Стихи Александра Введенского

однажды человек приходит
в сей трехлистный свет
словно птичка в поле бродит
или как могучий ветр
озирает скалы долы
деревянные гондолы
смотрит на приятный Рим
и с монашкой говорим
ты монашка я пятнашка
но услыша пули звук
он упал холодной шашкой
весь рыдая на траву
что за горе
но в окно
смотрит море
и темно
он с горы сидит впотьмах
он ласкает росомах
побеги идет в вокзал
в безоглядную тюрьму
где качается лоза
где создания умрут
быстро падал детский снег
полный ленты полный нег
когда бы жить начать сначала
он молвит в свой сюртук
я б все печатала рычала
как бы лесной барсук
уже казаки убежали
в углу сияет ангел хилый
и мысли глупые жужжали
над этой ветхою могилой
поспешные минуты
как речки потекли
и звезды отдаленно
как тучи расцвели
тогда ребенок молодой
молиться сочиняет
болтает сонной головой
в подушку медную скучает
он плача покидает лес
и южные бананы
колотит точно мутный бес
в сухие жизни барабаны
но скоро вечер наступил
видна пустыня ада
покуда свечкой на пути
не установят сада
что же это стрекоза
нет восток отличный
словно баба егоза
или ветер хищный
и с дворянских сих кустов
нету сумрачных мостов
и в богатой этой печке
все наклонно все как в спячке
о похожие столы
мы сказали ветрено
выбегая из толпы
по дощечке ветреной
сквозь холодное стекло
выставляя лица
замечает рассвело
умерла столица
и ложася на сундук
и сложивши руки
он как утренний бамбук
умер для науки
грохочи отец и мать
светит зябкий уголок
и торопится поймать
однодневный потолок
выходил поспешно дух
огорошенный петух
и на елях на сосне
как дитя лежал во сне
в неслышном оперении
в тоске и измерении
_УМЕРШИЙ

1927

_Где_

Где он стоял опершись на статую.
С лицом переполненным думами.
Он стоял.
Он сам обращался в статую.
Он крови не имел.
Зрите он вот что сказал:

Прощайте темные деревья,
прощайте черные леса,
небесных звезд круговращенье,
и птиц беспечных голоса.

Он должно быть вздумал куда-нибудь когда-нибудь уезжать.

Прощайте скалы полевые,
я вас часами наблюдал.
Прощайте бабочки живые,
я с вами вместе голодал.
Прощайте камни, прощайте тучи,
я вас любил и я вас мучил.

[Он] с тоской и с запоздалым раскаяньем начал рассматривать концы трав.

Прощайте славные концы.
Прощай цветок. Прощай вода.
Бегут почтовые гонцы,
бежит судьба, бежит беда.
Я в поле пленником ходил,
я обнимал в лесу тропу,
я рыбу по утрам будил,
дубов распугивал толпу,
дубов гробовый видел дом
и песню вел вокруг с трудом.

[Он во]ображает и вспоминает как он бывало или небывало выходил на реку.

Я приходил к тебе река.
Прощай река. Дрожит рука.
Ты вся блестела, вся текла,
и я стоял перед тобой,
в кафтан одетый из стекла,
и слушал твой речной прибой.
Как сладко было мне входить
в тебя, и снова выходить.
Как сладко было мне входить
в себя, и снова выходить,
где как чижи дубы шумели,
дубы безумные умели
дубы шуметь лишь еле-еле.

Но здесь он прикидывает в уме, что было бы если бы он увидал и море.

Море прощай. Прощай песок.
О горный край как ты высок.
Пусть волны бьют. Пусть брызжет пена,
на камне я сижу, все с д[удко]й,
а море плещет постепе[нно].
И всё на море далеко.
И всё от моря далеко.
Бежит забота скучной [ш]уткой
Расстаться с морем нелегко.
Море прощай. Прощай рай.
О как ты высок горный край.

О последнем что есть в природе он тоже вспомнил. Он вспомнил о пустыне.

Прощайте и вы
пустыни и львы.

И так попрощавшись со всеми он аккуратно сложил оружие и вынув из кармана висок выстрелил себе в голову. [И ту]т состоялась часть вторая — прощание всех с одним.

Деревья как крыльями взмахнули [с]воими руками. Они обдумали, что могли, и ответили:

Ты нас посещал. Зрите,
он умер и все умрите.
Он нас принимал за минуты,
потертый, помятый, погнутый.
Скитающийся без ума
как ледяная зима.

Что же он сообщает теперь деревьям.— Ничего — он цепенеет_.

Скалы или камни не сдвинулись с места. Они молчанием и умолчанием и отсутствием звука внушали и нам и вам и ему.

Спи. Прощай. Пришел конец.
За тобой пришел гонец.
Он пришел последний час.
Господи помилуй нас.
Господи помилуй нас.
Господи помилуй нас.

Что же он возражает теперь камням.— Ничего — он леденеет.

Рыбы и дубы подарили ему виноградную кисть и небольшое количество последней радости.

Дубы сказали: — Мы растем.
Рыбы сказали: — Мы плывем.
Дубы спросили: — Который час.
Рыбы сказали: — Помилуй и нас.

Что же он скажет рыбам и дубам: — Он не сумеет сказать спасибо.

Река властно бежавшая по земле. Река властно текущая. Река властно несущая свои волны. Река как царь. Она прощалась так, что. Вот так. А он лежал как тетрадка на самом ее берегу.

Прощай тетрадь.
Неприятно и нелегко умирать.
Прощай мир. Прощай рай.
Ты очень далек человеческий край.

Что сделает он реке? — Ничего — он каменеет.

И море ослабевшее от своих долгих бурь с сожалением созерцало смерть. Имело ли это море слабый вид орла.— Нет оно его не имело.

Взглянет ли он на море? — Нет он не может. Но — чу! вдруг затрубили где-то — не то дикари не то нет. Он взглянул на людей.

