Легкие стихи Алексея Константиновича Толстого

Коллективное

Когда ж окончишь ты нелепый свой устав
По всем его частям, отделам, параграфам?
Два графа здесь сошлись, ты тоже родом граф,
Теперь уж час ночной, и к чаю пора графам.
Когда, скажи ты мне, та выйдет колея,
Где встретятся с тобой забытые друзья,
Когда ж ты явишься к охрипшему соседу
И снова поведешь с ним длинную беседу?
Здесь ждут тебя давно, словам моим поверь,
Для дружбы и стихов приют у нас келейный,
А утомительный твой люд узкоколейный
Без всякой жалости толкай скорее в дверь!

Начало 1870-х

Ты прав: мой своенравный гений
Слетал лишь изредка ко мне;
Таясь в душевной глубине,
Дремала буря песнопений.
Меня ласкали сон и лень,
Но, цепь житейскую почуя,
Воспрянул я — и, негодуя,
Стихи текут. Так в бурный день,
Прорезав тучи, луч заката
Сугубит блеск своих огней,
И так река, скалами сжата,
Бежит сердитей и звучней!

Рассевается, расступается
Грусть под думами под могучими,
В душу темную пробивается,
Словно солнышко между тучами.

Ой ли, молодец? Не расступится,
Не рассеется ночь осенняя,
Скоро сведаешь, чем искупится
Непоказанный миг веселия!

Прикачнулася, привалилася
К сердцу сызнова грусть обычная,
И головушка вновь склонилася,
Бесталанная, горемычная…

1858

Ой, каб Волга-матушка да вспять побежала!
Кабы можно, братцы, начать жить сначала!
Ой, кабы зимою цветы расцветали!
Кабы мы любили да не разлюбляли!
Кабы дно морское достать да измерить!
Кабы можно, братцы, красным девкам верить!
Ой, кабы все бабы были б молодицы!
Кабы в полугаре поменьше водицы!
Кабы всегда чарка доходила до рту!
Да кабы приказных по боку, да к черту!
Да кабы звенели завсегда карманы!
Да кабы нам, братцы, да свои кафтаны!
Да кабы голодный всякий день обедал!
Да батюшка б царь наш всю правду бы ведал!

Как селянин, когда грозят
Войны тяжелые удары,
В дремучий лес несет свой клад
От нападенья и пожара,

И там во мрачной тишине
Глубоко в землю зарывает,
И на чешуйчатой сосне
Свой знак с заклятьем зарубает,

Так ты, певец, в лихие дни,
Во дни гоненья рокового,
Под темной речью хорони
Свое пророческое слово.

1858

Пью ль мадеру, пью ли квас я,
Пью ли сливки я коровьи,
За твое всегда, Настасья,
Выпиваю я здоровье.

Ныне «Тигра» пассажиры
Мне вручили полномочье,
Чтобы пил при звоне лиры
За твою младую дочь я.

Лиры нет у капитана,
Лишь бутылки да графины,
И при шуме урагана,
И при грохоте машины
Пью из этого стакана
За обеих именины!

29 октября 1869

Осень. Обсыпается весь наш бедный сад,
Листья пожелтелые по ветру летят;
Лишь вдали красуются, там на дне долин,
Кисти ярко-красные вянущих рябин.
Весело и горестно сердцу моему,
Молча твои рученьки грею я и жму,
В очи тебе глядючи, молча слезы лью,
Не умею высказать, как тебя люблю.

1858

Уж ты, мать-тоска, горе-гореваньице,
Ты скажи, скажи, ты поведай мне:
На добычу-то как выходишь ты?
Как сживаешь люд божий со свету?
Ты змеей ли ползешь подколодною?
Ты ли бьешь с неба бурым коршуном?
Серым волком ли рыщешь пополю?
Аль ты, горе, богатырь могуч,
Выезжаешь со многой силою,
Выезжаешь со гридни и отроки?
Уж вскочу в седло, захвачу тугой лук,
Уж доеду тебя, горе горючее,
Подстрелю тебя, тоску лютую!
«Полно, полно, добрый молодец,
Бранью на ветер кидатися,
Неразумны слова выговаривать!
Я не волком бегу, не змеей ползу,
Я не коршуном бью из поднебесья,
Не с дружиною выезжаю я —
Выступаю-то я красной девицей,
Подхожу-то я молодицею,
Подношу чару, в пояс кланяюсь,
И ты сам слезешь с коня долой,
Красной девице отдашь поклон,
Выпьешь чару, отуманишься,
Отуманишься, сердцем всплачешься,
Ноги скорые-то подкосятся,
И тугой лук из рук выпадет!..»

1854

О, не пытайся дух унять тревожный,
Твою тоску я знаю с давних пор,
Твоей душе покорность невозможна,
Она болит и рвется на простор.

