Уже сентябрь за окном, уже двенадцать дней подряд все об одном и об одном дожди-заики говорят. Никто не хочет их понять. Стоят притихшие сады. Пересыпаются опять крутые зернышки воды. Но иногда проходит дождь. … Тебе лишь кожанку надеть, и ты пойдешь, и ты поймешь, как не страшна природе смерть.
По синей грязи, по жнивью иди, и думай, и свисти о том, как много нужно вьюг просторы эти занести. Они найдутся и придут. К твоим тяжелым сапогам, к деревьям в ноги упадут сплошные, спелые снега. Мы к ним привыкнем…
И тогда под каблуком засвищет лед, шальная мутная вода гремящим паводком пойдет. Вокруг тебя и над тобой взметнется зелень. И опять пакеты почты посевной вне очереди подавать. А тут лежал когда-то снег… А тут пищал когда-то лед… Мы разве помним по весне о том, что осень подойдет?
Утрами, только ото сна, припоминаем мы слова. И снова новая весна нам неизведанно нова. Тебе такой круговорот легко и радостно понять.
Между камнями у ворот трава прорежется опять.
Вот так же прорасти и нам в иные годы и дела.
Трава не помнит, как она безвестным зернышком была.
1935