Стихи Юргиса Балтрушайтиса

Дымно тает берег плоский…
Весел Кормчий у руля…
Еле видимой полоской
Обозначилась земля…

Вся клокочет ширь морская…
Я — один над синей тьмой…
Вихри пены ввысь взрывая,
Воет бездна над кормой…

Крепче, буря, парус белый
В час венчальный напряги,
Чтоб во славу воли смелой
Разомкнулись все круги!

Шумно, в беге бесконечном,
За волной встает волна…
Я один в их споре вечном —
И покой и тишина…

Без тревоги, без печали
Бродит в сердце новый хмель,
И светло мне снятся дали
Неизведанных земель...

Велик был в жизни клич его громовый
К восстанию униженных земли —
И вот уже от молний правды новой
Венцы — во прахе, скипетры — в пыли!

И вот уже от дум его бессонных,
Где пестовал он славу бытию,
Светло восходит солнце обделенных
И закален час истины — в бою!

Он жил в плену, но в мире всепобедней
Рать малых мира шла на торжество,
И в час возмездья Первым стал Последний
И не преидет царствие его!

Пусть с верой в солнце правды беззакатной
В глухом гробу он ранее остыл,
Чем пал на мир тот молот благодатный,
Что им впервые грозно вскинут был.

Но вещий дух и сердце на чужбине
На жертвенник свободы возложив,
В свершении надежд своих отныне
Ликующе он в нас пребудет жив…

Пройдут века, погаснет срок за сроком —
Не отцветут зацветшие поля!
Он победил в гробу своем далеком…
Свят прах его, легка ему земля!

По высям снегами
Увенчанных гор,
Как в радостном храме,
Блуждает мой взор…

По склонам их вечным,
С межи на межу,
С напевом беспечным
Я стадо вожу…

На светлых откосах
Все глубже мой хмель…
От неба мой посох,
От неба — свирель…

Вне смертной тревоги,
Как ясность ручья,
От Бога — о Боге —
И песня моя…

Он тайною вечной
Мой разум зажег
И зов бесконечный
Вложил в мой рожок.

И свят над горами
Звон плача его,
Как колокол в храме
Творца моего…

Я видел надпись на скале:
Чем дальше путь, тем жребий строже,
И все же верь одной земле,
Землей обманутый прохожий…

Чти горечь правды, бойся лжи.
Гони от дум сомненья жало
И каждой искрой дорожи —
Цветов земли в Пустыне мало…

Живя, бесстрашием живи
И твердо помни в час боязни:
Жизнь малодушному в любви
Готовит худшую из казней.

Блажен, чей день лазурным кругом
Облек поля, венчал простор…
Блажен, чей путь проходит лугом,
Где пестрый цвет встречает взор…

Блажен, кто, жизнью ослепленный,
Весь предан мигу, с мигом слит,
По краю пропасти бездонной
Без дум и ужаса скользит…

Блажен, в ком слиты воедино
Случайность жизни и судьба,
Кто с гордым сердцем господина
Свершает горький труд раба…

Блажен, кто, жребий вверив зною,
Избранник Солнца, гаснет с ним,—
Блажен, кто силой неземною
От смертной горечи храним…

* Счастливы имущие (лат.).

Вся мысль моя — тоска по тайне звездной…
Вся жизнь моя — стояние над бездной…

Одна загадка — гром и тишина,
И сонная беспечность и тревога,
И малый злак, и в синих высях Бога
Ночных светил живые письмена…

Не дивно ли, что, чередуясь, дремлет
В цветке зерно, в зерне — опять расцвет,
Что некий круг связующий объемлет
Простор вещей, которым меры нет!

Вся наша мысль — как некий сон бесцельный…
Вся наша жизнь — лишь трепет беспредельный…

За мигом миг в таинственную нить
Власть Вечности, бесстрастная, свивает,
И горько слеп, кто сумрачно дерзает,
Кто хочет смерть от жизни отличить…

Какая боль, что грозный храм вселенной
Сокрыт от нас великой пеленой,
Что скорбно мы, в своей тоске бессменной,
Стоим века у двери роковой!

1904

(сборник: Белые вихри)

Аминь! Аминь! Закончен круг дневной,
Наш малый круг…
Почил и звон и гул борьбы земной,
И серп и плуг…

Скудеет в небе светлая лазурь,
Прошла волна!
Лишь в темном сердце отзвук дальних бурь
Не знает сна…

Далекий вихрь увел свой пестрый шум,
И блеск и цвет,
Оставив нам печаль бессильных дум
И звездный свет…

Раскрылась ночь с безмолвием своим,
В ее тени,
Толпа детей, без крова мы стоим,
Одни, одни!