Но все ее невидимые муки,
Нестройный гул сомнений и забот,
Все меж собой враждующие звуки
Последний час в созвучие сольет,

В один порыв смешает в сердце гордом
Все чувства, врозь которые звучат,
И разрешит торжественным аккордом
Их голосов мучительный разлад.

1856

Одолела сила-удаль меня, молодца,
Не чужая, своя удаль богатырская!
А и в сердце тая удаль-то не вместится,
А и сердце-то от удали разорвется!

Пойду к батюшке на удаль горько плакаться,
Пойду к матушке на силу в ноги кланяться:
Отпустите свое детище дроченое,
Новгородским-то порядкам неученое,

Отпустите поиграти игры детские:
Те ль обозы бить низовые, купецкие,
Багрить наморе кораблики урманские,
Да на Волге жечь остроги басурманские!

Осень 1870

Уж ты нива моя, нивушка,
Не скосить тебя с маху единого,
Не связать тебя всю во единый сноп!
Уж вы думы мои, думушки,
Не стряхнуть вас разом с плеч долой,
Одной речью-то вас не высказать!
По тебе ль, нива, ветер разгуливал,
Гнул колосья твои до земли,
Зрелые зерна все разметывал!
Широко вы, думы, порассыпались,
Куда пала какая думушка,
Там всходила люта печаль-трава,
Вырастало горе горючее.

Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!

1854

В жизни светской, в жизни душной
Песнопевца не узнать!
В нем личиной равнодушной
Скрыта божия печать.

В нем таится гордый гений,
Душу в нем скрывает прах,
Дремлет буря вдохновений
В отдыхающих струнах.

Жизни ток его спокоен,
Как река среди равнин,
Меж людей он добрый воин
Или мирный гражданин.

Но порой мечтою странной
Он томится, одинок;
В час великий, в час нежданный
Пробуждается пророк.

Свет чела его коснется,
Дрожь по жилам пробежит,
Сердце чутко встрепенется —
И исчезнет прежний вид.

Ангел, богом вдохновенный,
С ним беседовать слетел,
Он умчался дерзновенно
За вещественный предел…

Уже, вихрями несомый,
Позабыл он здешний мир,
В облаках под голос грома
Он настроил свой псалтырь,

Мир далекий, мир незримый
Зрит его орлиный взгляд,
И от крыльев херувима
Струны мощные звучат!

Год написания: 1850

Замолкнул гром, шуметь гроза устала,
Светлеют небеса,
Меж черных туч приветно засияла
Лазури полоса;

Еще дрожат цветы, полны водою
И пылью золотой, —
О, не топчи их с новою враждою
Презрительной пятой!

1858

Но были для девы другие отрады,
Шептали о боге ей ночь и луна,
Лавровые рощи цветущей Эллады,
Залива изгибы и звезд мириады;
И в юном восторге познала она,
Молитвой паря в необъятном просторе,
Бездонной любови безбрежное море.

1
Если хочешь быть майором,
То в сенате не служи,
Если ж служишь, то по шпорам
Не вздыхай и не тужи.

2
Будь доволен долей малой,
Тщись расходов избегать,
Руки мой себе, пожалуй,
Мыла ж на ноги не трать.

3
Будь настойчив в правом споре,
В пустяках уступчив будь,
Жилься докрасна в запоре,
А поноса вспять не нудь.

4
Замарав штаны малиной
Иль продрав их назади,
Их сымать не смей в гостиной,
Но в боскетную поди.

5
Если кто невольным звуком
Огласит твой кабинет,
Ты не вскакивай со стуком,
Восклицая: «Много лет!»

6
Будь всегда душой обеда,
Не брани чужие щи
И из уха у соседа
Дерзко ваты не тащи.

7
Восхищаяся соседкой,
По груди ее не гладь
И не смей ее салфеткой
Потный лоб свой обтирать.

8
От стола коль отлучиться
Повелит тебе нужда,
Перед дамами хвалиться
Ты не должен никогда.

9
Коль сосед болит утробой,
Ты его не осуждай,
Но болящему без злобы
Корша ведомость подай.

10
Изучай родню начальства,
Забавлять ее ходи,
Но игривость до нахальства
Никогда не доводи:

11
Не проси у тещи тряпки
Для обтирки сапогов
И не спрашивай у бабки,
Много ль есть у ней зубов?

12
Помни теток именины,
Чти в кузинах благодать
И не вздумай без причины
Их под мышки щекотать.

13
Будь с невестками попроще,
Но приличия блюди
И червей, гуляя в роще,
Им за шею не клади.

14
Не зови за куст умильно
Дочерей на пару слов
И с племянницы насильно
Не тащи ее чулков.

15
На тебя коль смотрят люди,
Не кричи: «Катай-валяй!»
И кормилицыной груди
У дити не отбивай.

