Короткие стихи

1

Нет, есть во мне прекрасное, но стыдно
Его назвать перед самим собой,
Перед людьми ж — подавно: с их обидной
Душа не примирится похвалой.

И вот — живу, чудесный образ мой
Скрыв под личиной низкой и ехидной…
Взгляни, мой друг: по травке золотой
Ползет паук с отметкой крестовидной.

Пред ним ребенок спрячется за мать,
И ты сама спешишь его согнать
Рукой брезгливой с шейки розоватой.

И он бежит от гнева твоего,
Стыдясь себя, не ведая того,
Что значит знак его спины мохнатой.

30 ноября 1918

2

Нет, ты не прав, я не собой пленен.
Что доброго в наемнике усталом?
Своим чудесным, божеским началом,
Смотря в себя, я сладко потрясен.

Когда в стихах, в отображенье малом,
Мне подлинный мой образ обнажен,-
Всё кажется, что я стою, склонен,
В вечерний час над водяным зерцалом,

И, чтоб мою к себе приблизить высь,
Гляжу я вглубь, где звезды занялись.
Упав туда, спокойно угасает

Нечистый взор моих земных очей,
Но пламенно оттуда проступает
Венок из звезд над головой моей.

17 января 1919

Дети радостей и света,
Нет границ вам, нет завета,
Нет помех, —
Вы и в городе храните,
На асфальте, на граните
Резвый смех.
Посреди толпы болтливой
Вы с улыбкою счастливой
Надо мной,
И за вашею оградой
В шумный мир иду с отрадой
Неземной.

Слова так странно не рифмуют, —
Елена, роза, ландыш, ты.
Обыкновенной красоты
Слова хотят и не рифмуют,
Когда тревожат и волнуют
Слова привета и мечты
Слова так странно не рифмуют, —
Елена, ландыш, роза, ты.
11 anреля 1913 г. Вагон.

Год написания: 1913

У девочки Нади
Губы в помаде.
Теперь эта дама
Не дочка, а мама.

Вот и ландыш отцвёл… Только слышен сквозь дождь
Тонкий запах, как шёпот, едва уловимый:
«Хоть весь лес обойдёшь,
Но меня ты найдёшь,
Лишь пройдя через лето, и осень, и зиму».

Се Маккавей-водопийца[1] кудрявые речи раскинул, как сети:
Злой сердцелов! Ожидает добычи, рекая в пустыне,
Сухосплетенные мышцы расправил и, корпий
Вынув клоком из чутких ушей, уловить замышляет
Слово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком,
Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая.

[1]Маккавей – полководец, упоминаемый в Библии.

Адресат эпиграмм не установлен, поэтому смысл этого сравнения неясен.

Мы вышли к морю. Ветер к суше
Летит, гремучий и тугой,
Дыхание перехватил — и в уши
Ворвался шумною струей.

Ты смущена. Тебя пугает
Валов и звезд органный хор,
И сердце верить не дерзает
В сей потрясающий простор.

И в страхе, под пустым предлогом,
Меня ты увлекаешь прочь…
Увы, я в каждый миг пред Богом —
Как ты пред морем в эту ночь.

Апрель 1916

Он здесь, но я Его не слышу,
От сердца Лик Его сокрыт,
Мне в душу Дух Его не дышит,
И Он со мной не говорит.
Он отлучил от единенья,
Отринул от священных стен.
Возжажди, дух мой, униженья
И возлюби свой горький плен.
Глаза отвыкли от моленья,
Уста не помнят Божьих слов.
И вянут в горестном забвеньи
Мои цветы — Его садов.
Внемлю, как тяжкие удары
Смыкают цепи бытия,
И жду — какой последней карой
Воспламенится ночь моя.

Однажды двадцать пять портных
Вступили в бой с улиткой.
В руках у каждого из них
Была иголка с ниткой!

Но еле ноги унесли,
Спасаясь от врага,
Когда завидели вдали
Улиткины рога.

Четвёртый год.
Глаза, как лёд,
Брови уже роковые,
Сегодня впервые
С кремлёвских высот
Наблюдаешь ты
Ледоход.

