Стихи о природе

Туман не редеет
Молочною мглою закутана даль,
И на сердце веет
Печаль.

С заботой обычной,
Суровой нуждою влекомый к труду,
Дорогой привычной
Иду.

Бледна и сурова,
Столица гудит под туманною мглой,
Как моря седого
Прибой.

Из тьмы вырастая,
Мелькает и вновь уничтожиться в ней
Торопится стая
Теней.

6 ноября 1892

Отлив. В каменистой ложбинке
Прудок океанской сапфирной воды.
Подводные веют былинки,
Полощутся космы зеленой густой бороды.

А дно, как игрушка:
Песок, черепашки, коралловый куст-баобаб,
Лилового камня горбушка
И маленький-маленький краб.

Ах, как он взметнулся! Двуногая тень на воде
Пришла и стоит!
Запрятался, бедный, в зеленой густой бороде,
Но лапка наружу торчит…

Не трону! Не бойся. Меня уже нет…
Краб выполз из темной беседки
И бросился жадно к несчастной креветке
Доканчивать свой океанский обед.

Волна катится за волною
В неизмеримый океан…
Зима сменилася весною,
И реже воет ураган;
Не ждет безжалостное время,
Оно торопится на срок;
Полей и нив богатых бремя,
Исчез белеющий снежок,
Цветет веселая природа,
Зазеленел дремучий бор,
Встречает шумно утро года
Пернатых птиц громовый хор;
Они поют ей гимн приветный
Во славу бога и отца
И нежат песнею заветной
Печаль унылого певца.
Прекрасно небо голубое,
Везде прохлада и покой,
И щедро солнце золотое
Питает землю теплотой
Необходимой, благодатной;
От неприступной вышины
Струится воздух ароматный
На царство света и весны.
Широко, с гордостью кичливой,
Покинув прежние брега,
Через засеянные нивы
Течет прозрачная река,
И всё цветет, и всё прекрасно!
Но где ж зима, где след зимы,
Где вой метелицы ненастной,
Где грустный мрак могильной тьмы?

Зима прошла. Пройдет весна,
Настанет лето золотое,
Природа, радости полна,
Вздохнет отраднее в покое.
Но ненадолго; нет, опять,
Рассвирепелые, по воле
Мятежно ветры засвистят,
И закружится вихорь в поле.
И зашумит дремучий бор,
Завоет он, как волк голодный,
И с высоты пустынных гор
Повеет осенью холодной;
И снова сумрачная тьма
Раскинет свой покров печальный
И всемогущая зима
Оденет в саван погребальный —
Цветущий луг, зеленый бор
И всю поблекшую природу,
И убелит вершины гор,
И закует морозом воду;
И после дивной красоты
Природа будет вновь уныла;
Так жизнь: иль майские цветы,
Или заглохшая могила…

1839

Н. П. Барышникову

Сверкает солнце жгучее,
В саду ни ветерка,
А по небу летучие
Проходят облака.
Я в час полудня знойного,
В томящий мертвый час
Волненья беспокойного
Люблю смотреть на вас.
Но в зное те ж холодные,
Без цели и следа,
Несетесь вы, свободные,
Неведомо куда.
Всё небо облетаете…
То хмуритесь порой,
То весело играете
На тверди голубой.
А в вечера росистые,
Когда, с закатом дня
Лилово-золотистые,
Глядите на меня!
Вы, цепью изумрудною
Носяся в вышине,
Какие думы чудные
Нашептывали мне!..
А ночью при сиянии
Чарующей луны
Стоите в обаянии,
Кругом озарены.
Когда всё, сном объятое,
Попряталось в тени,
Вы, светлые, крылатые,
Мелькаете одни!

3 августа 1855
Павлодар

Средь избранных дерев — береза
Не поэтически глядит;
Но в ней — душе родная проза
Живым наречьем говорит.

Милей всех песней сладкозвучных —
От ближних радостная весть,
Хоть пара строк собственноручных,
Где сердцу много что прочесть.

Почтовый фактор — на чужбине
Нам всем приятель дорогой;
В лесу он просек, ключ — в пустыне,
Нам проводник в стране чужой.

