Стихи Вадима Шефнера

Окрестность думает стихами,
Но мы не разбираем слов.
То нарастает, то стихает
Шальная ритмика ветров.

Неся дожди на берег дымный,
В раструбы раковин трубя,
Моря себе слагают гимны —
И сами слушают себя.

И скачут горные потоки
По выступам и валунам,
Твердя прерывистые строки,—
Но только грохот слышен нам.

Лишь в день прощанья, в час ухода,
В миг расставальной тишины
Не шумы, а стихи природы,
Быть может, каждому слышны.

В них сплетены и гром и шорох
В словесную живую нить,—
В те строки тайные, которых
Нам негде будет разгласить.

1962

Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он к себе не ждал
Белых кораблей.

В телескоп он разглядел,
Что у нас — беда,
Добровольцем прилетел
Именно сюда.

В партизанский наш отряд
Заявился он,
Не гражданский, не солдат,
А в бою — силён.

С нами он, как друг и брат,
В смертный бой ходил,
Он трофейный автомат
Сам себе добыл.

Марсианин умирал
Средь земных людей,
Он медпомощи не ждал
Со звезды своей.

Не страшась в тяжёлый час
Никаких невзгод,
Он на Марс ради нас
Полный взял расчёт.

С нами радость и беду
Он делить привык,
Быстро, прямо на ходу
Выучил язык.

Был он доброй шутке рад,
Не заносчив был,
В самокрутке самосад
Запросто курил.

— Что на Марсе за народ? --
Спрашивали мы.
— Есть ли рощи, синий лёд,
Снежные холмы?

— Есть ли страны, рубежи,
Золото и сталь?
Есть ли там любовь, скажи,
Есть ли там печаль?

Он болтать был не мастак,
Он курил, молчал,
На вопросы наши так
Кратко отвечал:

— Есть любовь и есть оказ,
Есть закатный свет, -
Всё там — вроде как у вас,
Только смерти нет.

Там, на Марсе на моём,
Жизнь всегда в цвету.
Я вам как-нибудь о нём
Лекцию прочту.

Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он сюда не ждал
Белый кораблей.

Он, громя врага в упор
В боевом строю,
У деревни Спасский двор
Отдал жизнь свою.

Лежа в мёрзлом лозняке,
пулею сражён,
На нездешнем языке
Тихо бредил он.

Он сквозь горестную дрожь
Продолжал твердить
Слово всё одно и то ж, -
Имя, может быть?

Он глядел в ночную тьму,
В звёздную метель,
Я под голову ему
Подложил шинель.

С дальней родины своей
Не сводил он глаз,
Протянул он руки к ней -
И ушёл от нас.

И его среди зимы
Схоронили здесь.
Толком не узнали мы,
Что на Марсе есть.

На осеннем рассвете в туман ковыляет дорога,
Оловянные лужи мерцают у дачных оград,
Над опавшей осиной мигает звезда-недотрога,
И на темных кустах полотенца тумана висят.

Как грустна и просторна земля на осеннем рассвете!
Сам не верю, сейчас, в этой сонной предутренней мгле,
Что нашел я тебя на такой необъятной планете,
Что вдвоем мы идем по прекрасной осенней земле.

1957

Ракеты взлетают над лугом,
Над парком летят наугад.
Смотри, с каким детским испугом
За ними деревья следят.

Как будто сегодня не праздник,
И новый надвинулся бой,
Как будто готовятся к казни,
Не зная вины за собой.

Они улететь бы хотели
От этих веселых зарниц;
Трепещут их зыбкие тени
Крылами испуганных птиц.

Как будто в их памяти тайной
Под взлет карнавальных ракет
Зажегся тревожно-печальный
Военный, не праздничный свет.

1965

Уже не помнят Лядумега,
Уже забыли наповал.
А как он бегал! Как он бегал!
Какую скорость выдавал!

Растут рекорды понемножку,—
И, новой силою полны,
По тем же гаревым дорожкам
Другие мчатся бегуны.

Бегут спортсмены молодые,
Легки, как ветер на лугу,—
Себе медали золотые
Они чеканят на бегу.

А славу в ящик не положишь,
Она жива, она жива,—
К тем, кто сильнее и моложе,
Она уходит — и права.

Она не знает вечных истин,
За нею следом не гонись.
Она сменяется, как листья
На древе, тянущемся ввысь.

