнего владыки
На земли и в небесах
Славься в праведных душах!

Ободрись, гнетомый злобой,
Слава смертным суд дает,
Сеет клятвы злых над гробом,
Язвой память их гниет!
Но в алтарь преобращает
Аристидов гроб простой;
Цвет бессмертья развивает
Под гробо.вою доской;
Жизнь возбудит в прахе, в тленье;
Обескрылит времена;
Возгремит мирам: «Паденье!»
И речет им: «Вечность я!..»

Хор

Ободрись, несчастный смертный,
Странник слабый, утомленный!
Там отец!.. там лучший мир…
Слышишь глас зовущих лир?.

Стройтесь в хор, друзья любезны,
Дайте руки в час благой,
Славы в храм пойдем чудесный,
Смерть и ад попрем ногой.
Насладимся нашим маем,
Слава нас к себе зовет,
Посмотрите! светлым раем
Там отечество цветет.
Дети славы, обнимитесь,
Мы краса его и щит,
Фридрихи, Петры, проснитесь,
И вселенна рай узрит!

Хор

Славься, росс непобедимый,
Славы сын, герой любимый,
Славься, друг прямых доброт;
Славься, росс, из рода в род.

1799-1801

Со славой зависть обитает;
Великий человек счастливым не бывает.
Искусство жить — всю жизнь свою скрывать,
И в смертный только час бессмертие начать!

1815