_Когда

Когда он приотворил распухшие свои глаза, он глаза свои приоткрыл. Он припомнил всё как есть наизусть. Я забыл попрощаться с прочим, т. е. он забыл попрощаться с прочим. Тут он вспомнил, он припомнил весь миг своей смерти. Все эти шестерки, пятерки. Всю ту — суету. Всю рифму. Которая была ему верная подруга, как сказал до него Пушкин. Ах Пушкин, Пушкин, тот самый Пушкин, который жил до него. Тут тень всеобщего отвращения лежала на всем. Тут тень всеобщего лежала на всем. Тут тень лежала на всем. Он ничего не понял, но он воздержался. И дикари, а может и но дикари, с плачем похожим на шелест дубов, на жужжанье пчел, на плеск волн, на молчанье камней и на вид пустыни, держа тарелки над головами, вышли и неторопливо спустились с вершин на немногочисленную землю. Ах Пушкин. Пушкин.

_Всё

1941

Пустынник дверцу отворил
её войти он пригласил
светила тусклая звезда
и лампочку жестяную зажёг
стояло колесо большое
и деревянная большая дверь
закрыла дождь и ночь
и стала как пустое о
толстая шершавая скамейка
твой платок стоит тёплый
стены были в голых брёвнах
твоя тёплая нога
она босая как богиня
горячая как утюг
прелая потная башня
падать начнёт с мохом
здесь не будет ни одного
странника
не будет ни одного комода
они из пены как венера
и зачем им быть
а твоя стеклянная копилка
всё равно на слом пошла
вот сидел и щупала пальцы
щупал пальцы керосин ревел
где орлы тяжёлые ворота
необозримые ночные пряжки
всё только мельницы
да снова мельницы
из кусочков бархата и кожи
холод лёг на почтовый ящик
и глаза отчаянные страстные как кожа
уток УТОК стонет тесная нищенка
У пасмурных больших колыбелей ноготками.

1924

Вот сидит пред вами Петя,
Он умнее всех на свете,
Все он знает, понимает,
Все другим он объясняет.
Подходили дети к Пете,
Говорили с Петей дети:
— Петя, Петя. Ты ученый, —
Говорят они ему. –
Облетает лист зеленый,
Объясни нам, почему?
И ответил Петя:
— Дети! Хорошо, я объясню.
Лист зеленый облетает,
По траве сухой шуршит,
Потому, что он плохими
К ветке нитками пришит.
Услыхали это дети
И сказали:
— Что ты, Петя,
Неужели, в самом деле,
В самом деле, это так?|
— Если все знаешь, Петя,
Если ты умнее всех,-
Расскажи-ка нам про снег.
Не поймем – зачем зимою
Снег на улице валит
И над белою землею
Больше зяблик не летит?
И ответил Петя:
— Дети! Ладно, ладно, расскажу.
Знаю очень хорошо:
Снег – зубной порошок,
Но особый, интересный,
Не земной, а небесный.
Зяблик больше не летает,
Как известно, оттого:
Крылья к туче примерзают,
Примерзают у него.
Услыхали это дети,
Удивились:
— Что ты, Петя,
Неужели, в самом деле,
В самом деле, оттого?
Хороши ответы эти
Но ответить на вопросы
Мы еще тебя попросим:
— Видишь, стали дни короче
И длиннее стали ночи?
— Почему, ответь потом,
Вся река покрылась льдом?
И ответил Петя:
— Дети! Так и быть уж, объясню.
Рыбы в речке строят дом
Для своих детишек
И покрыли речку льдом –
Он им вроде крыши.
Оттого длиннее ночи,
Оттого короче дни,
Что мы стали рано очень
Зажигать в домах огни.
Услыхали это дети, засмеялись:
— Что ты, Петя,
Неужели, в самом деле, в самом деле, оттого?
Как вы думаете, дети: -А не врет ли этот Петя?

Осматривая гор вершины,
их бесконечные аршины,
вином налитые кувшины,
весь мир, как снег, прекрасный,
я видел горные потоки,
я видел бури взор жестокий
, и ветер мирный и высокий,
и смерти час напрасный.

и всё ж бегущего орла
не удалось нам уследить
из пушек темного жерла
ворон свободных колотить

пришлось нам пришлось нам
на карточке сидеть
и вытащенным глобусом
пред зеркалом вертеть

и где бы я ни думал
и где бы я ни спал
я ничего не думал
я никого не спал
летевшую синицу
глухую как кровать
на небе как ресницу
пришлось нам оборвать
утята шили задом
казаки боком шли
зима была им адом
и Богом костыли

мы сядем в злую банку
мы поплывём к ветвям
на няньку иностранку
совпал прелестный свет

она упала птицей
как мокрый ураган
ударилась косицей
о каменный курган

приходит кладбищенский внук
как некий железный каблук
и всё рассыпается в прах
и всё рассыпается в трах

пред нами пучина
пред нами причина
где корень
где аист вещей

потом появился отец
хотел он законы рожать
и химии тусклый птенец
начал над ними жужжать

тогда приходит ягненок
съедаемый без пеленок
и проваренный осетром
за что не зовут Петром

он шепчет я русская баня
окончил свое созданье
я скупо лег и поблек
вот бред речной помолился

и будто скотина скучали
здесь времени стало два года
и дятел на дерево сел
он был как ночная природа

