У завода — город, а меж ними речка, а над речкой домик с рубленым крыльцом… Если затоскуешь, выйдешь на крылечко, сядешь на крылечке к сиверку лицом.
Будто в доброй сказке, мы почти что рядом, сердцу всё открыто настежь без ключа, — ночи с перекликом, версты с переглядом, реки по колено, горы до плеча.
Будто всё как прежде, мы, как в песне, близко, слышим в каждом вздохе каждый перебой, будто понапрасну ваши металлисты с интересом тайным ходят за тобой.
Будто между ними нет прохожим места, волосы седеют, а любовь жива. Будто ждешь, как девка, любишь, как невеста, терпишь, как солдатка, плачешь, как вдова.
Будто всё в порядке, — вот пройдут метели, вот меня уволят, сяду в самолет… Постучусь в окошко через две недели, может — через месяц, может — через год.
Может, и взаправду мне не возвратиться, может, вновь придется долгие года обживать пустыни, сторожить границы, уходить в разведки, строить города.
Как назначишь сроки, если часа нету, если вдруг — работа, если вдруг — война, если я годами мыкаюсь по свету, если ты стареешь в домике одна.
Словом, от разлуки нет покамест средства, снова жди известий с зорьки дотемна, не жалей, что часто рвется возле сердца самая тугая, звонкая струна.
Если станет больно — выйдешь на крылечко на далекий север ласковей взглянуть, где по горным кручам, по таежным речкам заметает вьюга мой походный путь.