Из нас кто мог бы хладнокровно
Завидеть русское клеймо?
Нам здесь и ты, береза, словно
От милой матери письмо.

1855

_Из Мильвуа

На легких крылышках
Летают ласточки;
Но легче крылышки
У жизни ветреной.
Не знает в юности
Она усталости
И радость резвую
Берет доверчиво
К себе на крылия.
Летит, любуется
Прекрасной ношею…
Но скоро тягостна
Ей гостья милая;
Устали крылышки,
И радость резвую
Она стряхает с них.
Печаль ей кажется
Не столь тяжелою,
И, прихотливая,
Печаль туманную
Берет на крылия
И вдаль пускается
С подругой новою.
Но крылья легкие
Все болей, более
Под ношей клонятся.
И вскоре падает
С них гостья новая,
И жизнь усталая
Одна, без бремени,
Летит покойнее,
Лишь только в крылиях,
Едва заметные,
От ношей брошенных
Следы осталися –
И отпечатались
Лишь только в перышках
Два цвета бледные:
Немного светлого
От резвой радости,
Немного темного
От гостьи сумрачной.

1826 или 1827

Воздух, пестрый от дождя,
Снова мил и снова свеж.
Ножки детские потешь
Мелким брызганьем дождя.
Дождь, над рощею пройдя,
Тень укромную разнежь.
После вешнего дождя
Воздух снова мил и свеж.
3 мая 1913 г. Венден — Вольмар.

Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура — все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…

Облако за месяц зацепилось,
За рекой кричали поезда.
Ничего такого не случилось,
Только грусть пропала без следа.

Просто захотелось оглянуться,
Постоять у моста, у воды,
До неба тростинкой дотянуться,
Прикурить цигарку от звезды,

Услыхать травы произрастанье,
Трепет заполуночных планет
И еще того, чему названья
В нашем языке, пожалуй, нет…

1945

Душный вечер, зимний вечер;
Всё окно заволокло,
Нагорели тускло свечи —
Не темно и не светло…
Брось «Дебаты», ради бога!
Брось заморское!.. Давно
В «Москвитянине» престрого
О Содоме решено.
Слушай лучше… Тоном выше
Тянет песню самовар,
И мороз трещит на крыше —
Оба, право, божий дар,-
В зимний вечер, в душный вечер…
Да и вечер нужен нам,
Чтоб без мысли и без речи
Верный счет вести часам.

1844

Пышная груда листвы
На заборе тяжелом.
Желтые лилии
С камнем на шее
В воде.

Был пустой разговор,
разговор ни о чем,
Но важнее его не найти.
Можно так простоять
над обычным ручьем
Или по лесу летом пройти.
Где и шишки сбивать.
Где и белкам свистеть,
Где бы броситься в воду и плыть,
Горьких слез не скрывать,
Добрых слов не жалеть,
И веселой, как в юности, быть.

Где никто не осудит,
По-взрослому строг,
Не заметит: «Тут все неспроста!»
И зеленый прозрачный на солнце листок,
И лица твоего красота.

Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться,
Как почка тянется к листу
Вся в ожидании проснуться.

Однажды утром зацвести,
Пока ее никто не видит,
А уж на ней роса блестит
И сохнет, если солнце выйдет.

Оно восходит каждый раз
И согревает нашу землю,
И достигает ваших глаз,
А я ему уже не внемлю.

Не приоткроет мне оно
Опущенные тяжко веки,
И обо мне грустить смешно,
Как о реальном человеке.

А я — осенняя трава,
Летящие по ветру листья,
Но мысль об этом не нова,
Принадлежит к разряду истин.

Желанье вечное гнетет,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастет
И к жизни присоединится.

