Короткие стихи

Вокруг села бродили грозы,
И часто, полные тоски,
Удары молнии сквозь слезы
Ломали небо на куски.

Хлестало, словно из баклаги,
И над собранием берез
Пир электричества и влаги
Сливался в яростный хаос.

А мы шагали по дороге
Среди кустарников и трав,
Как древнегреческие боги,
Трезубцы в облако подняв.

1954

Нереиды мои, нереиды,
Вам рыданья — еда и питье,
Дочерям средиземной обиды
Состраданье обидно мое.

Март 1937

Я — семья
Во мне как в спектре живут семь «я»,
невыносимых, как семь зверей
А самый синий свистит в свирель!
А весной
Мне снится
что я —
восьмой!

Ёж пыхтит и морщится: -
Что я вам, уборщица?
Лес никак не подмету,
Соблюдайте чистоту!

Вот я уже
Дорос до лета,
Я прожил дней -
Не сосчитать.
Теперь я знаю:
Счастье -
Это
Приткнуться к маме
И читать!

Коль пред тобой стою,
В восторге утопаю,
Твое дыханье пью;
В разлуке же вздыхаю,
Томлюсь, грущу, скую
И в скорби утешенья
Нигде не нахожу.

1817

Подымаю бессонные взоры,
И луну в небеса вывожу,
В небесах зажигаю узоры
И звездами из них ворожу,
Насылаю безмолвные страхи
На раздолье лесов и полей,
И бужу беспокойные взмахи
Окрылённой угрозы моей.
Окружипся я быстрыми снами,
Позабылся во тьме и в тиши,
И цвету я ночными мечтами
Бездыханной вселенской души.

Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной,-
И в звучных листьях замер он.

Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день,-
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.

(M-lle Souchkoff)

В теснине Кавказа я знаю скалу,
Туда долететь лишь степному орлу,
Но крест деревянный чернеет над ней,
Гниет он и гнется от бурь и дождей.

И много уж лет протекло без следов
С тех пор, как он виден с далеких холмов.
И каждая кверху подъята рука,
Как будто он хочет схватить облака.

О если б взойти удалось мне туда,
Как я бы молился и плакал тогда;
И после я сбросил бы цепь бытия
И с бурею братом назвался бы я!

Минула страсть, и пыл ее тревожный
Уже не мучит сердца моего,
Но разлюбить тебя мне невозможно,
Все, что не ты,- так суетно и ложно,
Все, что не ты,- бесцветно и мертво.

Без повода и права негодуя,
Уж не кипит бунтующая кровь,
Но с пошлой жизнью слиться не могу я,
Моя любовь, о друг, и не ревнуя,
Осталась та же прежняя любовь.

Так от высот нахмуренной природы,
С нависших скал сорвавшийся поток
Из царства туч, грозы и непогоды
В простор степей выносит те же воды
И вдаль течет, спокоен и глубок.

1858

Не всё душе болезненное снится:
Пришла весна — и небо прояснится.

12 апреля 1864

Плывут
Кучевые болонки
Над нами,
А дым из трубы
Поднялся пудельками,
Две перистых колли
Сидят на сосне...

Я лапкою дёрнул
И тявкнул
Во сне.

Маленькие заиньки
Захотели баиньки,
Захотели баиньки,
Потому что маленьки.

Я спросила у кукушки,
Сколько лет я проживу…
Сосен дрогнули верхушки.
Желтый луч упал в траву.
Но ни звука в чаще свежей…
Я иду домой,
И прохладный ветер нежит
Лоб горячий мой.

1 июня 1919, Царское Село

В царство розы и вина приди,
В эту рощу, в царство сна — приди.

Утиши ты песнь тоски моей —
Камням эта песня слышна — приди.

Кротко слез моих уйми ручей —
Ими грудь моя полна — приди.

Дай испить мне здесь, во мгле ветвей,
Кубок счастия до дна — приди.

Чтоб любовь до тла моих костей
Не сожгла — она сильна — приди.

Но дождись, чтоб вечер стал темней;
Но тихонько и одна — приди.

Горними тихо летела душа небесами,
Грустные долу она опускала ресницы;
Слезы, в пространстве от них упадая звездами,
Светлой и длинной вилися за ней вереницей.

Встречные тихо ее вопрошали светила:
«Что так грустна? И о чем эти слезы во взоре?»
Им отвечала она: «Я земли не забыла,
Много оставила там я страданья и горя.

Здесь я лишь ликам блаженства и радости внемлю,
Праведных души не знают ни скорби, ни злобы —
О, отпусти меня снова, создатель, на землю,
Было б о ком пожалеть и утешить кого бы».