16
Всем девицам будь отрада,
Рви в саду для них плоды,
Не показывай им зада
Без особенной нужды.

17
Проводя в деревне лето,
Их своди на скотный двор:
Помогает много это
Расширять их кругозор;

18
Но, желаньем подстрекаем
Их сюрпризом удивить,
Не давай, подлец, быка им
В виде опыта доить.

19
Также было б очень гадко
Перст в кулак себе совать
Под предлогом, что загадка
Им дается отгадать.

20
Вообще знай в шутках меру,
Сохраняй достойный вид,
Как прилично офицеру
И как служба нам велит.

21
Если мать иль дочь какая
У начальника умрет,
Расскажи ему, вздыхая,
Подходящий анекдот;

22
Но смотри, чтоб ловко было,
Не рассказывай, грубя:
Например, что вот кобыла
Тоже пала у тебя;

23
Или там, что без потерей
Мы на свете не живем
И что надо быть тетерей,
Чтоб печалиться о том;

24
Потому что, если пылок
Твой начальник и сердит,
Проводить тебя в затылок
Он курьеру повелит.

25
Предаваясь чувствам нежным,
Бисер свиньям не мечи —
Вслед за пахарем прилежным
Ходят жадные грачи.

Вторая половина 1870

Двух станов не боец, но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять мой добрый меч,
Но спор с обоими — досель мой жребий тайный,
И к клятве ни один не мог меня привлечь;
Союза полного не будет между нами —
Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя,
Пристрастной ревности друзей не в силах снесть,
Я знамени врага отстаивал бы честь!

1858

Порой, среди забот и жизненного шума,
Внезапно набежит мучительная дума
И гонит образ твой из горестной души.
Но только лишь один останусь я в тиши
И суетного дня минует гул тревожный,
Смиряется во мне волненье жизни ложной,
Душа, как озеро, прозрачна и сквозна,
И взор я погрузить в нее могу до дна;
Спокойной мыслию, ничем не возмутимой,
Твой отражаю лик желанный и любимый
И ясно вижу глубь, где, как блестящий клад,
Любви моей к тебе сокровища лежат.

Как-то Карп Семенович
Сорвался с балкона,
И на нем суконные
Были панталоны.

Ах, в остережение
Дан пример нам оный:
Братья, без медления
Снимем панталоны!

22 декабря 1869

Год написания: 1869

«Аминь, глаголю вам,- в восторге рек Маркeвич,
Когда к Москве-реке, задумчив, шел Катков,-
Се агнца божья зрим!» Но злобный Стасюлевич
Возненавидел вес классических оков
И фарисейски плел, с враждою вечно новой,
Прилегши за кустом, ему венец терновый.

28 декабря 1869

Год написания: 1869

Я готов румянцем девичьим
Оттого покрыться,
Что Маркeвич с Стасюлевичем
Долго так бранится.

Что б ему на Стасюлевича
Hе грозиться палкой?
Стасюлевичу б Маркeвича
Подарить фиалкой?

14 мая 1871

Год написания: 1871

Под шум балтийских волн Самарина фон Бок
Разит без умолку. Их битву петь возьмусь ли?
Ко матушке Москве решпект во мне глубок,
Но «Lieber Augustin»[1] мои играют гусли,
И, как ни повернусь, везде найду изъян:
Самарин — Муромец, фон Бок же — грубиян.

28 декабря 1869

К страданиям чужим ты горести полна,
И скорбь ничья тебя не проходила мимо;
К себе лишь ты одной всегда неумолима,
Всегда безжалостна и вечно холодна!

Но если б видеть ты любящею душою
Могла со стороны хоть раз свою печаль —
О, как самой себя тебе бы стало жаль
И как бы плакала ты грустно над собою!

1859

Все забыл я, все простил,
Все меня чарует,
И приказчик стал мне мил,
Что доход ворует,

И бредущий ревизор
Там через плотину,
И свинья, что о забор
С хрюком чешет спину,

Сердце так полно мое,
Так я стал незлобен,
Что и самого Вельо
Я 6 обнять способен!

14 мая 1871

Закревский так сказал пожарным:
«Пойдем, ребята, напролом!
На крыше, в свете лучезарном,
Я вижу Беринга, сидящего орлом!»

Осень 1856

Горька нам, Николай,
Была б твоя утрата,
К обеду приезжай
И привези нам брата.
Отсутствием твоим
Отчасти поражен,
Вчера я был один
Урусовой пленен.
Сам храбрый Бирюлев
И звонкий Опочинин
Явились без штанов,
И вечер был бесчинен…

(РЕЧЬ ИДЕТ О БАРОНЕ ВЕЛЬО)

1

Разных лент схватил он радугу,
Дело ж почты — дело дрянь:
Адресованные в Ладогу,
Письма едут в Еривань.