1966

Не зная дорог и обочин,
Шагаю в лесной глубине.
Какие просторные ночи
Подарены осенью мне!

Под этим таинственным кровом
Земля — словно дальняя весть,
Весь мир темнотой зашифрован,
Его невозможно прочесть.

Он полон надежд и наитий,
В нем нет ни вещей, ни имен,
Он праздничен и первобытен,
Как в детстве приснившийся сон.

В нем спутала все расстоянья
Ночная нестрашная мгла —
Чтоб тайная радость незнанья,
Как в сказке, к открытьям вела.

1962

Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.

И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.

И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.

И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.

1966

В чащобе тихо, как во сне,
Течет зеленый быт.
Березка, прислонясь к сосне,
Задумчиво стоит.

Растут, как их судьба свела,
Стремятся обе ввысь —
Два тонких молодых ствола
Ветвями обнялись.

Посмотришь — дружбы нет сильней,
Покой да тишина.
А под землей — борьба корней,
Беззвучная война.

1955

Словно касса без кассира,
Всем открыт осенний лес.
Простодушно и красиво
Листья падают с древес.

Он за лёгкие минуты,
За период голубой
Платит чистою валютой,
Воздает самим собой.

Не советуясь со мною,
Сыплет листья наугад
И не знает, что весною
Будет сызнова богат.

Как тревожно трубят старики паровозы,
Будто мамонты, чуя свое вымиранье,—
И ложится на шпалы, сгущается в слезы
Их прерывистое паровое дыханье.

А по насыпи дальней неутомимо,
Будто сами собой, будто с горки незримой,
Так легко электрички проносятся мимо —
Заводные игрушки без пара и дыма.

И из тучи, над аэродромом нависшей,
Устремляются в ночь стреловидные крылья,
Приближая движенье к поэзии высшей,
Где видна только сила, но скрыты усилья.

1962

Ничего мы тогда не знали,
Нас баюкала тишина,
Мы цветы полевые рвали
И давали им имена.

А когда мы ложились поздно,
Нам казалось, что лишь для нас
Загорались на небе звезды
В первый раз и в последний раз.

… Пусть не все нам сразу дается,
Пусть дорога жизни крута,
В нас до старости остается
Первозданная простота.

Ни во чьей (и не в нашей) власти
Ощутить порою ее,
Но в минуты большого счастья
Обновляется бытие,

И мы вглядываемся в звезды,
Точно видим их в первый раз,
Точно мир лишь сегодня создан
И никем не открыт до нас.

И таким он кажется новым
И прекрасным не по летам,
Что опять, как в детстве, готовы
Мы дарить имена цветам.

В этом парке стоит тишина,
Но чернеют на фоне заката
Ветки голые — как письмена,
Как невнятная скоропись чья-то.

Осень листья с ветвей убрала,
Но в своем доброхотстве великом
Вместо лиственной речи дала
Эту письменность кленам и липам.

Только с нами нарушена связь,
И от нашего разума скрыто,
Что таит эта древняя вязь
Зашифрованного алфавита.

Может, осень, как скорбная мать,
Шлет кому-то слова утешений,—
Лишь тому их дано понимать,
Кто листвы не услышит весенней.

1966

За пятьдесят, а все чего-то жду.
Не бога и не горнего полета,
Не радость ожидаю, не беду,
Не чуда жду — а просто жду чего-то.

Хозяин вечный и недолгий гость
Здесь на Земле, где тленье и нетленье,
Где в гордые граниты отлилось
Природы длительное нетерпенье,-

Чего-то жду, чему названья нет,
Жду вместе с безднами и облаками.
Тьма вечная и негасимый свет —
Ничто пред тем, чего я жду веками.

Чего-то жду в богатстве и нужде,
В годины бед и в годы созиданья;
Чего-то жду со всей Вселенной, где
Материя — лишь форма ожиданья.

Умей, умей себе приказывать,
Муштруй себя, а не вынянчивай.
Умей, умей себе отказывать
В успехах верных, но обманчивых.

Умей отказываться начисто,
Не убоясь и одиночества,
От неподсудного ловкачества,
От сахарина легких почестей.

От ласки, платой озабоченной,
И от любви, достаток любящей,
И от ливреи позолоченной
Отказывайся — даже в рубище.

От чьей-то равнодушной помощи,
От чьей-то выморочной сущности…
Отказывайся — даже тонущий —
От недруга руки тянущейся!

1963