Стихи Алтаузена Джька

Ей не спится, что-то сердце ноет,
Ломит грудь, а ночь темным-темна,
Звезд не видно, зимний ветер воет,
И, куда ни глянь, везде война.

Стонет явор за окном уныло,
Кот мурлычет в сонной тишине.
Пусто в хате. Мужа схоронила,
А сыны? Где ж быть им — на войне.

Двое шлют ей радостные вести.
Хоть и горько дома жить одной,
Но за старших двух душа на месте,
Только младший — жив ли он, родной?

От него ни писем, ни открытки.
Где он? Что с ним? Полночь. Спит село.
Услыхала кашель у калитки,
Встала: «Ну, кого там принесло?

Эх ты горе, так и не уснула…»
Дверь раскрыла, ветер валит с ног,
Вышла и руками вдруг всплеснула:
Младшенький, родименький сынок!

Обняла, к лицу его припала.
И стоял, обросший бородой,
Тот, кого в тазу она купала,
Мыла чистой тепленькой водой.

Дрожь в ногах — все старость и простуда.
Затопила печь, накрыла стол.
— С фронта, милый, как же ты, откуда?
Отпустили?
— Нет, я сам ушел.

Сам ушел! — Он повторил и замер.
Повторил, не пощадил седин.
Как чужие, встретились глазами,
И отвел лицо в сторонку сын.

Долгим взгдядом мать его пытала, —
Страшен долгий материнский взгляд, —
А потом беззвучно прошептала:
— Будь ты проклят, уходи назад!

Есть у нас свои законы жизни:
Мы в боях фашистких бъем зверей,
Кто изменит в этот час Отчизне, —
Того ждет проклятье матерей.

Холодные луны,

Песчаные дюны.

Когда-то нам снились

Шотландские шхуны…

Когда-то, бывало,

Мечта нас кидала

От мыса Надежды

До гребней Байкала.

С мальчишеским граем

За старым сараем

Мечтали мы в гости

Бежать к самураям.

Вот пёс пестроногий,

Вот дом мой отлогий,

Как колокол смолкший,

Лежит при дороге.

Сейчас с поворота,

Как птица с отлёта,

Увядшие крылья

Раскинут ворота.

Я вижу наследство

Весёлого детства:

Забитый колодезь

И лес по соседству.

Без прежнего жара,

Без струн, без загара,

Удавленным другом

Повисла гитара.

Помёт воробьиный

Засыпал рябины.

Друзей не нашёл я

У волчьей ложбины.

Кто сгинул за Доном,

За вражьим кордоном,

Подкинув папаху

На память воронам.

А кто торопливо

Сорвался с обрыва,

Вплетая черёмуху

В конскую гриву.

А самый кудрявый,

Опутанный славой,

Стучался прикладом

В ворота Варшавы.

И где-то за срубом,

Под взорванным дубом,

Припал он к земле

Нерасчёсанным чубом…

Холодные луны,

Рябые буруны.

Опять мне приснились

Шотландские шхуны…

1929