Читать стихи Сайгё
Клинком закаленным
Меча с когтями железными,
Не зная пощады,
Тело разрубят наискось,
Кромсают… Какая скорбь!
Увы нам, увы!
На эти жестокие муки
Гляжу, гляжу…
Зачем мы даем себя, люди,
Мирским соблазнам увлечь?
Ужели рукава
Лишь оттого окроплены росою,
Что слушаю цикад?
Какая странность! Это я,
Я сам тоскую отчего-то…
Должно быть, лесоруб
Пришел просить ночлега,
В дверь хижины стучит?
Нет, это в сумерках кричал
Болотный пастушок.
«Светло — спокойно
Я б умереть хотел!» —
Мелькнуло в мыслях,
И тотчас сердце мое
Откликнулось эхом: «Да!»
Капли так тяжелы!
Гвоздики в моем саду,
Каково им теперь?
До чего яростный вид
У вечернего ливня!
Когда б еще нашелся человек,
Кому уединение не в тягость,
Кто любит тишину!
Поставим рядом хижины свои
Зимою в деревушке горной.
Припомню ли, сколько лет
Я ждал вас, я с вами прощался,
Горные вишни в цвету.
Сердце свое вконец
Я истомил весною.
Тяжелые скалы
Там громоздят горой
В сто сажен, тысячу сажен,
И в щебень дробят… За что
Такое грозит наказанье?
Внезапный ветер
Сломает хрупкие листья
Банановой пальмы,
Развеет… Неверной судьбе
Могу ли еще вверяться?
На части рассекут.
Но мало этого. Готовят
Расплавленную медь.
Вольют ее в глубины сердца,
Омоют страждущую плоть.
Если ввериться сияющему лику будды Амида, что озаряет глубины преисподней, не отвращаясь от созданий, вверженных туда за тягчайшие грехи, тогда и кипящее зелье в адских котлах превратится в чистый и прохладный пруд, где распустятся лотосы.
Свыше свет воссияет,
И даже котел, кипящий в аду
С неослабным жаром,
Станет вдруг прохладным прудом,
Где раскроется чистый лотос.
Словно приписка
В самом конце посланья —
Несколько знаков…
Отбились в пути от своих
Перелетные гуси.
Меня покидаешь…
Напрасно сетовать мне,
Ведь было же время,
Когда ты не знала меня,
Когда я тебя не знал.
С самого вечера
Перед бамбуковой дверью
Туманы стелются.
Но вот поредели… Так, значит,
Уже занимается утро?
Однажды во дворце принцессы Дзесанмон-ин молодые придворные беседовали с госпожой Хеа-но цубонэ. «Ныне всех занимают лишь вести с полей битвы, о поэзии и думать позабыли», — сетовала она. И вот в лунную ночь на поэтическом сборище стали слагать танка и низать рэнга строфу за строфой. Когда же в рэнга были помянуты воины, она в свою очередь сложила двустишие:
Озаряет поле сраженья
Месяц — туго натянутый лук.
Оставили соловьи
Меня одного в долине,
Чтоб старые гнезда стеречь,
А сами, не умолкая,
Поют на соседних холмах.
Слишком долго глядел!
К вишневым цветам незаметно
Я прилепился душой.
Облетели… Осталась одна
Печаль неизбежной разлуки.
Быть может, невольно сам
Меня, молчальника, старый друг
С тоской вспоминал иногда,
Но пока в нерешимости медлил,
Окончился старый год.
Меч при жизни любил…
Гонят теперь взбираться
По веткам Древа мечей.
Заграды рогатые копья,
Щетинясь, впиваются в грудь.
«Когда ж наконец
Ты окрасишь кленовые листья
В багряный цвет?» —
Спросить я хочу у неба,
Затуманенного дождем.
О многих горестях
Все говорит, не смолкая,
Ветер среди ветвей.
Узнали осень по голосу
Люди в горном селенье.
Мелкий бамбук заглушил
Рисовые поля деревушки.
Протоптанная тропа
Снова стала болотом
В этот месяц долгих дождей.
У каждых ворот
Стоят молодые сосны.
Праздничный вид!
Во все дома без разбора
Сегодня пришла весна.
В горном селенье,
Там, где густеет плющ
На задворках хижин,
Листья гнутся изнанкой вверх..
Осени ждать недолго!
Гляжу на цветы.
Нет, они не причастны.
Я их не виню!
Но глубоко в сердце моем
Таится тревожная боль.
Нет больше тропы.
Засыпали горную хижину
Опавшие листья.
Раньше срока пришло ко мне
Зимнее заточенье.
Клонятся книзу
Старые ветви хаги в цвету,
Ветру послушны…
Гонятся один за другим
Дальние крики оленя.