и бегал вол
и цвел
и будто время брел
но не был он орел

1928

Мне жалко что я не зверь,
бегающий по синей дорожке,
говорящий себе поверь,
а другому себе подожди немножко,
мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев.
Мне жалко что я не звезда,
бегающая по небосводу,
в поисках точного гнезда
она находит себя и пустую земную воду,
никто не слыхал чтобы звезда издавала скрип,
ее назначение ободрять собственным молчанием рыб.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне жалко что я не крыша,
распадающаяся постепенно,
которую дождь размачивает,
у которой смерть не мгновенна.
Мне не нравится что я смертен,
мне жалко что я неточен.
Многим многим лучше, поверьте,
частица дня единица ночи.
Мне жалко что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мы сядем с тобою ветер
на этот камушек смерти.
Мне жалко что я не чаша,
мне не нравится что я не жалость.
Мне жалко что я не роща,
которая листьями вооружалась.
Мне трудно что я с минутами,
меня они страшно запутали.
Мне невероятно обидно
что меня по-настоящему видно.
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мне страшно что я двигаюсь
не так как жуки жуки,
как бабочки и коляски
и как жуки пауки.
Мне страшно что я двигаюсь
непохоже на червяка,
червяк прорывает в земле норы,
заводя с землей разговоры.
Земля где твои дела,
говорит ей холодный червяк,
а земля распоряжаясь покойниками,
может быть в ответ молчит,
она знает что все не так
Мне трудно что я с минутами,
они меня страшно запутали.
Мне страшно что я не трава трава,
мне страшно что я не свеча.
Мне страшно что я не свеча трава,
на это я отвечал,
и мигом качаются дерева.
Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не замечаю что они различны,
что каждая живет однажды.
Мне страшно что я при взгляде
на две одинаковые вещи
не вижу что они усердно
стараются быть похожими.
Я вижу искаженный мир,
я слышу шепот заглушенных лир,
и тут за кончик буквы взяв,
я поднимаю слово шкаф,
теперь я ставлю шкаф на место,
он вещества крутое тесто
Мне не нравится что я смертен,
мне жалко что я не точен,
многим многим лучше, поверьте,
частица дня единица ночи
Еще есть у меня претензия,
что я не ковер, не гортензия.
Мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев,
мне жалко что на этих листьях
я не увижу незаметных слов,
называющихся случай, называющихся
бессмертие, называющихся вид основ
Мне жалко что я не орел,
перелетающий вершины и вершины,
которому на ум взбрел
человек, наблюдающий аршины.
Мне страшно что всё приходит в ветхость,
и я по сравнению с этим не редкость.
Мы сядем с тобою ветер
на этот камушек смерти.
Кругом как свеча возрастает трава,
и мигом качаются дерева.
Мне жалко что я семя,
мне страшно что я не тучность.
Червяк ползет за всеми,
он несет однозвучность.
Мне страшно что я неизвестность,
мне жалко что я не огонь.

(1934)

чтобы было все понятно
надо жить начать обратно
и ходить гулять в леса
обрывая волоса
а когда огонь узнаешь
или в лампе или в печке
то скажи чего зияешь
ты огонь владыка свечки
что ты значишь или нет
где котел где кабинет
вьются демоны как мухи
над кусочком пирога
показали эти духи
руки ноги и рога
звери сочные воюют
лампы корчатся во сне
дети молча в трубку дуют
бабы плачут на сосне
и стоит универсальный
бог на кладбище небес
конь шагает идеальный
наконец приходит лес
мы испуганно глядим
думая что это дым
лес рычит поднявши руки
лес волнуется от скуки
шепчет вяло я фантом
буду может быть потом
и стоят поля у горки
на подносе держат страх
люди звери черногорки
веселятся на пирах
бурно музыка играет
и зыряне веселятся
пастухи пастушки лают
на столах челны крутятся
а в челнах и там и тут
видны венчики минут
здесь всеобщее веселье
это сразу я сказал
то рождение ущелья
или свадьба этих скал
это мы увидим пир
на скамье присядем трубной
между тем вертясь как мир
по рукам гремели бубны
будет небо будет бой
или будем мы собой
по усам ходили чаши
на часах росли цветы
и взлетали мысли наши
меж растений завитых
наши мысли наши лодки
наши боги наши тетки
наша души наша твердь
наши чашки в чашках смерть
но сказали мы однако
смысла нет в таком дожде
мы как соли просим знака
знак играет на воде
холмы мудрые бросают
всех пирующих в ручей
в речке рюмки вырастают
в речке родина ночей
мы подумав будто трупы
показали небу крупы
море время сон одно
скажем падая на дно
захватили инструменты
души ноги порошки
и расставив монументы
засветив свои горшки
мы на дне глубоком моря
мы утопленников рать
мы с числом пятнадцать споря
будем бегать и сгорать
но однако шли года
шел туман и ерунда
кто упал на дно морское
корабельною доскою
тот наполнился тоскою
зубом мудрости стучит
кто на водоросли тусклой
постирать повесил мускул
и мигает как луна
когда колышется волна
кто сказал морское дно
и моя нога одно
в общем все тут недовольны
молча вышли из воды
позади гудели волны
принимаясь за труды
корабли ходили вскачь
кони мчались по полям
и была пальба и плач
сон и смерть по облакам
все утопленники вышли
почесались на закат
и поехали на дышле
кто был беден кто богат
я сказал я вижу сразу
все равно придет конец
нам несут большую вазу
там цветок и бубенец
это ваза это ловко
это свечка это снег
это соль и мышеловка
для веселья и для нег
здравствуй бог универсальный
я стою немного сальный
волю память и весло
слава небу унесло

1930

две птички как одна сова
летели над широким морем
и разговаривали о себе
ну просто как случайные индейцы
и тишина была в стакане
о горе птичка говорит одна
не вижу солнечного я пятна
а мир без солнечных высоких пятен
и скуп и пуст и непонятен
и я не таю как струна
беда однако в том
ответило хромое горе
что будто мрамор это великое море
окостенело и застыло а потом
оно отплыть от берегов стремится
и вот по волнам носится тушканчик
с большим стаканом в северной руке
а в стакане словно племя
играет с барыней в ведро
тут говорит вторая птичка
и озирает хвост унылый
и улыбается упрямо
слегка вспотев
что значит: носится тушканчик
куда несётся злой зверёк
и что он значит поперёк
я не могу постичь зверька
без золотого козырька
пойдём молиться Богу горе
дорогое не гляди на море
ах что ты что ты горе скажет
ах что ты птичка говоришь
лишь полдень Бог тебе покажет
ты зря Его боготворишь
тушканчик этот неземной
и неестественный зверёк
летите птички все за мной
изображайте пузырёк
тут птичка первая сказала
я одного не понимаю
она частицами летала
над пышной колокольней леса
она изображала беса
я одного не понимаю
неясно мне значение игры
которой барыня монашка
со словом племя занялась
и почему игра ведро
спрошу я просто и светло
о птичка медная
сказало горе
игрушка бледная
при разговоре
теряет смысл и бытиё
и всё становится несносное питьё
о молодая соль
значения и слова
но птичка говорит позволь
и вдруг летает безголова
тогда вторая половинка
сквозная будто шелковинка
порхает в облаке пустом
запуталась в крыле густом
и говорит о горе горе
спрячь в ножны молодое море
вторая птичка обезьяна
а я как десять без изъяна
я как число достойна смеха
я вся из времени и меха
и птичка села на кровать
и стала вальсы шнуровать
тут горе говорит
но что же делает тушканчик
давайте братцы поглядим
в его стакане пышном тихом
как видно появилась ночь
и слово племя тяжелеет
и превращается в предмет
и даже барыня монашка
ура ура кричит ведру
но непредвиденным молчаньем
вдруг наполняется стакан
лев изгибается дугой
и рёв разносится тугой
над возвышенной горой
над человеческой порой
лев убивается порой
было жарко и темно
было скучно и окно
вылезали из земли
лопухи и ковыли
плыл утопленник распух
расписался: я лопух
если кто без головы
то скажи что он ковыль
я царь зверей
но не могу открыть дверей
вздохнули все четыре птицы
единогласно и легко
и распустив хвостом косицы
… … … … … и пили молоко
но ночь в кафтане быстролётном
и в железном картузе
сказало голосом бесплотным
виясь на пиковом тузе
о птички о родной тушканчик
вам хорошо
у вас разнообразны мысли
а в мыслях будто кости в мясе чувства
и многие понятия у вас
а я пирующие птицы
летающие так и сяк
не понимаю слова много
не понимаю вещи нуль
но ты прекрасна велика
ответил ночи пеликан
на что моя величина
скажи скажи хромое горе
из моря я извлечена
шипит внизу пустое море
как раскалённая змея
о море море
большая родина моя
сказала ночь и запищала
как бедный детский человек
и кукла в ручках затрещала
и побледнел кузен четверг
сестра сказал он ночи тёмной
ты ночь я день глухой и скромный
а эти звери все живые
и эти птицы молодые
и горе толстое хромое
умрут холодною зимою
солнце светить перестанет
всё живущее завянет
земля поморщится подсохнет
и всё как муха сразу сдохнет
тут испугались обе птички
куда бежать им от судьбы
пришли бои вражда и стычки
и помешательства столбы
взросли на поле сухопаром
и дело кончилось пожаром
15 июля 1929

