В дни отрочества я пророчествам Весны восторженно внимал: За первым праздничным подснежником, Блажен пьянящим одиночеством, В лесу, еще сыром, блуждал.
Как арка, небо над мятежником Синело майской глубиной, И в каждом шорохе и шелесте, Ступая вольно по валежникам, Я слышал голос над собой.
Все пело, полно вешней прелести: «Живи! люби! иди вперед! Ищи борьбы, душа крылатая, И, как Самсон из львиной челюсти, Добудь из грозной жизни — мед!»
И вновь весна, но — сорок пятая… Все тот же вешний блеск вокруг: Все так же глубь небес — торжественна; Все та ж листва, никем не смятая; Как прежде, свеж и зелен луг!
Весна во всем осталась девственной: Что для земли десятки лет! Лишь я принес тоску случайную На праздник радости естественной,— Лишь я — иной, под гнетом лет!
Что ж! Пусть не мед, а горечь тайную Собрал я в чашу бытия! Сквозь боль души весну приветствую И на призыв земли ответствую, Как прежде, светлой песней я!
1918