В моих словах бесстыдство было,
В твоих очах — упорство дня,
И мы боролись с равной силой,
Друг друга жаждя и кляня.
А мальвы листьями встречались,
Клонясь под тихим ветерком,
И сосны яростно качались
В просторе слишком голубом.
О, если каждый образ вечен
И полны прошлым небеса,
То в безднах этот миг отмечен
Как огневая полоса!
3 сентября 1900

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной и шум нагорный —
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

Иду в вечереющем, вольном мире,
Нетленном в веках веков.
Такая усталость от дали, шири,
От вещих, безбрежных снов.
Кругом разметенная степь без граней
Раскинулась, вся застыв.
И только струится покорность знанья
И дум огневой разлив.
Вечерние выси святей, смиренней,
Бог блюдо, но так далек.
Пускай он дарует мне миг забвенный,
Огнем озарит чертог.
Так хочется двери, закрытой, тесной,
Простых, человечьих слов.
На эти врата глубины небесной
Набросить земной покров.
На миг отдохнуть от молитв пустыни,
Забыть голубой свой путь,
Стать другом, сестрой, но одной, единой,
Стать всем для кого-нибудь.
На небе затеплились божьи свечи,
И стало призывно там.
Тому, кто мне встретится в этот вечер,
Я душу свою отдам.

Тучи идут разноцветной грядою по синему небу.
Воздух прозрачен и чист. От лучей заходящего солнца
Бора опушка горит за рекой золотыми огнями.
В зеркале вод отразилися небо и берег,
Гибкий, высокий тростник и ракит изумрудная зелень.
Здесь чуть заметная зыбь ослепительно блещет от солнца,
Там вон от тени крутых берегов воронёною сталью
Кажется влага. Вдали полосою широкой, что скатерть,
Тянется луг, поднимаются горы, мелькают в тумане
Сёла, деревни, леса, а за ними синеется небо.
Тихо кругом. Лишь шумит, не смолкая, вода у плотины;
Словно и просит простора и ропщет, что мельнику служит,
Да иногда пробежит ветерок по траве невидимкой,
Что-то шепнёт ей и, вольный, умчится далёко.
Вот уж и солнце совсем закатилось, но пышет доселе
Алый румянец на небе. Река, берега и деревья
Залиты розовым светом, и свет этот гаснет, темнеет…
Вот ещё раз он мелькнул на поверхности дремлющей влаги,
Вот от него пожелтевший листок на прибрежной осине
Вдруг, как червонец, блеснул, засиял — и угас постепенно.
Тени густеют. Деревья вдали принимать начинают
Странные образы. Ивы стоят над водою, как будто
Думают что-то и слушают. Бор как-то смотрит угрюмо.
Тучи, как горы, подъятые к небу невидимой силой,
Грозно плывут и растут, и на них прихотливою грудой
Башен, разрушенных замков и скал громоздятся обломки.
Чу! Пахнул ветер! Пушистый тростник зашептал, закачался,
Утки плывут торопливо к осоке, откуда-то с криком
Чибис несётся, сухие листы полетели с ракиты.
Тёмным столбом закружилася пыль на песчаной дороге,
Быстро, стрелою коленчатой молния тучи рассекла,
Пыль поднялася густее, — и частою, крупною дробью
Дождь застучал по зелёным листам; не прошло и минуты —
Он превратился уж в ливень, и бор встрепенулся от бури,
Что исполин, закачал головою своею кудрявой
И зашумел, загудел, словно несколько мельниц огромных
Начали разом работу, вращая колёса и камни.
Вот всё покрылось на миг оглушительным свистом, и снова
Гул непонятный раздался, похожий на шум водопада.
Волны, покрытые белою пеной, то к берегу хлынут,
То побегут от него и гуляют вдали на свободе.
Молния ярко блеснёт, вдруг осветит и небо и землю,
Миг — и опять всё потонет во мраке, и грома удары
Грянут, как выстрелы страшных орудий. Деревья со скрипом
Гнутся и ветвями машут над мутной водою.
Вот ещё раз прокатился удар громовой — и берёза
На берег с треском упала и вся загорелась, как светоч.
Любо глядеть на грозу! Отчего-то сильней в это время
Кровь обращается в жилах, огнём загораются очи,
Чувствуешь силы избыток и хочешь простора и воли!
Слышится что-то родное в тревоге дремучего бора,
Слышатся песни, и крики, и грозных речей отголоски…
Мнится, что ожили богатыри старой матушки-Руси,
С недругом в битве сошлись и могучие меряют силы…
Вот тёмно-синяя туча редеет. На влажную землю
Изредка падают капли дождя. Словно свечи, на небе
Кое-где звёзды блеснули. Порывистый ветер слабеет,
Шум постепенно в бору замирает. Вот месяц поднялся,
Кротким серебряным светом осыпал он бора вершину,
И, после бури, повсюду глубокая тишь воцарилась,
Небо по-прежнему смотрит с любовью на землю.