снег лежит
земля бежит
кувыркаются светила
ночь пигменты посетила
ночь лежит в ковре небес
ночь ли это? или бес?
как свинцовая рука
спит бездумная река
и не думает она
что вокруг нее луна
звери лязгают зубами
в клетках черных золотых
звери стукаются лбами
звери коршуны святых
мир летает по вселенной
возле белых жарких звезд
вьется птицею нетленной
ищет крова ищет гнезд
нету крова нету дна
и вселенная одна
может изредка пройдет
время бедное как ночь
или сонная умрет
во своей постели дочь
и придет толпа родных
станет руки завивать
в обиталищах стальных
станет громко завывать
умерла она — исчезла
в рай пузатая залезла
Боже Боже пожалей
Боже правый на скале
но ответил Бог играй
и вошла девица в рай
там вертелись вкось и вкривь
числа домы и моря
в несущественном открыв
существующее зря
там томился в клетке Бог
без очей без рук без ног
так девица вся в слезах
видит это в небесах
видит разные орлы
появляются из мглы
и тоскливые летят
и беззвучные блестят
о как мрачно это все
скажет хмурая девица
Бог спокойно удивится
спросит мертвую ее
что же мрачно дева? что
мрачно Боже — бытие
что ты дева говоришь
что ты полдень понимаешь
ты веселье и Париж
дико к сердцу прижимаешь
ты под музыку паришь
ты со статуей блистаешь
в это время лес взревел
окончательно тоскуя
он среди земных плевел
видит ленточку косую
эта ленточка столбы
это Леночка судьбы
и на небе был Меркурий
и вертелся как волчок
и медведь в пушистой шкуре
грел под кустиком бочок
а кругом ходили люди
и носили рыб на блюде
и носили на руках
десять пальцев на крюках
и пока все это было
та девица отдохнула
и воскресла и забыла
и воскресшая зевнула
я спала сказала братцы
надо в этом разобраться
сон ведь хуже макарон
сон потеха для ворон
я совсем не умирала
я лежала и зияла
я взвивалась и орала
я пугала это зало
летаргический припадок
был со мною между кадок
лучше будем веселиться
и пойдем в кино скакать
и помчалась как ослица
всем желаньям потакать
тут сияние небес
ночь ли это или бес

Январь 1930

Рвётся ночью ветер в окна,
Отвори-ка! отвори!
Я задумалась глубоко
Но ждала вас до зари.
Я любила вас, не зная,
На четвёртом этаже.
Всё по комнатам гуляю
Одиноко в неглиже.
Ах зачем же тихо стонет
Зимний день на Рождество.
Вы сдуваете с ладоней
Пепел сердца моего.
Пусть мои закрыты двери,
Под глазами синева.
Разболелась от потери,
Закружилась голова.

1920

Было дело под Полтавой
нет не дело а медаль
мы дрались тогда со шведкой
чуть что вправо мы налево
тсс видим побежала
юбку синюю порвала
я кричу остановись
чуть что вправо мы налево
за сосною под Полтавой
голенький сидит Мазепа
говорит был бы Федором
было б веселей
тут все войско моё
зарыдает навзрыд
закричит заговорит
вот несчастный какой
с той поры и здесь трактир

1925 год

На набережной болтаются
дома у самой реки.
Безкосые китайцы
ждут звёздной руки.
А каменные солдаты,
мечтающие о хлебе,
проваливаются в квадраты,
просверленные на небе.
Внимания не обращая
ни на Великого, ни на Петра,
дряхлым шагам внимая,
заря поёт до утра.
Земля ещё дышит
красными шестами мятежей.
Шаги прозвучат ещё тише
по дорогам соседних аллей.

Август 1920 г.

