_О. Ф. Берггольц
Я нес ее в госпиталь. Пела Сирена в потемках отбой, И зарево после обстрела Горело над черной Невой.
Была она, словно пушинка, Безвольна, легка и слаба. Сползла на затылок косынка С прозрачного детского лба.
И мука бесцветные губы Смертельным огнем запекла. Сквозь белые сжатые зубы Багровая струйка текла.
И капала тонко и мелко На кафель капелью огня. В приемном покое сиделка Взяла эту жизнь у меня.
И жизнь приоткрыла ресницы, Сверкнула подобно лучу, Сказала мне голосом птицы: — А я умирать не хочу…
И слабенький голос заполнил Мое существо, как обвал. Я памятью сердца запомнил Лица воскового овал.
Жизнь хлещет метелью. И с краю Летят верстовые столбы. И я никогда не узнаю Блокадной девчонки судьбы.
Осталась в живых она, нет ли? Не видно в тумане лица. Дороги запутаны. Петли На петли легли без конца.
Но дело не в этом, не в этом. Я с новой заботой лечу. И слышу откуда-то, где-то: — А я умирать не хочу…
и мне не уйти, не забыться. Не сбросить тревоги кольцо. Мне видится четко на лицах Ее восковое лицо.
Как будто бы в дымке рассвета, В неведомых мне округах, Тревожная наша планета Лежит у меня на руках.
И сердце пульсирует мелко, Дрожит под моею рукой. Я сам ее врач, и сиделка, И тихий приемный покой.
И мне начинать перевязку, Всю ночь в изголовье сидеть, Рассказывать старую сказку, С январской метелью седеть.
Глядеть на созвездья иные Глазами земными в века. И слушать всю ночь позывные Бессмертного сердца. Пока,
Пока она глаз не покажет, И не улыбнется в тени, И мне благодарно не скажет: — Довольно. Иди отдохни.
1964