Октябрь 1854

Степь широкая,
Степь безлюдная,
Отчего ты так
Смотришь пасмурно?

Где краса твоя,
Зелень яркая,
На цветах роса
Изумрудная?

Где те дни, когда
С утра до ночи
Ты залетных птиц
Песни слушала,

Дорогим ковром
Расстилалася,
По зарям, сквозь сон,
Волновалася?

Когда в час ночной
Тайны чудные
Ветерок тебе
Шептал ласково,

Освежал твою
Грудь открытую,
Как дитя, тебя
Убаюкивал?.

А теперь лежишь
Мертвецом нагим;
Тишина вокруг,
Как на кладбище…

Пробудись! Пришла
Пора прежняя;
Уберись в цветы,
В бархат зелени;

Изукрась себя
Росы жемчугом;
Созови гостей
Весну праздновать.

Посмотри кругом:
Небо ясное
Голубым шатром
Пораскинулось,

Золотой венец
Солнца красного
Весь в огнях горит
Над дубравою,

Новой жизнию
Веет теплый день,
Ветерок на грудь
К тебе просится.

1849

Сонет

Громада тяжкая высоких гор, покрытых
Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;
Уродливая складь бесплодных камней, смытых
Водою мутною, с вершин их пролитой;

Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,
Необитаемых, ужасных пустотой,
Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,
Клюющих па? деру оравою густой;

Цепь пресловутая всепетого Кавказа,
Непроходимая, безлюдная страна,
Притон разбойников, поэзии зараза!

Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?
Творенье божье ты иль чертова проказа?
Скажи, проклятая, зачем ты создана?

Томилось небо так светло,
Легко, легко, легко темнея.
Звезда зажглась, дрожа и мрея.
Томилось небо так светло,
Звезда мерцала так тепло,
Как над улыбкой вод лилея.
Томилось небо так светло,
Легко, легко, легко темнея.
18 марта 1913 года. Одесса. Вечер на улицах.

Год написания: 1913

1. РАВНОВЕСИЕ

О мирный селянин! в твоем жилище нет
Ни злата, ни сребра; но ты счастлив стократно:
С любовью, с дружбой ты проводишь дни приятно,
А в городе и шум, и пыль, и стук карет!

2. УДЕЛ ГЕНИЯ

Змея увидела подснежник, ранний цвет,
И ядом облила прелестное растенье.
Так гений, наглости завистника предмет,
Страдает без вины и терпит угнетенье.

3. ВЕРНОЕ ПРЕДСКАЗАН1Е

Пройдет ли мой недуг?- лев у осла спросил;
Осел ответствовал: «О царь, сильнейший в мире!
Когда ты не умрешь, то будешь жив, как был».
Два раза два — четыре.

4. СПРАВЕДЛИВОСТЬ ПОСЛОВИЦЫ

Одна свеча избу лишь слабо освещала;
Зажгли другую — что ж? Изба светлее стала.
Правдивы древнего речения слова:
Ум хорошо, а лучше два.

5. МСТИТЕЛЬНОСТЬ

Пчела ужалила медведя в лоб.
Она за соты мстить обидчику желала;
Но что же? Умерла сама, лишившись жала.
Какой удел того, кто жаждет мести?- Гроб.

6. НЕПОКОЛЕБИМОСТЬ

— Познай, светлейший лев, смятения вину,-
Рек слон: — в народе бунт! повсюду шум и клики!
«Смирятся,- лев сказал,- лишь гривой я тряхну».
Опасность не страшна для мощного владыки.

7. СИЛА И СЛАБОСТЬ

Орел бьет сокола, а сокол бьет гусей;
Страшатся щуки крокодила;
От тигра гибнет волк, а кошка ест мышей.
Всегда имеет верх над слабостию сила.