какое утро ночь темница
в траве лежала заграница
стояла полночь а над нею
вился туман земли темнее
летали птицы чоботы
и поднимали соленые хоботы
тогда на ветке в русских сапогах
стоит сердечнейший монах
в пяти шагах
я видел временный подъем
где травы думают вдвоем
я видел сумасбродку Соню
она платку благодаря
дала мне сон богатыря
и я лежал немой как соня
и я глядел в окно смешное
и в трех шагах
гулял один иеромонах
я думаю вот добрый вечер
кафтан пустой кому перечить
лишь полки пальмами висят
да в уголках бобы свистят
они себе ломают шляпу
они стучат в больные лапы
медведи волки тигры звери
еноты бабушки и двери
наставница скажу я тихо
обои потеревши лихо
обедают псалмы по-шведски
а в окнах разные челны
благовонный воздух светский
станет родственник волны
тогда ко мне бегут сажают
на скрипке песням ужасают
а он смеюсь а он боюсь
мамаша с ним колечком бьюсь
прошли два года как листва
да в уголках бобы свистят
тогда одевшись кораблем
он рассуждает королем
и неподвижный яблок ест
на седалище прежних мест
как скворец мы поем
нивы хижины все поймем
а если зря лежишь в горячке
как бы коран как бы коран
блюдите детство на карачках
так в кипятке шипит кора
я поднял свой голос сонный
он сказал это все сионы
иерусалимы хижины франции
где циклопы и померанцы
я хотел вступить с ней в брак
но пришлось поехать в барак
в боку завелся червяк
оказалось он был мертвяк
на шляпе выросло перо
друзья вон поезд выбегает на перрон
осыпан снежною судьбой
заняться хочет молотьбой
поля прелестные кругом
наставница читала каблуком
и поднимая ввысь глаза
ей с неба падала лоза
она уже читалась вся
лишь полки пальмами висят
я спал как Боже мой уха
я видел день течет затейливо
во сне носилась чепуха
и все кругом насмешливо
пред смертью улыбалось вежливо
доставши бабушкин цилиндр
и кофту бумазейну
молил я Бога исцели
трещотками брели музеи
ему давали скипидар
горчишники с тремасом
и он как бы поэт Пиндар
давился пышным квасом
улыбались ночи расам
бабкою на сундуке
с незабудкою в руке
что за ночи просто ночь
не улыбки бестолочь
он тогда опять заснул
и в париж прилетел
но проснулся на столе
между прочих блюд и дел
и доставши воротник
отвинтил бумажку
чтоб монах стоявший вник
и прочел ромашку
а в бумажке написал
это деньги я сказал

28 июня 1927, 1928?

1
Жили-были
В огромной квартире
В доме номер тридцать четыре,
Среди старых корзин и картонок
Щенок и котенок.
Спали оба
На коврике тонком –
Гладкий щенок
С пушистым котенком.

Им в одну оловянную чашку
Клали сладкую манную кашку.
Утром глаза открывая спросонья,
— Здравствуй, щенок, —
Мурлычет котенок.
Щенок, просыпаясь,
Приветливо лает,
Доброго утра
Котенку желает.

Дни проходили,
Летели недели,
Оба росли
И оба толстели.

2
Летом на дачу
В одной из картонок
Поехали вместе
Щенок и котенок.
Поезд бежал,
И колеса стучали.
Щенок и котенок
В картонке скучали.

Щенок и котенок
Дремали в тревоге,
Щенок и котенок
Устали в дороге.
Картонку шатало,
Трясло на ходу.
Открыли картонку
В зеленом саду.

Увидев деревья,
Щенок завизжал,
Виляя хвостом,
По траве побежал.
Котенок, увидев небо и сад,
Со страха в картонку забрался назад.

3
Ходят гулять
По траве, по дорожкам
Щенок и котенок
В поля и леса.
Среди земляники,
Черники, морошки
Однажды в лесу
Они встретили пса.

Пес кривоногий,
С коротким хвостом
Стоял у дороги,
В лесу под кустом.
Пес кривоногий,
Оскалив пасть,
Хотел на щенка и котенка
Напасть.

Мяукнул котенок,
Залаял щенок,
Подпрыгнул котенок
И сел на сучок.
Котенок сидит
На высоком суку.
— Прыгай ко мне, —
Говорит он щенку.
Щенок отвечает:
— Я побегу,
Прыгнуть на дерево
Я не могу.

Щенок по дороге
Мчится бегом,
Пес кривоногий
Бежит за щенком.
До самого дома,
До самых ворот
Бежал за щенком
Кривоногий урод.

4
Тихо шумят
И шуршат тростники.
Щенок и котенок
Сидят у реки.
Смотрят, как речка,
Играя, течет.
Солнце щенка и котенка печет.

Из темного леса
На бережок
Выходит пастух,
Трубя в рожок.
За пастухом
На берег реки
Идут телята,
Коровы,
Быки.

Услышав
Пастушеский
Громкий рожок,
Бросился в воду
От страха
Щенок.

Вот по воде
Щенок плывет,
— Плыви-ка за мною, —
Котенка зовет.
Котенок остался
На берегу.
— Нет. – говорит он. –
Я не могу. –
Уши прижав и задравши хвост,
Мчится котенок в обход
Через мост.

5
Осень пришла,
Листы пожелтели;
Вот журавли
На юг полетели.

Взял хозяин щенка в работу –
Стал щенок ходить на охоту.

По полю заяц
Несется стрелой,
Мчится охотник
За ним удалой.
Ловкий охотник
Меткий стрелок!
Мчится с охотником
Резвый щенок.

6
Ночью повсюду на даче тишь.
Только на кухне скребется мышь.
Мышь вылезает из норки,
Ищет засохшие корки.

Мышка, ты видишь, котенок сидит.
Мышка, ты слышишь, котенок не спит.

Мышка забыла про корку,
Спряталась мышка в норку.

7
Этой зимою
Я был в квартире,
В доме под номером
Тридцать четыре.
Тихо у двери нажал на звонок.
Слышу – за дверью залаял щенок.

Дверь мне открыли,
Я вижу – в прихожей
Серый щенок,
На себя не похожий:
Мохнатые уши,
Огромный рост,
Длинный и черный
Лохматый хвост.

А в коридоре я вижу –
Со шкапа
Чья-то свисает
Пушистая лапа.

Тут среди старых корзин и картонок
Лежит на себя не похожий котенок.

Толстый, огромный, пушистый кот
Лежит и лижет
Себе живот.

Псу и коту говорю я
— Друзья,
Вы поросли, и узнать вас нельзя.

Кот на меня лениво взглянул,
Пес потянулся и сладко зевнул.
Оба мне разом ответили:

— Что же,
Ты изменился
И вырос тоже.

Дует в поле ветер,
Шумит сердитый бор.
Жил да был на свете
Пионер Егор.

Под высокой елкой
Как-то повстречал
Он большого волка.
Серый волк рычал.

Он увидел волка,
Взял его за хвост,
Перекинул волка
В речку через мост.

