Стихи Веры Звягинцевой

Околдовано сердце мое
Красотою и горькой и грубой.

Я люблю этих смелых людей,
Может быть, иногда и недобрых,
Терпеливых седых матерей, —
Вот Армении подлинный образ.

Я люблю эту мудрость веков,
Лебединые женские пляски,
Медь горячих тяжелых стихов
И полотен сарьяновских краски.

1954

Анне Ахматовой

Ты рассказала за меня
И за других на нас похожих,
Как от палящего огня
Становятся мудрей и строже.

Но мудрость помогает лире…
А женщине что делать с ней
И как нам быть в холодном мире
Без Лоэнгрина лебедей?

Так. Под второй удар ланиты
Подставишь… А потом куда?
Без теплой солнечной защиты
Застынет в тонкий лед вода.

Ты девочкою хрупко-смуглой
Любила море и закат…
И вот осталось только угли
Совком дрожащим выгребать.

Но кто из нас тебе кадящих
Поможет руки отогреть
И отразить удар разящий
В тот час, когда не сможешь петь?

1923

Ни твоей, ни своей, ничьей —
Никакой не хочу иронии.
Прятать боль под бронёй речей?!
Не нуждаюсь в их обороне я.

Если боль — так пускай болит,
Если радость- пусть греет, радуя.
Не к лицу нам, боясь обид,
Жар души заменять прохладою.

Снег идёт — он и бел как снег,
Небо синее — значит синее.
Если смех — так не полусмех,
И никак уж не над святынею.

Я хочу прямой красоты,
Не лукавого обольщения,
Я хочу, чтоб заплакал ты
От восторга, от восхищения.

Как ни смейся, как ни язви —
Это дело для всех стороннее.
Людям нужен лишь свет любви,
А не злой холодок иронии.

1957

И когда настали дни такие,
Что на солнце легче посмотреть
Человека чем в глаза людские,
И легчайшим словом стало: «смерть»,
В смерти дух повеял кипарисный,
Женский голос окликает Русь:
«Так да будет ныне, так и присно,
Плачу, верую, молюсь.
Юродивым стало слово: „чудо“.
Гефсимения давно пуста,
Но целую каждого Иуду
В темные холодные уста.
И Иуда станет Иоанном,
И, рассыпясь горсткой серебра,
Прозвенит извечное „Осанна“
И по слову двинется гора».

Горлинка стучит в чужие стекла,
Левое крыло у ней в крови,
От окна к окну уже далеко…
Горлинка… живи!

1937

Нет, мы не годы продавали –
Кровь по кровинкам отдавали.
А то, что голова болела, –
Подумаешь, большое дело…
И худшее бывало часто:
Считались мы презренной кастой,
Как только нас не называли!
Друзья и те нас предавали!
А мы вторую жизнь давали
Живым и тлеющим в могиле.
Достанет нашего богатства
И на тысячелетья братства.
Ты самого себя не слушай,
Не ты ль вдувал живую душу
В слова, просящие защиты!
Так на себя не клевещи ты,
Ты с фонарем в руках шагаешь,
То там, то тут свет зажигаешь,
Как тот же путевой обходчик.
… Вот что такое переводчик.

1954