8. ЛЕБЕДЬ И ГУСЬ

Над лебедем желая посмеяться,
Гусь тиною его однажды замарал;
Но лебедь вымылся и снова белым стал.
Что делать, если кто замаран?. Умываться.

9. МАРТЫШКА

Мартышка, с юных лет прыжки свои любя,
И дряхлая еще сквозь обручи скакала;
Что ж вышло из того?- лишь ноги изломала.
Поэт! на старости побереги себя!

10. ОБЩАЯ СУДЬБА

Во ржи был василек прекрасной,
Он взрос весною, летом цвел
И, наконец, увял в дни осени ненастной.
Вот смертного удел!

11. БЕЗВРЕДНАЯ ССОРА

За кость поссорились собаки,
Но, поворчавши, унялись
И по домам спокойно разошлись.
Бывают ссоры и без драки.

12. ЗАКОН ПРИРОДЫ

Фиалка в воздухе свой аромат лила,
А волк злодействовал в пасущемся народе;
Он кровожаден был, фиалочка мила:
Всяк следует свой природе.

Год написания: без даты

Прозвучало над ясной рекою,
Прозвенело в померкшем лугу,
Прокатилось над рощей немою,
Засветилось на том берегу.

Далеко, в полумраке, луками
Убегает на запад река.
Погорев золотыми каймами,
Разлетелись, как дым, облака.

На пригорке то сыро, то жарко,
Вздохи дня есть в дыханье ночном,-
Но зарница уж теплится ярко
Голубым и зеленым огнем.

1855

Взгляни, как ширь небес прозрачна и бледна,
Как тянутся лучи в саду полураздетом…
О, что за чудный час меж сумраком и светом,
Что за святая тишина!

Прислушайся, вглядись… безмолвие и лень!..
Не кажется ль тебе, что мир уж не проснется,
Что солнце из-за туч вовек не вознесется
И что настал последний день?

Представляете — июнь!
Благодать, куда ни плюнь.

Светло-розовый лужок,
Желтенькая речка…
Вылезли на бережок
Два желтых человечка.

Синий дождичек пошел,
Синим все покрасил,
Выпал сладкий порошок,
Лужицы заквасил.

Я стою в дурманчике,
Очень, очень рад.
Предо мной в туманчике
Летний детский сад.

Дети все нарядные
И в комбинезонах.
В них работать можно
В запрещенных зонах.

Няни детям раздадут
Всем противогазы.
И они гулять пойдут,
Не боясь заразы.

Вот собачка бегает
И трясет рогами,
Пробежала курочка
С четырьмя ногами.

Капли свежей ртути, тишь…
Благодать в июне,
Целый день себе стоишь
И пускаешь слюни.

Безумно душен и тяжел
Горячий воздух. Лютый, красный,
Дракон качается,- напрасный
И безнадежный произвол.

Долину сонную объемлет
Изнемогающая лень,
И тишина в полях, и дремлет
Лесная тень.

Не отдыхает в поле жница.
Ее бичует лютый зной.
Не раз невольною слезой
Ее увлажнена ресница.

С серпом сгибается она,
Не видя грозных нив лазури,-
Но близость бури, милой бури
Ее томлению ясна…

И ярой бури ждет долина,
И неподвижно вся молчит,
И только робкая осина
Тихонько листьями дрожит.

14 декабря 1884

Узорные ткани так зыбки,
Горячая пыль так бела,-
Не надо ни слов, ни улыбки:
Останься такой, как была;

Останься неясной, тоскливой,
Осеннего утра бледней
Под этой поникшею ивой,
На сетчатом фоне теней…

Минута — и ветер, метнувшись,
В узорах развеет листы,
Минута — и сердце, проснувшись,
Увидит, что это — не ты…

Побудь же без слов, без улыбки,
Побудь точно призрак, пока
Узорные тени так зыбки
И белая пыль так чутка…

Все мне грезится Море да Небо высокое,
Бесконечная грусть, безграничная даль
Трепетание звезд, их мерцанье стоокое,
Догорающих тучек немая печаль.