К дому шел устало,
Спешил Егор домой.
Солнце догорало
Где-то за горой.

Он прошел недолго,
Вечер настает.
И увидел: Волга
Перед ним течет.

Он об эту Волгу
Ног не замочил,
Речку эту, Волгу
Он перескочил.

Он идет и слышит,
Как дрожат листы,
Ветер чуть колышет
Темные кусты.

А в кустах разбойник
Достает ружье,
Думает: спокойно
Застрелю его.

Но Егор от пули
Прочь не убежал,
Подскочил и пулю
В кулаке зажал.

Ночь уж на исходе.
В поля пошли стада.
К дому он подходит –
Тут опять беда.

В дом войти желает –
Дым валит столбом.
Видит он: пылает
Деревянный дом.

Он увидел пламя,
Глубоко вздохнул,
Дунул он на пламя –
И пожар задул.

Песню начинали
Вместе мы, друзья,
Врали, сочиняли
Он, и ты, и я.

жили были в Ангаре
три девицы на горе
звали первую светло
а вторую помело
третьей прозвище Татьяна
так как дочка капитана
жили были а потом
я из них построил дом
говорит одна девица
я хочу дахин дахин
сестры начали давиться
шили сестры балдахин
вдруг раздался смех оттуда
гибко вышел белый гусь
говорит ему Гертруда
я тебя остерегусь
ты меня не тронь не рань
я сложнейшая герань
но ответило светло
здесь красиво и тепло
но сказало помело
сколько снегу намело
будем девы песни петь
и от этого глупеть
девы охают поют
из фонтана речки бьют
в это время из камина
появляется домина
а в домине жил жених
видит лучшую из них
видит он и говорит
я рыдать могу навзрыд
я в слезах сижу по пояс
огорчаясь беспокоясь
где рука а где рога
и желаю пирога
говорит одна девица
пирога мы вам дадим
О н
я желаю удавиться
О н а
лучше сядем посидим

посмотрите вот орел
брел и цвел и приобрел
он семейник и гурман
между ними был роман
О н
мужем я желаю стать
чистоту хочу достать
а достану чистоту
поднимусь на высоту
верст на тридцать в небо вверх
не взирая на четверг

подошла к нему Татьяна
так как дочка капитана
и сказала вот и я
черепаха и статья
О н
не желаю черепахи
и не вижу я статьи

стали девкины рубахи
опу поды в забытьи
гусь до этого молчал
только черепом качал
тут увидел он — пора
тронул клювом до пера
добрым басом произнес
у меня не клюв а нос
слушал я как кипяток
слов мучительный поток
колоссальный этот спор
стало тяжко как топор
я дрожу и вижу мир
оказался лишь кумир
мира нет и нет овец
я не жив и не пловец
М ы (говорим)
слышим голос мрачной птицы
слышим веские слова
боги боги удалиться
захотела голова
как нам быть без булавы
как нам быть без головы
Б о г и
звезды смотрят свысока
на большого рысака
мысли звезд ясны просты
вот тарелка чистоты
то ли будет впереди
выньте душу из груди
прибежал конец для чувства
начинается искусство
Ж е н и х
странно боги как же так
где рука а где рога
ведь на мне надет пиджак
я желаю пирога
вот красавица Татьяна
так как дочка капитана
я желаю с Таней быть
с ней минуты проводить
Б о г и
нет минут
М ы (говорим)
вы не будьте боги строги
не хотим сидеть в остроге
мы желаем пить коньяк
он для нас большой маньяк
Р о в е с н и к
еду еду на коне
страшно страшно страшно мне
я везу с собой окно
но в окне моем темно
я несу большую пасть
мне она не даст упасть
все же грустно стало мне
на таинственном коне
очертания стоят
а на них бегущий яд
твердый стриженый лишай
ну предметы не плошай
соберитесь в темном зале
как святые предсказали

но ответило светло
где крапивное село
и сказало помело
то село на нет свело
все боятся подойти
блещет море на пути
муха ветхая летит
и крылами молотит
начинается закат
беден среден и богат
птица гусь в зеленой шляпе
ищет веточек на лапе
ни кровинки на кольце
ни соринки на лице
оживает и поет
нашатырь туманный пьет

3 января 1929

Спят ли волки?
Спят. Спят.
Спят ли пчелки?
Спят. Спят.
Спят синички?
Спят. Спят.
А лисички?
Спят. Спят.
А тюлени?
Спят. Спят.
А олени?
Спят. Спят.
А все дети?
Спят. Спят.
Все на свете?
Спят. Спят.
Только я и паровоз,
Мы не спим,
Мы не спим.
И летит до самых звезд
К небу дым,
К небу дым.

Гнедые смутные вокзалы
коней пустынных позабудешь
зачем с тропинки не уходишь
когда дороги побегут
тяжёлых песен плавный жар

шумят просторы чёрной ночи
летят сухие сны костылик
от чёрных листьев потемнели
и рукомойники и паства
певцы пустыни отчего замолкли
испорчен плащ печальна ночь у печки
у печки что ж не у широких рощ
не у широких рощ
глаза твои желты и дои твой бос
но не на сердце скал
не на огромных скал
певец пузатый прячет флейту
спокойствие вождя температур

1924

Та-ра-ра-бумбия
Сижу на тумбе я.
Простерты руки
К скучной скуке.
Рука простёртая
Ласкает звёздочки,
А солнце мёртвое
Лежит на жёрдочке.
У неё узкая талия
А в руках белое полотенце;
Мои глаза в Австралии
Темнее тамошних туземцев.
Та-ра-ра-бумбия
Сижу на тумбе я.

1920

Жила-была лошадка,
Жила-была лошадка,
Жила-была лошадка,
А у лошадки хвост,
Коричневые ушки,
Коричневые ножки.
Вот вышли две старушки,
Похлопали в ладошки,
Закладывали дрожки
И мчались по дорожке.
Бежит, бежит лошадка
По улице, по гладкой,
Вдруг перед нею столбик,
На столбике плакат:
Строжайше воспрещается
По улице проход.
На днях предполагается
Чинить водопровод.
Лошадка увидала,
Подумала и встала.
И дальше не бежит.
Старушки рассердились,
Старушки говорят:
«Мы что ж остановились?»
Старушки говорят.
Лошадка повернулась,
Тележка подскочила,
Старушка посмотрела,
Подружке говорит:
«Вот это так лошадка,
Прекрасная лошадка,
Она читать умеет
Плакаты на столбах».
Лошадку похвалили,
Купили ей сухарь,
А после подарили
Тетрадку и букварь.