Рабы одной галеры в блеске дня,
Уходим мы,
С отдельной болью жребий свой кляня,
В отдельность тьмы…

В нашем доме нет затишья…
Жутко в сумраке ночном,
Все тужит забота мышья,
Мир не весь окован сном.

Кто-то шарит, роет, гложет,
Бродит, крадется в тиши,
Отгоняет и тревожит
Сладкий, краткий мир души!

Чем-то стукнул ненароком,
Что-то грузно уронил…
В нашем доме одиноком
Бродят выходцы могил.

Всюду вздохи — всюду тени,
Шепот, топот, звон копыт…
Распахнулись окна в сени
И неплотно вход закрыт…

Вражьей силе нет преграды…
Черным зевом дышит мгла,
И колеблет свет лампады
Взмах незримого крыла…

(сборник: Горная тропа II)

Блажен, чей день лазурным кругом
Облек поля, венчал простор…
Блажен, чей путь проходит лугом,
Где пестрый цвет встречает взор…

Блажен, кто, жизнью ослепленный,
Весь предан мигу, с мигом слит,
По краю пропасти бездонной
Без дум и ужаса скользит…

Блажен, в ком слиты воедино
Случайность жизни и судьба,
Кто с гордым сердцем господина
Свершает горький труд раба…

Блажен, кто, жребий вверив зною,
Избранник Солнца, гаснет с ним,—
Блажен, кто силой неземною
От смертной горечи храним…

Bеati роssidеntes
Счастливы имущие (лат.).

Знаю я в яви вселенной
Плач на рассветном пороге,
Путь человеческий в зное.
Длящийся ложно…

Знаю, как сердце земное
Хило во сне и в тревоге,
Немощно в радости тленной
В скорби ничтожно…

Вижу я в смертной истоме
Годы заботы и крохи
Блага, блаженство и рядом
Горе у двери —

Юность с седеющим взглядом,
Старость с проклятьем во вздохе,
В нищем и княжеском доме
Те же потери…

Снится мне в жизни, однако,
Цвет человеческой доли.
Полдень души беспечальной
В мире и в споре —

Верю я в жребий венчальный,
В царствие часа без боли,
В посох, ведущий средь мрака
Вечные зори…

Верую, верую, Боже,
В сумрак о звездах поющий,
Свет воскресенья сулящий
Чудом страданья…

Верую в молот дробящий,
В пламя и в меч создающий,
В жертву зиждительной дрожи,
В дар оправданья.

(сборник: Дымные дали)

Все тот же холм… Все тот же замок с башней…
Кругом все тот же узкий кругозор…
Изгиб тропы мучительно-всегдашней…
Пустынный сон бестрепетных озер…
И свет и тень, без смены и движенья,
В час утра — здесь, в истомный полдень — там,
Все сковано в томительные звенья,
С тупой зевотой дремлет по местам…
Лесной ручей, скользя, дробясь о скалы,
Журчит докучно целый божий день…
Изведан в часе каждый вздох усталый,
Знакома в жизни каждая ступень!
И каждый день, свершив свой круг урочный,
Вверяет сердце долгой тишине,
Где только дрогнет колокол полночный
Да прокричит сова наедине…
И что ни ночь, в тоске однообразной —
Все та же боль медлительных часов,
Где только шорох, смутный и бессвязный,
Меняет глубь одних и тех же снов…
И скорбно каждый в сердце маловерном,
Следя за часом, жаждет перемен,
Но льется день в своем движеньи мерном,
Чтоб обнажить зубцы все тех же стен…
И вновь, тоскливо, с четкостью вчерашней,
Невдалеке, пустынный видит взор
Все тот же холм, все тот же замок с башней,
Один и тот же узкий кругозор…

Taedeum vitae
Отвращение к жизни (лат.).

Светает близь… Чуть дышит даль, светая…
Встает туман столбами, здесь и там…
И снова я — как арфа золотая,
Послушная таинственным перстам…

И тайный вихрь своей волною знойной
Смывает бред ночного забытья,
В мой сонный дух, в мой миг еще нестройный,
То пурпур дум, то пурпур грез струя…

И длятся-длятся отзвуки живые,
Возникшие в запретной нам дали,
Чтоб дрогнуть вдруг, волшебно и впервые,
Как весть из рая, в жребии земли…

И вот мой дух, изгнанник в мире тленья,
Бессменный раб изменчивых теней,
Тоскующе слезами умиленья
Встречает сказку родины своей…

_А. Скрябину

Плетусь один безлюдным перевалом,
Из света в свет — сквозь свет от вечных стен…
Неизреченно пламя в сердце малом
И тайный жар в душе неизречен!

