Твержу себе: не помни ни о чем! И с каждым новоявленным лучом Жизнь начинаю с чистого листа, Но он настолько тонок и прозрачен, Что мне видны и дальние места, Над коими твой профиль обозначен, — И плачет память за моим плечом.
Забыла я, что память — серафим, Что мной ты больше Господа любим, Что в этом главная моя вина, И я такою памятью казнима, В которой и одесская волна Вдруг превращается в лохмотья дыма И вьется над надгробием твоим.
Седой золой становится арык Под деревом, где ели мы шашлык В ступенчатом предместье Душанбе, И вся зола, похожая на хлопок, Стекается на кладбище к тебе, Где ты, мой свет, самолюбив и робок, Лежишь к корням осиновым впритык.
Так начинается мой чистый лист. О нет, не дым, а дождь осенний мглист, Да и не хлопок бел, а снежный наст, А профиль твой — лишь солнца подмалевок. Но нет, пощады память мне не даст, — И по избе, под шорохи полевок, Брожу, как обезумевший турист.
3 сентября 2003