Стихи о работе

1.
На войне опасность всегда есть.

2.
Не будем считать ворон там,

3.
так же и здесь:

4.
разгильдяй не справится с хозяйственным фронтом.

1921, январь

1.
План советской властью дан,

2.
я доволен ею.

3.
Как велит советский план,

4.
землю всю засею.

1921, февраль

1.
Уже из-за снежных заносов прекратилось движение двух веток по Туркестану.

2.
Если не бросимся чистить, то и другие участки станут.

3.
Поэтому, товарищ, если тебе от исполкома дан на работу наряд —

4.
берись скорей за лопату и будь работе рад.

1920, декабрь

Дни для меня незамысловатые фокусы,
В них стройность математического уравнения.
Пусть звездятся по водам безжизненные лилий,
Но и ало пылают бесстыдные крокусы.
Лишь взвихренный атом космической пыли я,
Но тем не менее
Эти прожитые годы
(Точка в вечности вечной природы)
Так же полны значения,
Как f (x, у) = 0.
Богомольно сгибало страдание страсти,
К золотым островам уводили наркотики,
Гулы борьбы оглушали симфонией,
В безмерные дали
Провал разверзали,
Шелестя сцепленьями слов, библиотеки.
Но с горькой иронией,
Анализируя
Переменные мигов и лет,
Вижу, что миру я
Был кем-то назначен,
Как назначены эллипсы солнц и планет.
И когда, умиленным безумьем охвачен
Иль кротко покорен судьбе,
Я целую чье-то дрожащее веко,
Это — к формуле некой
Добавляю я «а» или «b».
26 февраля 1921

Год написания: 1921

Где вы,
бодрые задиры?
Крыть бы розгой!
Взять в слезу бы!
До чего же
наш сатирик
измельчал
и обеззубел!
Для подхода
для такого
мало,
што ли,
жизнь дрянна?
Для такого
Салтыкова —

Салтыкова-Щедрина

*

?

Заголовком
жирно-алым
мозжечок
прикрывши
тощий,
ходят
тихо
по журналам
дореформенные тещи.
Саранчой
улыбки выев,
ходят
нэпманам на страх
анекдоты гробовые —
гроб
о фининспекторах.
Или,
злобой измусоля
сотню
строк
в бумажный крах,
пишут
про свои мозоли
от зажатья в цензорах.
Дескать,
в самом лучшем стиле,
будто
розы на заре,
лепестки
пораспустили б
мы
без этих цензорей.
А поди
сними рогатки —
этаких
писцов стада
пару
анекдотов гадких
ткнут —
и снова пустота.
Цензоров
обвыли воем.
Я ж
другою
мыслью ранен:
жалко бедных,
каково им
от прочтенья
столькой дряни?
Обличитель,
меньше крему,
очень
темы
хороши.
О хорошенькую тему
зуб
не жалко искрошить.
Дураков
больших
обдумав,
взяли б
в лапы
лупы вы.
Мало, што ли,
помпадуров?
Мало —

? градов Глуповых?

*

Припаси
на зубе
яд,
в километр
жало вызмей
против всех,
кто зря
сидят
на труде,
на коммунизме!
Чтоб не скрылись,
хвост упрятав,
крупных
вылови налимов —
кулаков
и бюрократов,
дураков
и подхалимов.
Измельчал
и обеззубел,
обэстетился сатирик.
Крыть бы в розги,
взять в слезу бы!
Где вы,
бодрые задиры?
1929 г.

1.
Забивай, забойщик,

2.
производительность подымай за пудом пуд.

3.
Задание выполнишь —

4.
разрухе капут.

1921, январь

Дайте грабли, лопату, топор или лом,
Или серп для жнитва отточите,
Или косу давайте вы мне для косьбы,
Или цеп,— или что вы хотите!
И сильна, и крепка будет эта рука,
И ко всякой работе привычна,
Потому что нужда, в тяжкой жизни труда,
Нас работать учила отлично…

Выступал докладчик юный,
Говорил он о труде.
Он доказывал с трибуны:
— Нужен труд всегда, везде!

Нам велит трудиться школа,
Учит этому отряд…
— Подними бумажки с пола!
Крикнул кто-то из ребят.

Но тут докладчик морщится:
— На это есть уборщица!

1.
Враг последний готов!

2.
Постепенно будут отпускать призывных старших годов.

3.
Вернутся солдаты к себе в дом,

4.
займутся для расцвета России трудом.

5.
Одно не забудь:

жив капитализм в трех четвертях света.

6.
Готов будь!