Мгновения — как молнии… В их смене
Немеет вздох отдельности во мне…
И в смертной доле выше нет ступени,
И ярче нет виденья в смертном сне!

Ни жалобы, ни боли своевольной…
Ни ига зыбкой радости людской…
Лишь кроткий свет молитвы безглагольной,
И знание без мысли, и покой…

И снова дух, как пилигрим опальный,
Восходит в храм пророческой Молвы,
Где ширь земли — как жертвенник венчальный
Под звездным кровом Бога синевы,—

И где, вне смерти, тает в кротком свете,
В жемчужных далях бездны золотой,
Вся явь вещей и бренный труд столетий,
Как легкий дым кадильницы святой…

Пока дитя не знает речи,
Оно не говорит и лжи —
Ты взрослый, в час житейской встречи
Язык немного придержи…

Входит под сирую кровлю
Вечер… И тесен мой кров!
Малое сердце готовлю
К таинству звездных миров…

Явное в свете и в зное
Призрачно в лунной пыли…
Лживо томленье дневное,
В мире не стало земли!

Реет в ночном океане
Дух мой свободной волной…
Огненно зыблясь без грани,
Тайна — лишь тайна — со мной…

День — его крики и лица —
Бред обманувшего сна!
Каждая дума — зарница,
Каждая мысль — тишина…

Радостен детский мой лепет
Богу, представшему вдруг…
Весь я — молитвенный трепет
К звездам протянутых рук!

Полдень… Меры нет простору!
Высь и долы — круг огня…
Весела дорога в гору,
К золотой вершине дня!

В юном сердце — в знойном небе —
Тишь — сиянье — синева…
Славься, в жизни, каждый жребий!
Звонче, гордые слова!

Грусть ли первой долгой тени
Поразит тревогой нас,—
Друг мой светлый, мы без пени
Встретим каждый тайный час…

Вихрь примчится ль, луг ероша…
Мир — ромашка, ты — пчела,—
Пусть твоя земная ноша
Будет сладко тяжела…

Твой знак пред жизнью — вереск гор.
Из синевы его убор…
Его лазурный, долгий век
Красив в росе, красив сквозь снег…
Пыланье розы, цвет гвоздик
Угрюмо чахнет в серый миг…
А он упорно, дни и дни,
Стократ наряднее в тени —
Зане он в мире знак живой
Того, кто явлен синевой.

Немая грусть все беспредельней,
Загадочней тоска в мольбе —
В моей душе, в твоей часовне,
Где все молитвы — о тебе…

И с бегом часа все бескровней
Живая жажда полноты —
В моей душе, в твоей часовне,
Где в снах и думах — только ты…

Pelegrinaggio alla madonna dei monti
Паломничество к Мадонне деи Монти (ит.).

Передо мной все тот же шум глухой,
Дитя знакомого смятенья,
Все тот же яростный прибой,
Упорный, как огонь сомненья,
Все тот же сон на берегах…
Все те же сосны вековые
Стоят, как стражи на часах,
Все тот же прежний ряд холмов,
Волной сметенных океана,
Все тот же давящий покров
Осенней ночи и тумана.

(сборник: Сбор винограда)

Молчанье! Забвенье без срока…
Свой жребий, пустынник, мечи…
Пусть зыблется жизнь одиноко,
Как пламя ночное свечи…

Безмолвие грани последней
Мой дух просветленный зовет…
И глухо на башне соседней
Пустынное время поет…

Ни страха, ни ропота в бое
Вещающих утро часов…
Лишь молится сердце живое
Восходу светающих снов…

Молчание! С гордым упорством,
Пустынник, таи свой простор…
Пусть люди о хлебе их черством
Ведут нескончаемый спор…

Всем жаром души своевольной
Будь предан иному труду,—
Ты слишком упорно и больно
Метался в бесплодном бреду!

_отрывок

Чу! Ширь глухая вдруг завыла!
Вот зыбкий вихрь мелькнул в кустах,
И, будто с жалобой унылой,
Клубясь, гудя, взрывая прах,
Как белый призрак, мчится, пляшет,
Вдруг длинный саван распояшет
И обовьет им кровли хат,
И глухо-глухо бьет в набат…
Но сладость есть и в диком вое
Вдруг встрепенувшейся зимы,
Как жутко-сладок шелест тьмы,
И любо сердце роковое,
В чьем сумраке безвестный час
Над грозной бездной водит нас!