Вы были родом из Персии
не все Исидоры кусы не все леса но ВСЕ
геометры он знает вы все театралы. Нет не
театралы мы мы все нищие духом мы все
мошенники голенькие и из другой земли и у
нас чолы есть потому в пробках
Из зеркальных кустарников бутоны мед
и столбы летели из широких штор
а улыбка их была не понятна

1924

Будем думать в ясный день,
сев на камень и на пень.
Нас кругом росли цветы,
звезды, люди и дома.
С гор высоких и крутых
быстро падала вода.
Мы сидели в этот миг,
мы смотрели все на них.
Нас кругом сияет день,
под нами камень, под нами пень.
Нас кругом трепещут птицы,
и ходят синие девицы.
Но где же, где же нас кругом
теперь отсутствующий гром.
Мы созерцаем часть реки,
мы скажем камню вопреки:
где ты ночь отсутствуешь
в этот день, в этот час?
искусство что ты чувствуешь,
находясь без нас?
государство где ты пребываешь?
Лисицы и жуки в лесу,
понятие на небе высоком,-
подойди Бог и спроси лису —
что лиса от утра до вечера далеко?
от слова разумеется до слова цветок
большое ли расстояние пробежит поток?
Ответит лиса на вопросы Бога:
это все исчезающая дорога.
Ты или я или он, мы прошли волосок,
мы и не успели посмотреть минуту эту,
а смотрите Бог, рыба и небо, исчез тот кусок
навсегда, очевидно, с нашего света.
Мы сказали — да это очевидно,
часа назад нам не видно.
Мы подумали — нам
очень одиноко.
Мы немного в один миг
охватываем оком.
И только один звук
ощущает наш нищий слух.
И печальную часть наук
постигает наш дух.
Мы сказали — да это очевидно,
все это нам очень обидно.
И тут мы полетели.
И я полетел как дятел,
воображая что я лечу.
Прохожий подумал: — он спятил,
он богоподобен сычу.
Прохожий ты брось неумное уныние,
гляди кругом гуляют девы синие,
как ангелы собаки бегают умно,
чего ж тебе неинтересно и темно.
Нам непонятное приятно,
необъяснимое нам друг,
мы видим лес шагающий обратно
стоит вчера сегодняшнего дня вокруг.
Звезда меняется в объеме,
стареет мир, стареет лось,
в морей соленом водоеме
нам как-то побывать пришлось,
где волны издавали скрип,
мы наблюдали гордых рыб:
рыбы плавали как масло
по поверхности воды,
мы поняли, жизнь всюду гасла
от рыб до Бога и звезды.
И ощущение покоя
всех гладило своей рукою.
Но увидев тело музыки,
вы не заплакали навзрыд.
Нам прохожий говорит:
скорбь вас не охватила?
Да музыки волшебное светило
погасшее имело жалкий вид.
Ночь царственная начиналась
мы плакали навек.

Кто растрёпан и всклокочен?
Кто лентяй и озорник?
Ну, конечно, Коля Кочин.
Отстающий ученик.

На уроке наш учитель,
Пётр Иванович Петров,
Просит: — Дети, не кричите!
Я сегодня нездоров.
Кто шумит на задней парте?
Позовём его сюда,
Пусть укажет нам на карте
Все большие города,
Все моря и океаны,
Реки, горы и вулканы.

Где Сибирь, а где Кавказ,
Где Урал, а где Донбасс?
Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень —
Стоит Урал на Тереке
В Северной Америке;
И прибавил Коля Далее:
— А Донбасс — река в Италии.

В перемену в нашем классе
Окружат ребята Колю:
— В Южной Африке Саратов?
Скажет Боря Аккуратов.
_ А в Австралии Берлин?
Скажет Петя Бородин.
— А в Варшаве есть река
Под названием Ока?

Посмотрите, Коля Кочин
Чем-то очень озабочен.
Посмотрите на него-
Глупый, глупый как сорока,
Он не выучил урока
И не знает ничего.

— А теперь,- сказал учитель
Петр Иванович Петров;-
Попрошу я вас, решите
Мне задачу про коров:
Пять коров траву едят,
Десять на реку глядят,
А четырнадцать коров гуляют,
Сколько это составляет?-

Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень-
Ровно триста пятьдесят
Было этих поросят.

В перемену в нашей школе
Окружат ребята Колю:
— Сосчитай-ка, голова,
Сколько будет дважды два?
И ответил Коля Кочин,
Огорчен и озабочен:
— Я не знаю ничего,
Сам не знаю отчего,
Я бездельник, я тупица,
Разучился я учиться.
Ухитрился потерять,
И задачник и тетрадь.
Перестаньте вы смеяться,
Помогите заниматься.
Все сказали: — Ладно, можем,
Сообща тебе поможем.

Зимним вечером у нас
Собирается весь класс.
Ванька Тычкин, сев на парту,
Тычет пальцем прямо в карту:-
— Эта линия — река,
А зовут ее Ока.
Вот Сибирь, а вот Кавказ.
Вот Урал, а вот Донбасс.
-Вот Ростов, а вот Саратов,-
Объясняет Аккуратов.
— Вот Париж, а вот Берлин,-
Объясняет Бородин.
Так ребята в нашей школе
Помогли учиться Коле.

А вот, ветрам послушный,
Под самою луной
Несется шар воздушный
Высоко над землей,
Весь город, как на блюде,
Раскинулся под ним.
Эй, маленькие люди,
Садитесь, полетим!

Когда я вырасту большой, я снаряжу челнок.
Возьму с собой бутыль с водой
И сухарей мешок.
Потом от пристани веслом
Я ловко оттолкнусь,
Плыви челнок! Прощай, мой дом!
Не скоро я вернусь.
Сначала лес увижу я,
А там, за лесом тем,
Пойдут места, которых я
И не видал совсем.
Деревни, рощи, города,
Цветущие сады,
Взбегающие поезда
На крепкие мосты.
И люди станут мне кричать:
“Счастливый путь, моряк!”
И ночь мне будет освещать
Мигающий маяк.

