И привыкаешь понемногу к тому, что новая страна. Но почему твой облик новый любить и славить я должна? Киоски с импортной дешёвкой, в которых дрянь или старье, что нам сплавляет Запад ловкий за лес и ценное сырье; твоих внезапных нуворишей на иномарках модных фирм, и беспардонность власти высшей, заполонившей весь эфир; и жалких интеллектуалов, кормящей власти льстивых слуг; твоих несчётных генералов, твоих чиновников-ворюг; и тех, кто продаёт иконы и недр бесценный изумруд, и тех, чьей волей за кордоны твой газ и нефть рекой текут; твоих красоточек с крестами на голой напоказ груди, и столбовых партийцев в храме всех верующих впереди; глаза без веры и надежды твоих надорванных старух, и трёхэтажные коттеджи среди униженных халуп; и бедняков долготерпенье, их летаргический столбняк, и в смертном утреннем похмелье шатающихся доходяг; и переполненные тюрьмы, где пропадают ни за грош; и нож в руке, и взгляд угрюмый, и речи, полные угроз; твои бредовые идеи, как вырваться из пут судьбы, больные крики о евреях, портрет вождя поверх толпы; твоих парней чернорубашных, твоих наёмников-убийц; самоубийц синюшных, страшных, убожество твоих больниц; и запустенье бедных кладбищ, и похороны без гробов, и то, что ты могилы грабишь, выкапываешь мертвецов… Я не люблю тебя такую, ты ненавистна мне такой. Но, проклиная и бунтуя, скорблю и плачу над тобой.
1993