Все мне чудится вздох камыша почернелого,
Глушь родимых лесов, заповедный затон,
И над озером пение лебедя белого,
Точно сердца несмелого жалобный стон.

1895

Ни тучки, ни ветра, и поле молчит.
Горячее солнце и жжёт и палит,
И, пылью покрытая, будто мертва,
Стоит неподвижно под зноем трава,
И слышится только в молчании дня
Весёлых кузнечиков звон-трескотня.
Средь чистого поля конь-пахарь лежит;
На трупе коня ворон чёрный сидит,
Кровавый свой клюв поднимает порой
И каркает, будто вещун роковой.
Эх, конь безответный, слуга мужика,
Была твоя служба верна и крепка!
Побои и голод — ты всё выносил
И дух свой на пашне, в сохе испустил.
Мужик горемычный рукою махнул,
И снял с него кожу, и молча вздохнул,
Вздохнул и заплакал: «Ништо, мол не впрок!..»
И кожу сырую в кабак поволок.
И пел он там песни, свистал соловьём:
«Пускай пропадает! Гори всё огнём!»
Со смехом народ головами качал:
«Гляди, мол, ребята! Он ум потерял —
Со зла своё сердце гульбой веселит,
По мёртвой скотине поминки творит».

1860

Возле долины журча,
Река протекала глубокая.
Над рекой, верхушку склоня,
Стояла сосна одинокая.

Веселые дни проходили
В беседе с журчащей водой.
Они в ней себе находили
Веселый отрадный покой.

Зимою сосна засыпала,
Река покрывалася льдом,
И вьюга сосну обсыпала
Сугробами снега кругом.

А чуть лишь весна наступала,
Сосна просыпалася вдруг.
Оковы река разрывала
И разливалась вокруг.

Долина, водой залитая,
Реку представляла широкую,
И блеском солнца река залитая
Окружала сосну одинокую.

Сосна от воды подгнивала,
И с каждым ей днем становилося хуже.
В долине вода пропадала,
Река становилася уже.

Вода вся в долине пропала
И в блеске полном явилася весна.
Подгнившая сильно сосна
В глубокую речку упала.

Черная, потом пропахшая выть!
Как мне тебя не ласкать, не любить?

Выйду на озеро в синюю гать,
К сердцу вечерняя льнет благодать.

Серым веретьем стоят шалаши,
Глухо баюкают хлюпь камыши.

Красный костер окровил таганы,
В хворосте белые веки луны.

Тихо, на корточках, в пятнах зари
Слушают сказ старика косари.

Где-то вдали, на кукане реки,
Дремную песню поют рыбаки.

Оловом светится лужная голь…
Грустная песня, ты — русская боль.

1914

Когда на листья винограда
Слетала влажная прохлада
С недосягаемых вершин;
Когда вечерний звон Гелата
В румяных сумерках заката,
Смутив пустыни грустный сон,
Перелетал через Рион, —
Здесь, на кладбищах, позабытых
Потомством, посреди долин,
Во мгле плющами перевитых
Каштанов, лавров и раин,
Мне снился рой теней, покрытых
Струями крови, пылью битв, —
Мужей и жён, душой сгоревших
В страстях — и в небо улетевших,
Как дым, без мысли и молитв…
Но тщетно посреди видений
Мой ум наставника искал:
В их тесноте народный гений
Лучом бессмертья не сиял!

И проносился рой духов,
Как бы ища своих следов,
Над прахом тел, давно истлевших,
Под грудами не уцелевших
Соборов, башен и дворцов.
В устах, для мира охладевших,
На всё звучал один ответ:
«Здесь было царство — царство пало…
Мы жили здесь — и нас не стало…
Но не скорби о нас, поэт!
Мы пили в жизни полной чашей;
Но вам из гроба своего,
В усладу бедной жизни вашей,
Не завещали ничего!..»

И пронеслись… Но сквозь туманы
Протёкших лет передо мной
Неотразимой красотой
Мелькает образ Дареджаны…
В её глазах — любовь и мгла,
Тоска на мраморе чела,
В груди огонь желаний скрытых —
И возмутительных страстей
Зараза — и коварный змей
В улыбке уст полураскрытых.