Льдины, льдины
И купола.
Звон золотой,
Серебряный звон.
Руки скрещены,
Рот нем.
Брови сдвинув — Наполеон! -
Ты созерцаешь — Кремль.

— Мама, куда — лёд идёт?
— Вперёд, лебедёнок.
Мимо дворцов, церквей, ворот
Вперёд, лебедёнок!

Синий
Взор — озабочен.
— Ты меня любишь, Марина?
— Очень.
— Навсегда?
— Да.

Скоро — закат,
Скоро — назад:
Тебе — в детскую, мне -
Письма читать дерзкие,
Кусать рот.

А лёд
Всё
Идёт.

Чтобы рвануться в схватку, у мужчины
Есть только две достойные причины.
И первая: родной страны защита,
Граница чья пред недругом закрыта.

Вторая — долг, что предками завещан,
Мужчинам всем повелевает он:
Собой рискуя, защищайте женщин,
Как на дуэлях пушкинских времен.

Чтоб песню спеть, от века у мужчины
Есть только две достойные причины.
И первая: любовь к земле родимой,
Которая вошла нам в плоть и в кровь
И сделалась звездой неугасимой.
Вторая — это к женщине любовь!

_Пер. Я.Козловского

Метель шумит, и снег валит,
Но сквозь шум ветра дальний звон,
Порой прорвавшися, гудит;
То отголосок похорон.

То звук могилы над землей,
Умершим весть, живым укор,
Цветок поблекший гробовой,
Который не пленяет взор.

Пугает сердце этот звук,
И возвещает он для нас
Конец земных недолгих мук,
Но чаще новых первый час…

1831

Солнце светлое восходит,
Озаряя мглистый дол,
Где еще безумство бродит,
Где ликует произвол.

Зыбко движутся туманы,
Сколько холода и мглы!
Полуночные обманы
Как сильны еще и злы!

Злобы низменно-ползучей
Ополчилась шумно рать,
Чтоб зловещей, черной тучей
Наше солнце затмевать.

Солнце ясное, свобода!
Горячи твои лучи.
В час великого восхода
Возноси их, как мечи.

Яркий зной, как тяжкий молот,
Подними и опусти,
Побеждая мрак и холод
Загражденного пути.

Тем, кто в длительной печали
Гордой волей изнемог,
Озари святые дали
За усталостью дорог.

Кто в объятьях сна немого
Позабыл завет любви,
Тех горящим блеском слова
К новой жизни воззови.

3 декабря 1904

Смешной цветок поставлен в вазу!
Его не полили ни разу,
Ему не нужно влаги,
Он сделан из бумаги.

А почему такой он важный?
А потому, что он бумажный!

Боги гасят небосвод.
Жадно молится народ.
Мы же, близки смутной тени,
Призываем юных жриц
На тенистые ступени
Остывающих теплиц.
Вот они — идут рядами
Благовонными садами…

Февраль 1902

На улицах пусто и тихо,
И окна, и двери закрыты.
Со мною — безумное Лихо,
И нет от него мне защиты.

Оградой железной и медной
Замкнулся от нищих богатый.
Я — странник унылый и бледный,
А Лихо — мой верный вожатый.

И с ним я расстаться не смею.
На улицах пусто и тихо.
Пойдем же дорогой своею,
Косматое, дикое Лихо!

29 августа 1898

У стола четыре ножки,
По две с каждой стороны,
Но сапожки
И калошки
Этим ножкам не нужны.

В лесу заметней стала елка,
Он прибран засветло и пуст.
И оголенный, как метелка,
Забитый грязью у проселка,
Обдутый изморозью золкой,
Дрожит, свистит лозовый куст.

1943

Зачем, Елена, так пугливо,
С такой ревнивой быстротой,
Ты всюду следуешь за мной
И надзираешь торопливо
Мой каждый шаг?....... я твой.