2

Телеграммы заблуждаются
По неведомым путям,
Иль совсем не получаются,
Иль со вздором пополам.

3

Пишет к другу друг встревоженный:
«Твоего взял сына тиф!»
Тот читает, что таможенный
Изменяется тариф.

4

Пишет в Рыльск Петров к Сазонову:
«Наши цены поднялись» —
Телеграмма ж к Артамонову
Так и катится в Тифлис.

5

Много вышло злополучия
Через это и вреда;
Одного такого случая
Не забуду никогда:

б
Телеграфною депешею
Городничий извещен,
Что «идет колонной пешею
На него Hаполеон».

7

Город весь пришел в волнение,
Всполошился мал и стар;
Запирается правление,
Разбегается базар.

8

Пошептавшись, Фекла с Домною
Испекли по пирогу
И за дверию огромною
Припасают кочергу.

9

Сам помощник городничего
В них поддерживает дух
И к заставе с рынка птичьего
Инвалидов ставит двух.

10

Вся семья купцов Ворониных
Заболела наповал,
Поп о древних вавилонянах
В церкве проповедь сказал.

11

Городничиха сбирается
Уж на жертву, как Юдифь,
Косметиком натирается,
Городничий еле жив.

12

Недоступна чувству узкому,
Дочь их рядится сама;
Говорит: «К вождю французскому
Я хочу идти с мама!

13

Вместе в жертву, чай, с охотою
Примет нас Наполеон;
Ах, зачем пришел с пехотою,
А не с конницею он!»

14

И в заставу, бредя кровию,
Мать и дочь идут пешком,
Тащут старую Прасковию
За собой с пустым мешком.

15

До зари за огородами
Вместе бродят дочь и мать,
Но грядущего с народами
Бонапарта не видать.

16

Неудачею печалимы,
Приплелись они домой:
«Ни вождя не отыскали мы,
Ни колонны никакой!

17

Видно, все, и с квартирьерами,
Провалились на мосту,
Что построен инженерами
О великом о посту!»

18

Городничий удивляется:
«Что же видели вы там?»
«Только видели: валяется
У заставы всякий хлам,

19

Да дорогой с поросятами
Шла Аверкина свинья;
Мы ее толкнули пятами
Мимоходом, дочь и я;

20

Да дьячок отца Виталия
С нами встретился, пострел,
Но и он-то нас, каналия,
Обесчестить не хотел!»

21

Городничий обижается:
«Вишь, мошенник, грубиян!
Пусть же мне не попадается
В первый раз, как будет пьян!

22

Но, однако же, вы видели
Аванпост или пикет?»
«Ах, папаша, нас обидели,
И пикета даже нет!»

23

Городничий изумляется,
Сам в уезд летит стремглав
И в Конторе там справляется,
Что сдано на телеграф?

24

Суть депеши скоро сыскана,
Просто значилося в ней:
«Под чиновника Распрыскина
Выдать тройку лошадей».

Сентябрь 1871

Очень, Лонгинов, мне жаль,
Что нельзя с тобой обедать —
Какова моя печаль,
То тебе нетрудно ведать.

Б а р о н
Святой отец, постой: тебе утру я нос,
Хотя б меня за то сослали и в Милоc.

П а п а
Не хочешь ли, барон, ты выпрыгнуть в оконце?
Пожалуй, подостлать велю тебе суконце!

Б а р о н
Не прыгну ни за что! Не прыгну за мильон!

П а п а
(в сторону)
Мне кажется, меня в досаду вводит он!

Б а р о н
(в сторону)
Придет пора — и он, не знающий, что брак,
Румянцем от стыда покроется, как рак!

(Уходит.)

Прошу простить великодушно,
Что я, как старый генерал,
В борьбе суровой с жизнью душной,
Моим посланьем опоздал!
(Сравненье здесь с главою рати,
Без предыдущего звена,
Хоть Вам покажется некстати,
Но рифма мне была нужна.)
Итак, без дальних отступлений,
Желаю Вам на Новый год
Поболе новых вдохновений,
Помене тягостных забот.
Для Вас дай бог, чтоб в этом годе
Взошла счастливая заря!

Р. S.
Со мной о Вашем переводе
Из драмы «Фауст» говоря,
Упомянули Вы недавно
(Серебролукий Вас прости!),
Что всe бы шло довольно плавно,
Но трудно стих перевести,
Где Фауст, в яром озлобленье,
Кляня всe то, что deus vult[1],
Вдруг говорит для заключенья:
«Und fluch vor Allem der Geduld!»
Вращаясь в Фебовом синклите,
Быть может, стал я слишком лих,
Но как Вам кажется, скажите,
Нельзя ли тот строптивый стих
(Храня при том с почтеньем эха
Оригинала глубину)
Перевести не без успеха:
«Терпенье глупое кляну»?

Начало 1860-х годов