Стихи Ларисы Емельяновны Миллер

И если этот путь продлится,
Неутоленный утолится.
Но птиц осенний перелет
И озеро сковавший лед
Сулят: не будет утоленья,
А будет лишь преодоленье
Протяжных верст, протяжных миль.
Осиль же их, осиль, осиль.

1982

Стояло лето, и стояли
Такие дни,
В таких лучах они сияли,
Что все они
Казались долгим неделимым
Единым днем,
Единым днем неопалимым.
Горел огнем
Край небосвода в час заката,
В закатный час,
Но длился день, и знак фермата
Над ним не гас.

1996

Проживая в хате с краю,
А, вернее, на краю
Чёрной бездны, напеваю:
Баю-баюшки-баю.
Дни под горку, как салазки,
Скачут быстро и легко.
Баю-бай, зажмурим глазки,
До конца недалеко.
Повороты, буераки,
Кочка, холмик, бугорок,
И стремительный во мраке
Прямо в бездну кувырок.
Впрочем, я ведь не об этом:
Я про быструю езду
Про мерцающую светом
Неразгаданным звезду.

2000

Летают влюбленные в небе белесом…
А жизнь на земле, как всегда, под вопросом,
А жизнь на земле то ли есть, то ли нет,
И льется на землю полуденный свет,
И луч прикасается к каждой травинке…
У долго живущих в лице — ни кровинки…
И ежели твой незначителен вес,
Не надо спускаться на землю с небес,
На грешную землю не надо спускаться,
Не надо вовеки земного касаться,
А надо летать, и летать, и летать,
Глядеть, как стемнело, как будет светать.

2004

Тот живет – обиду копит.
Тот обиду в водке топит.
Ну, а этот топит печь.
И о нем сегодня речь.
Грусть-тоска, коль бит и мучим,
Служит топливом горючим,
И любая из обид
Очень весело горит.
И горит беда лихая,
Ярким светом полыхая,
И танцующий огонь
Греет душу и ладонь.
Греет тело он и душу,
Обитаемую сушу.
День текущий и былой
Пахнет солнцем и золой
И таит в себе, как древо,
Свет и жар для обогрева.

1981

Я вхожу в это озеро, воды колыша,
И колышется в озере старая крыша,
И колышется дым, что над крышей струится,
И колышутся в памяти взоры и лица.
И плывут в моей памяти взоры и лики,
Как плывут в этом озере светлые блики.
Все покойно и мирно. И – вольному воля –
Разбредайтесь по свету. У всех своя доля.
Разбредайтесь по свету. Кочуйте. Живите.
Не нужны никакие обеты и нити.
Пусть уйдете, что канете. Глухо, без срока.
Все, что дорого, – в памяти. Прочно. Глубоко.

1971

Жалко Ниневию. Господи, жалко.
Близкий конец предсказала гадалка.
Для ниневийцев у Господа в торбе
Нет ничего, кроме смуты и скорби,
Крови и слёз. Но какая находка
Будет у гения и самородка
Эры грядущей. Какое открытье
(Да помоги ему ум и наитье,
Будь его век и прекрасен и долог)
Вдруг обнаружить чудесный осколок
Густо исчерченной глиняной плитки,
И прочитать с пятисотой попытки
Вмятое в глину с отчаянной силой
Древнее, вечное: «Боже, помилуй».

1981

Снова август в крапинку, –
– Дивный, дивный вид –
В искорку, в царапинку,
Что слегка кровит.

Всё, что, вроде, кануло,
Перестало быть,
Вдруг опять воспрянуло,
Возопивши: «Жить!».

Жить! Гореть! Мытариться!
Настрадаться всласть,
Чтоб вовек не зариться
На чужую страсть.

1999

Спасибо тебе, государство.
Спасибо тебе, благодарствуй
За то, что не всех погубило,
Не всякую плоть изрубило,
Растлило не каждую душу,
Не всю испоганило сушу,
Не все взбаламутило воды,
Не все твои дети — уроды.

1990

Гуляют по миру лучи…
А мир — из шелка и парчи.
И если жить в нем мало толка,
Он все же из парчи и шелка.
А посему, а посему
Пора довериться ему,
И с ним, таким нарядным, ладить,
И каждую травинку гладить,
И каждый стебель, каждый лист,
Что так блестящ и шелковист.

