Степь шумит, приближаясь к ночлегу, Загоняя закат за курган, И тяжелую тащит телегу Ломовая латынь молдаван.
Слышишь медных глаголов дрожанье? Это римские речи звучат. Сотворили-то их каторжане, А не гордый и грозный сенат.
Отгремел, отблистал Капитолий, И не стало победных святынь, Только ветер днестровских раздолий Ломовую гоняет латынь.
Точно так же блатная музыка, Со словесной порвав чистотой, Сочиняется вольно и дико В стане варваров за Воркутой.
За последнюю ложку баланды, За окурок от чьих-то щедрот Представителям каторжной банды Политический что-то поет.
Он поет, этот новый Овидий, Гениальный болтун-чародей, О бессмысленном апартеиде В резервацьи воров и блядей.
Что мы знаем, поющие в бездне, О грядущем своем далеке? Будут изданы речи и песни На когда-то блатном языке.
Ах, Господь, я прочел твою книгу, И недаром теперь мне дано На рассвете доесть мамалыгу И допить молодое вино.
1962