Вот оно — чистое, древнее, чем ложь и войны, одного лишь неба моложе, видавшее ящера и Колумба.
Наверху тишина. Как шина, шуршит по шлаку волна. А в глуби — бури. Осьминог выгоняет из кубрика донную рыбу, плоскую, как мой кошелёк…
Было тогда не разгадано, что в глазах твоих больше фальши, чем рыб в Марианской впадине.
И, угловатый, застенчивый, в чем-то немножко женственный, я сравнивал с морем когда-то зрачки загадочной женщины.
Лишь стоя у моря, понял, понял, что это сравнение — кощунственно, как исполнение Бетховена на ксилофоне.
1960