Открылось солнце бытию —
И вновь, венчая грудь мою,
Цвел миг, и в нем я был в раю…

И были в сердце все цветы,
И вдруг возник, на зов мечты,
Час неизбывной полноты…

Взошла полночная волна,
И звездным светом в глубь без дна
Была душа облечена…

И был бездомный дух в огне…
Отсель лишь тлеет в тишине
Зовущий душу сон о сне…

Земной поклон земле былой,
Где свет зари сменился мглой
И зной полудня стал золой!

Нездешний миг уже вдали…
Но были звезды, сны цвели
В безмолвных омутах земли!

Стучись, упорствуя, Кирка,
В глухую грудь земли, пока
Не зацветут тебе века…

Пусть горек, сир и мал твой труд,
Но есть у грани тайных руд
Рубин живой и изумруд…

Но, роя прах, дробя пласты,
Не сетуй с болью, что не ты
Войдешь в сверканье полноты…

И ты лишь знай, лишь кротко верь,
Что в мире плача и потерь
Твой трудный трепет — только дверь…

Твой древний звон — твой жребий весь,
А сбудется средь звезд, не днесь,
Что ты упорно строишь здесь…

Жизнь кого не озадачит,
Кто, захваченный грозой,
Не вздохнет и не заплачет
Одинокою слезой!

Все мы радостно и бодро
Покидаем детский кров,
Верим в полдень, верим в вёдро,
В тишь далеких вечеров…

Но с доверчивыми снами
Тень сплетается и — вдруг
Жребий, брошенный не нами,
Нас влечет в свой строгий круг…

Все мы сеем, вверив зною —
Божьей прихоти — свой хлеб,
И с молитвою немою
Точим серп, готовим цеп…

Безмятежен и просторен
Мир в весенней тишине…
Много Пахарь бросил зерен,
Много ль будет на гумне!

(сборник: Лилия и Серп)

В сокрытом строе мирозданья,
В безвестности его путей
Есть горький подвиг ожиданья,
Что подвига борьбы трудней…

Без дум, без снов, без слез и смуты,
Как бы в плену у стен глухих,
Какая боль считать минуты
И мерить веком краткий миг…

Так, точно на меже осенней,
Не шепчет ветер в камыше,
И лишь стоят немые тени
В изнемогающей душе…

Уже вечереет… Спустился туман.
У берега тише шумит океан…
Рыбак, утомленный дневною тревогой,
Плетется с добычей к избушке убогой
И, полный признанья, бросает он взор
На моря родного туманный простор…
И берег уснувший угрюмо лежит,
Одна лишь высокая ива не спит…
Покорная ветру, над шумной пучиной
Качает надломленной бурей вершиной
И шепчется тихо с прибрежной скалой
О вихрях промчавшихся ночи былой.

Проходит жизнь в томлении и страхе...
Безмерен путь...
И каждый миг, как шаг к угрюмой плахе,
Сжимает грудь…

Чем ярче день, тем сумрачнее смута
И глуше час...
И, как в былом, солжёт, солжёт минута
Не раз, не раз!

Мой дом, мой кров — безлюдная безбрежность
Земных полей,
Где с детским плачем сетует мятежность
Души моей, —

Где в лунный час, как ворон на кургане,
Чернею я,
И жду, прозревший в жизненном обмане,
Небытия!

Мы — туманные ступени
К светлым высям божьих гор,
Восходящие из тени
На ликующий простор…

От стремнины до стремнины —
На томительной черте —
Все мы гоним сон долинный,
В трудном рвеньи к высоте…

Но в дыму нависшей тучи
Меркнут выси, и блажен,
Кто свой шаг направил круче
По уступам серых стен…

Он не слышит смуты дольней,
Стона скованных в пыли,
Перед смелым все привольней
Глубь небес и ширь земли…

Дремлет каплей в океане
Мир немых и тщетных слез, —
Мудр, кто в тишь последней грани
Сердце алчное вознес!

Раскрылась ночь своей великой тьмой…
Подходит час полуночи немой!

Простор земли во мраке утонул…
И мир свои пределы разомкнул…

И над душой, неведающей сна,
Горят лишь звезд святые письмена,

Свой тайный блеск таинственно дробя.
Мой бедный ум, мне страшно за тебя!

В глухой тиши, среди глухих долин,
Пред бездной мира в мире ты один!

Тебе видна дневная ложь,
Нездешнего ты все же не поймешь.

В зловещей тьме ты — тень среди теней,
С проклятием отдельности своей!..

С верой в груди упорной,
Знающей колос пустой,
Сейте озимые зерна,
Новь зари золотой…

Только предавший плугу
Слезы, молитвы и сны
Смутно услышит сквозь вьюгу
Звон грядущей весны…

Только в Тревоге трудной,
В сумраке роющих прах,
Вспыхнет, как день изумрудный,
Свет на майских холмах…

Около 1925