1

Дядя Боря говорит,
Что
От того он так сердит,
Что
Кто-то сбросил со стола
Три тарелки, два котла
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком;
Может, это серый кот
Виноват,
Или это черный пес
Виноват,
Или это курицы
Залетели с улицы,
Или толстый, как сундук,
Приходил сюда индюк,
Три тарелки, два котла
Сбросил на пол со стола
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком?

2

Входит дядя в кабинет,
Но и там порядка нет —
Все бумаги на полу,
А чернильница в углу.

3

Дядя Боря говорит,
Что
Оттого он так сердит,
Что
Банку, полную чернил,
Кто-то на пол уронил
И оставил на столе
Деревянный пистолет;
Может, это серый кот
Виноват,
Или это черный пес
Виноват,
Или это курицы
Залетели с улицы,
Или толстый, как сундук,
Приходил сюда индюк,
Банку, полную чернил,
В кабинете уронил
И оставил на столе
Деревянный пистолет?

4

На обои дядя Боря
Поглядел,
И со стула дядя Боря
Полетел.
Стали стены голые,
Стали невеселые —
Все картинки сняты,
Брошены и смяты.

5

Дядя Боря говорит,
Что
Оттого он так сердит,
Что
Все картинки кто-то снял,
Кто-то сбросил их и смял
И повесил дудочку
И складную удочку;
Может, это серый кот
Виноват,
Или это черный пес
Виноват,
Или это курицы
Залетели с улицы,
Или толстый, как сундук,
Приходил сюда индюк
И повесил дудочку
И складную удочку?

6

Дядя Боря говорит:
— Чьи же это вещи?
Дядя Боря говорит:
— Чьи же это клещи?
Дядя Боря говорит:
— Чья же эта дудочка?
Дядя Боря говорит:
— Чья же эта удочка?

7

Убегает серый кот,
Пистолета не берет,
Удирает черный пес,
Отворачивает нос,
Не приходят курицы,
Бегают по улице,
Важный, толстый, как сундук;
Только фыркает индюк,
Не желает удочки,
Не желает дудочки.
А является один
Восьмилетний гражданин,
Восьмилетний гражданин —
Мальчик Петя Бородин.

8

Напечатайте в журнале,
Что
Наконец-то все узнали,
Кто
Три тарелки, два котла
Сбросил на пол со стола
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком,
Банку, полную чернил,
В кабинете уронил
И оставил на столе
Деревянный пистолет,
Жестяную дудочку
И складную удочку.
Серый кот не виноват,
Нет.
Черный пес не виноват,
Нет.
Не летали курицы
К нам в окошко с улицы,
Даже толстый, как сундук,
Не ходил сюда индюк.
Только Петя Бородин —
Он.
Виноват во всем один
Он.
И об этом самом Пете
Пусть узнают все на свете.

Ночь каменеет на мосту,
Холодный снег и сух и прост.
Послушайте, трактир мой пуст,
Где звёзды лошадиный хвост.
У загнанного неба мало
Глядят глаза на нас, когда
Влетают в яркие вокзалы
Глухонемые поезда;
Где до утра
Ревут кондуктора.
А ночь горбатая взрастает до зари,
И хмуро жмурятся от снега фонари.
Надень меха!
По улицам пройдись!
Она тиха
Воров безумных летопись.
Чёрный Гарри крался по лестнице
Держа в руке фонарь и отмычки;
А уличные прелестницы
Гостей ласкали по привычке.
Чёрной ночью сладок мрак
Для проделок вора.
Трусит лишь один дурак
В серых коридорах.
О пустынный кабинет,
Электрический фонарик!
Чуть скрипит сухой паркет, —
Осторожен тихий Гарри.
А в трактире осталась та,
Ради которой он у цели.
О, красавица твои уста
И они участвуют в деле!
Вот уж близок тёмный шкаф
С милыми деньгами.
Но предстал нежданно граф
С грозными усами.
И моментально в белый лоб
Вцепилась пуля револьвера.
Его сложила в нищий гроб
Ни сифилис и не холера.
Не пойте черноглазых од
над жертвою слепого рока.
Пусть месяц скорбный идиот
Целует руки у востока.

1920

Шел я лесом по тропинке,
Недалеко от реки.
Мне показывали спинки
Убегавшие жуки.

Ветки тонкие скрипели,
Гнулись медленно к земле,
И повсюду птицы пели:
Лю-лю-лю и ле-ле-ле!

Видел я – река струится.
Под ногой тепла земля.
И везде кричали птицы:
Лю-лю-лю и ля-ля-ля!

Рыбы в речке тихо плыли,
Тучи по небу ползли,
Птицы всюду говорили:
Ля-ля-ля и ли-ли-ли!

Ветры в поле пробегали,
Травы тихо шевеля.
Всюду птицы щебетали:
Ле и ли и лю и ля!

Я подумал: сколько птичек,
Сколько разных голосов!
Жаль, не знаю их привычек,
Жаль, не знаю птичьих слов.

Дай попробую я тоже,
Ле и ли и ля кричать:
Птички мне в ответ, быть может,
Станут хором отвечать.
Ле и ли и ля кричать:
Птички мне в ответ, быть может,
Станут хором отвечать.

Чтобы птички отвечали,
Крикну громко и легко…
Крикнул – Птички замолчали
И умчались далеко.

Я сейчас начну считать:
Раз, два, три, четыре, пять.
Только кончу я считать,
Все давайте спать! спать!
По дорогам ходит сон, —
Раз, два, три, четыре, пять.
Всем приказывает он:
Спать. Спать. Спать. Спать.
Сон по улице пойдет,
А ему навстречу кот.
Кот усами шевелит.
Раз, два, три, четыре, пять.
Спать. Спать. Спать. Спать.
Навестить идет он кукол.
Только в комнату вступил —
Сразу кукол убаюкал
И медведя усыпил.
Раз, два, три, четыре, пять.
Спать. Спать. Спать. Спать.
И к тебе приходит сон,
И, зевая, шепчет он:
— Спят деревья. Спят кусты.
Поскорей усни и ты. —
Раз, два, три, четыре, пять.
Спать. Спать. Спать. Спать.
Сосчитаю я опять:
Раз, два, три, четыре, пять.
Спать.