Ты грустишь, что руси не нужна ты,
Что неведом тебе ее путь?-
В этом сердце твое виновато:
Оно хочет забыть и уснуть.
Пусть запутана стезя!
Спать нельзя! Забыть нельзя!
Пусть дремуч и темен лес —
Не заслонит он небес!
Выходи поутру за околицу,
Позабудь о себе и смотри,
Как деревья и травы молятся,
Ожидая восхода зари.
Нам дано быть предутренней стражей,
Чтобы дух наш, и светел, и строг,
От наитий и ярости вражей
Охранял заалевший восток.

1921
Судак

Они привыкли говорить,
А мы к молчанию привыкли.
И домолчались, и поникли,
И тихо выть
по-волчьи стали
В волчьей стае.

Как перья страуса на черном катафалке,
Колышутся фабричные дымы.
Из черных бездн, из предрассветной тьмы
В иную тьму несутся с криком галки.
Скрипит обоз, дыша морозным паром,
И с лесенкой на согнутой спине
Фонарщик, юркий бес, бежит по тротуарам…
О, скука, тощий пес, взывающий к луне!
Ты — ветер времени, свистящий в уши мне!

Декабрь 1913

Мчался храбрый джигит
На гнедом скакуне.
В чистом поле
Он с вражеской ратью схлестнулся,
Но без всадника конь
Проскакал в тишине
По родному селу,
А джигит не вернулся.

В чистом поле погиб он
В неравном бою,
И окрасилась кровью
Трава молодая.
Но простреленный стяг
Он, как клятву свою,
Младшим братьям своим
Завещал, умирая.

Над могилой
Бессмертное знамя горит…
В каждом доме тебя
Поминают любовью,
В каждом сердце живёт
Твоё имя, джигит,
И склонилась страна
К твоему изголовью.

1.
Если ты все лето пела,

2.
так зимою попляши!

3.
Надо летом делать дело,

4.
чтоб зимой сидеть в тиши.

5.
Чтоб в тепле зимою быть,

6.
надо летом лес рубить!

1920, июнь

Сладострастные тени на темной постели окружили, легли,
притаились, манят.
Наклоняются груди, сгибаются спины, веет жгучий,
тягучий, глухой аромат.
И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить
свои пальцы в округлости плеч,
Точно труп наблюдаю бесстыдные тени в раздражающем блеске
курящихся свеч;
Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморность бедер,
оттенки волос…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела
в разноцветный хаос.

О, далекое утро на вспененном взморье, странно-алые краски
стыдливой зари!
О, весенние звуки в серебряном сердце и твой
сказочно-ласковый образ, Мари!
Это утро за ночью, за мигом признанья, перламутрово-чистое
утро любви,
Это утро, и воздух, и солнце, и чайки, и везде —
точно отблеск —
улыбки твои!
Озаренный, смущенный, ребенок влюбленный, я бессильно плыву
в безграничности грез…
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает мечты
в разноцветный хаос.

1895

В каждых сутках есть такой
Смутный и тревожный час.
Громко говорю с тоской,
Не раскрывши сонных глаз.
И она стучит, как кровь,
Как дыхание тепла,
Как счастливая любовь,
Рассудительна и зла.

Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора;
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
Погоди; тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.

1828

Собака Кошку съела,
Собаку съел Медведь,
Медведя — зевом — Лев принудил умереть,
Сразити Льва рука Охотничья умела,
Охотника ужалила Змея,
Змею загрызла Кошка.
Сия
Вкруг около дорожка,
А мысль моя,
И видно нам неоднократно,
Что всё на свете коловратно.[1]

Не венчал мою голову траурный лавр
В эти годы пиров и скорбей.
Праздный слух был исполнен громами литавр,
Сердце — музыкой буйных страстей.
Светлой ангельской лжи не знавал я отрав,
Не бродил средь божественных чащ.
Сон мой длился века, все виденья собрав
В свой широкий, полунощный плащ.
И когда вам мерцает обманчивый свет,
Знайте — вновь он совьется во тьму.
Беззакатного дня, легковерные, нет.
Я ночного плаща не сниму.

19 января 1909

Любовь, любовь — гласит преданье-
Союз души с душой родной-
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…

И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…

Между июлем 1850 и серединой 1851