Был он времени приспешник, С ним буянил заодно, А теперь утихомирился, — Сквозь безлиственный орешник, Как раскаявшийся грешник, Грустный день глядит в окно.
Травяные смолкли речи, Призадумались стволы, Запылав, закат расширился, И уносится далече, Исцеляя от увечий, Запах почвы и смолы.
Пусть тревоги вековые — Наш сверкающий удел, А кошелки мать-и-мачехи, Золотисто-огневые, Раскрываются впервые, И впервые мир запел.
Снова жгучего прозренья Над землей простерта сень, Каин, Авель — снова мальчики, Но в предчувствии боренья Заурядный день творенья Вновь горит, как первый день.
1969