1858

Она молчит, она теперь спокойна.
Но радость не вернётся к ней: в тот день,
Когда его могилу закидали
Сырой землёй, простилась с нею радость.

Она молчит, — её душа теперь
Пуста, как намогильная часовня,
Где над немой гробницей день и ночь
Горит неугасимая лампада.

Я однажды ненароком
Задремала за уроком.
Мне уютно и приятно,
Я на лодочке плыву,
И одно мне непонятно,
Что во сне, что наяву.

Вдруг неведомо откуда
Раздается вдалеке:
— Шура Волкова,
к доске!

И вот тут случилось чудо:
Я на лодочке плыву
И во сне кувшинки рву,
А урок я без запинки
Отвечаю наяву.

Получила тройку с плюсом,
Но вздремнула я со вкусом.

Б а р о н
Святой отец, постой: тебе утру я нос,
Хотя б меня за то сослали и в Милоc.

П а п а
Не хочешь ли, барон, ты выпрыгнуть в оконце?
Пожалуй, подостлать велю тебе суконце!

Б а р о н
Не прыгну ни за что! Не прыгну за мильон!

П а п а
(в сторону)
Мне кажется, меня в досаду вводит он!

Б а р о н
(в сторону)
Придет пора — и он, не знающий, что брак,
Румянцем от стыда покроется, как рак!

(Уходит.)

Ты отошла, и я в пустыне
К песку горячему приник.
Но слова гордого отныне
Не может вымолвить язык.

О том, что было, не жалея,
Твою я понял высоту:
Да. Ты — родная Галилея
Мне — невоскресшему Христу.

И пусть другой тебя ласкает,
Пусть множит дикую молву:
Сын Человеческий не знает,
Где приклонить ему главу.

Ужель наступит этот час
На Петропавловских курантах,
Когда столица, в первый раз,
Заблещет в этот страшный час
В слезах, как ранее в бриллиантах?!
Ужель наступит этот час
На Петропавловских курантах?.

Ужель наступит этот год
Над Петербургом вечно-звонным,
Когда гранит – во прах падет
И кровь забрызжет небосвод
И ахнет твердь гранитным стоном?!
– Ужель наступит этот год
Над Петербургом вечнo-звонным?.

1923

Вычитаем!
Начинаем
Изо всех ручьев и рек
Вычитать и лед и снег.
Если вычесть снег и лед,
Будет птичий перелет!
Сложим солнышко с дождем…
И немного подождем…
И получим травы.
Разве мы не правы?

В любых делах при максимуме сложностей
Подход к проблеме всё-таки один:
Желанье — это множество возможностей,
А нежеланье — множество причин.

Мой пёс простудился
И стал безголосым.
Котёнок шмыгнул
У него перед носом,
А бедный больной
Даже тявкнуть не мог.
Вот до чего
Тяжело занемог!

Бессонного солнце, в тумане луна!
Горишь ты далеко, грустна и бледна.
При тусклом мерцаньи мрак ночи страшней,
Так в памяти радость утраченных дней.
Минувшее блещет меж горестных туч;
Но сердца не греет томительный луч;
И радость былая, как ночью луна,
Видна — но далеко, ярка — но хладна.

1825

От детских лет друзья, преданьями родные,
На опустевшем поле боевом,
Мы, уцелевшие от боя часовые,
Стоим еще с тобою под ружьем.
Теченьем волн своих нас время разлучило;
Когда же сердце в нас подернется тоской
И тень вечерняя сменяет дня светило,
Мы окликаемся с тобой.

1858

Стрекотунья белобока,
Под калиткою моей
Скачет пестрая сорока
И пророчит мне гостей.

Колокольчик небывалый
У меня звенит в ушах,
На заре.... алой,
Серебрится снежный прах.

1829

1.
Если на Европу надеяться — пронадеешься сто лет

2.
и умрешь, от надежд исхудав, как скелет.

3.
Если на благотворителя понадеешься, что языком вертит
[222]
, —

4.
тоже пронадеешься до самой смерти.

5.
Надейтесь только на силу свою,

6.
и выйдем победителями в голодном бою.

1921, сентябрь

Так провидение судило,
Чтоб о величии грядущем
Великого славянского царя
Возвещено вселенной было
Не гласом грома всемогущим,
А звучным писком комара.

1860-е гг.

Долго на море смотрела,
Провожала паруса,
Вспоминала то и дело
То улыбку, то глаза.

Ветер рвался в нетерпенье,
Наполняя паруса.
Всей души твоей смятенье —
То улыбка, то глаза.

То надежда, то тревога
Болью выплеснут со дна:
То прекрасная дорога,
То неясная вина.