2004

И все равно я буду помнить свет.
И в пору тьмы и на пороге смерти
Я не скажу, что в мире света нет,
А если и скажу, то мне не верьте.
Сплошная тьма у самого лица.
Но стоит сделать два нетвердых шага,
И вот уж под лучом струится влага
Какого-то лесного озерца.
Мираж и сон? Воображенья плод?
И ночь кругом, и свет совсем не брезжит;
Но значит, где-то день, и солнце нежит,
И огненно настурция цветет.

1971

Первее первого, первее
Адама, первенец, птенец,
Прими, не мучась, не робея
Небесной радуги венец.
Живи, дыши. Твоё рожденье,
Как наважденье, как обвал.
Тебе – снегов нагроможденье,
Тебе – листвы осенней бал,
И птичьи песни заревые,
И соло ливня на трубе,
И все приёмы болевые,
Что испытают на тебе.

1987

Мы у вечности в гостях
Ставим избу на костях.
Ставим избу на погосте
И зовем друг друга в гости:
«Приходи же, милый гость,
Вешай кепочку на гвоздь».
И висит в прихожей кепка.
И стоит избушка крепко.
В доме радость и уют.
В доме пляшут и поют,
Топят печь сухим поленом.
И почти не пахнет тленом.

1981

А сердце для радости, честное слово.
Не надо со мной обращаться сурово,
А надо любить и тетёшкать меня.
Так будем же счастливы с этого дня.

Ведь сердце для радости, нежности, ласки.
Давайте попробуем жить без опаски,
Как будто бы есть кому нас опекать
И нас успокаивать, нам потакать.

2007

Батуми. Дикий виноград,
Выходят окна в старый дворик.
И почему-то «бедный Йорик»
Твержу который день подряд.

Жара. Магнолия в цвету.
Гортанный говор. Запах пряный.
И кто-то, муча фортепьяно,
Долбит простую пьесу ту,

Которую долбила я
Сто лет назад на Якиманке.
Простая, как язык морзянки,
Она откроет, не тая,

Один диковинный секрет,
Что, сколько ни броди по свету,
Повсюду учат пьесу эту,
Обычную, как «да» и «нет».

Земным широтам несть числа,
Но юг ли, север – все едино,
Когда судьба на середину
Пути земного занесла

И к роковому рубежу
Приблизила. И опыт горек.
И «бедный Йорик, бедный Йорик»
Который день подряд твержу.

1979

Предъявите своих мертвецов:
Убиенных мужей и отцов.
Их сегодня хоронят прилюдно.
Бестелесных доставить нетрудно.
Тени движутся с разных концов.
Их убийца не смерч, не чума –
Диктатура сошедших с ума.
Их палач – не чума, не холера,
А неслыханно новая эра,
О которой писали тома.
Не бывает ненужных времён.
Но поведай мне, коли умён,
В чём достоинство, слава и сила
Той эпохи, что жгла и косила
Миллионы под шелест знамён.

1988

И голуби взлетают из-под ног,
И всё здесь в перьях, в перьях и помёте…
Дослушайте меня, и вы поймёте,
Ведь у меня, ей-богу, лёгкий слог.
… И всё ласкает нынче слух и глаз
В Венеции, где голуби на пьяццо
Гуляют и двуногих не боятся,
Живя в простейшем времени – сейчас,
Живя сейчас, сегодня, нынче, днесь…
Что щедрый Бог пошлёт, тому и рады,
И не сулите в будущем награды,
Пусть сей же час, сегодня, прямо здесь
Нам в клювик крошку бережно кладут –
Сегодня же, сейчас, без промедленья,
Ведь завтра… завтра тленье и забвенье…
Ты к нам с гостинцем, Господи? Мы тут.

1999

Писал, не покладая рук,
Китайский мастер свой бамбук,
Писал бамбук, цветок и птицу,
Вселенной малую крупицу.
Писал и днем и при звезде,
Всегда и всюду, и везде
Сосредоточенно, прилежно,
Холста касаясь кистью нежно
Бамбук, и птицу, и цветок —
Начало жизни и итог.

1986

Короче говоря…
Еще, еще короче,
Короче летней ночи,
Прозрачней, чем заря,
Яснее ясных гроз,
Словами точно вспышка
Скажи – и передышка
Для выдоха и слез.

1985

И от начала далеко.
И до конца еще далёко.
И ни предела, и ни срока,
И жить просторно и легко.

Голубизна, и ширь, и высь,
И путь ничем не ограничен,
И шорох листьев с пеньем птичьим
В одну мелодию слились.

Держать бы в памяти всегда,
Что мир огромен и чудесен,
И эту лучшую из песен
В себе нести через года.

Держать в уме, что мир велик
И жизнь бездонна, хоть и шаток,
Неудержим, конечен, краток
Бездонной жизни каждый миг.

1973

Цветы и капельки росы,
И леса влажные власы
Колеблет ветер…
Остановились все часы
На белом свете.
Остановились, не идут,
Преодолев привычный зуд
Итти куда–то.
Куда–то рваться — зряшный труд,
Пустая трата
Себя. И кто сказал, что ТАМ
Важнее находиться нам,
Чем ЗДЕСЬ остаться,
Всем этим травам и цветам
Без боя сдаться?
Сбивая с будущего спесь
Провозгласим: прекрасно ДНЕСЬ,
СЕЙЧАС И НЫНЕ,
И дивно пахнет чудо смесь
Сосны, полыни.

1994

Живи как умеешь. Никто не мешает.
Никто тебя жизни пока не лишает.
Как прежде висят над тобой небеса,
Под ноги ложится густая роса,
Вокруг тебя бабочка пестрая вьется.
Так что же с тобой? Почему не живется?

Нет сил никаких эту жизнь продолжать,
И ноги в густую росу погружать.
Все песни свои я давно уже спела,
И рвется душа из постылого тела.

2005

Рулады, трели и триоли…
Идут весенние гастроли
Певцов пернатых. Трель, форшлаг.
Успех неслыханный. Аншлаг.
И зритель самый искушенный,
Иллюзий начисто лишенный,
Услышав птичьей стаи грай,
Невольно шепчет: «Это рай».
Мы вновь наивны. Браво, браво.
Мечту лелеять наше право.
Мы простодушны. Браво, бис
Певунье, севшей на карниз.

1985

Сценка с бабочкой. Сценка с листом,
Что кружится в пространстве пустом, —
Столько разных стремительных сценок
Мир готов предложить за бесценок.
Из несметных любую бери.
Ну а хочешь, в пространстве пари.
Ты и сам есть участник сюжета,
Тьму ролей ты сыграл в это лето,
Тьму заглавных и мелких ролей
Средь лесов, и лугов, и полей.

2004

А музыка была. Потом ее не стало.
Наверное, она звучать внутри устала.
А может быть, ее в природе не осталось.
Осталась лишь одна смертельная усталость.
Усталость не звучит. Смогу ли жить немая,
Не разжимая губ и глаз не поднимая.

2007

Позови меня негромко.
Голубого неба кромка
Показалась в серый день.
Позови туда, где ломкий
Лед хрустит и снег бахромкой
Лег на ветви, куст и пень.
Позови смотреть на дали.
Все давным-давно сказали
Мы друг другу. Ты да я.
Мы пойдем с тобой в иные,
молчаливые края,
Где значенье в каждом хрусте,
И спастись нельзя от грусти
В хороводе слов и дел,
И никем не обозначен
нашего пути предел.

1969

Старухи, черные, как птицы,
И мудрые, как ясновидцы:
Орлиный взгляд, с горбинкой нос,
И вечный дым от папирос.
Они о чем-то по-армянски
Толкуют. Вид у них шаманский,
Загадочный. Смотрю им в рот,
И мне не нужен перевод
Их речи на язык понятный.
Пусть речь останется невнятной,
Туманной, как цепочка гор,
О чем бы ни был разговор.

1982

В чью-то душу пробиться хочу.
В чью-то душу пробиться пытаюсь.
Говорю, тороплюсь, спотыкаюсь,
То срываюсь на крик, то шепчу.
Ну впустите, впустите меня.
Бьюсь и бьюсь у закрытой калитки.
Но без этой безумной попытки
Я прожить не умею и дня.

2011

Снежинки, как ангелы, с неба летят.
Они почему-то на землю хотят.
А жизнь на земле вся из слёз и из света…
Живи с лёгким сердцем, послушай совета.
Не знать тебе гнёта иного вовек,
Чем этот летящий на голову снег.

2004

Творил Он без черновика,
А прямо сразу на века.
Без чертежа и без наброска –
Земля, небесная полоска –
Без плана и без чертежа –
Небесный свод, полёт стрижа…
И всё цвело, и всё лучилось…
А что, о Боже, получилось!
Глядишь – и Твой печален лик.
Ей-богу, нужен черновик.
Уж лучше черновик вначале,
Чем после пребывать в печали.
Уж лучше планчик набросать,
Чем после замысел спасать,
В тоске искать пути спасенья
Все дни, включая воскресенье.

2001