1920, декабрь

Случается нередко нам
И труд и мудрость видеть там,
Где стоит только догадаться
За дело просто взяться.
К кому-то принесли от мастера Ларец.
Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;
Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.
Вот входит в комнату механики мудрец.
Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом,
Так; он и без замка;
А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;
Не смейтесь так исподтишка!
Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:
В механике и я чего-нибудь да стою».
Вот за Ларец принялся он:
Вертит его со всех сторон
И голову свою ломает;
То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.
Тут, глядя на него, иной
Качает головой;
Те шепчутся, а те смеются меж собой.
В ушах лишь только отдается:
«Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвется.
Потел, потел; но, наконец, устал,
От Ларчика отстал
И, как открыть его, никак не догадался:
А Ларчик просто открывался.

1807

Ливень докладов.
Преете?
Прей!
А под клубом,
гармошкой изо? ранные,
в клубах табачных
шипит «Левенбрей»,
в белой пене
прибоем
трехгорное…
Еле в стул вмещается парень.
Один кулак —
четыре кило.
Парень взвинчен.
Парень распарен.
Волос взъерошенный.
Нос лилов.
Мало парню такому доклада.
Парню —
слово душевное нужно.
Парню
силу выхлестнуть надо.
Парню надо…
— новую дюжину!
Парень выходит.
Как в бурю на катере.
Тесен фарватер.
Тело намокло.
Парнем разосланы
к чертовой матери
бабы,
деревья,
фонарные стекла.
Смотрит —
кому бы заехать в ухо?
Что башка не придумает дурья?!
Бомба
из безобразий и ухарств,
дурости,
пива
и бескультурья.
Так, сквозь песни о будущем рае,
только солнце спрячется, канув,
тянутся
к центру огней
от окраин
Драка,
муть
и ругня хулиганов.
Надо
в упор им —
рабочьи дружины,
надо,
чтоб их
судом обломало,
в спорт
перелить
мускулья пружины, —
надо и надо,
но этого мало…
Суд не скрутит —
набрать имён
и раструбить
в молве многогласой,
чтоб на лбу горело клеймо:
«Выродок рабочего класса».
А главное — помнить,
что наше тело
дышит
не только тем, что скушано;
надо —
рабочей культуры дело
делать так,
чтоб не было скушно.

Пушистые хлопья
Подернули высь;
К ним новые зданья
В лесах поднялись.

Растущие быстро
Ряды кирпичей —
Как песнь созиданья
И силы людей.

Из глины, цемента
И каменных плит
Здесь дому возникнуть
На днях предстоит.

Сначала как будто
Невзрачен на вид,
Как будто в пеленках
Ребенок лежит.

Он в кружеве леса,
Стропила на нем,
Без плоти и крови
Стоит еще дом.

Но знаю, громада
Камней оживет,
В ней кровь заиграет,
В ней жизнь расцветет.

И люди, что вскоре
Поселятся тут,
Со славой вспомянут
Строителя труд.

Отпразднуют праздник
Веселый они,
И в окнах повсюду
Зажгутся огни.

За тех новоселы
Поднимут бокал,
Кто стены вот эти
Для них воздвигал.
Дома за домами
Растут и растут,—
Их труд созидает,
Наш творческий труд.

1.
Царь давал генералам крест,

2.
тунеядцев озолачивал, награды давая.

3.
В РСФСР не трудящийся не ест.

4.
Инициаторов труда, подвижников хозяйства награждает республика трудовая!

1920, декабрь

Довольно
ползало
время-гад,
копалось
время-крот!
Рабочий напор
ударных бригад
время
рвани
вперед.
По-новому
перестраивай жизнь —
будни и праздники
выровняй.
День ко дню
как цепочка нижись,
непрерывней
и дисциплинированней.
Коммуна —
дело годов,
не веков —
больше
к машинам
выставь
квалифицированных кадровиков
шахтеров,
токарей,
мотористов.
Обещаем
мы,
слесаря и резчики:
вынесем —
любая
работа взвались.
Мы —
зачинатели,
мы —
застрельщики
новой
пятилетки
боев за социализм.
Давай
на тракторе,
в авто
и вагоне
на
пятилетнем перегоне
заносчивых
американцев
догоним,
догоним —
и перегоним.
В стройке,
в ковке,
в кипеньи литья,
всею
силой бригадовой
по
пятилетнему плану
идя,
шагом
год
выгадывай.
1929 г.

Работай, работай, работай:
Ты будешь с уродским горбом
За долгой и честной работой,
За долгим и честным трудом.

Под праздник — другим будет сладко,
Другой твои песни споет,
С другими лихая солдатка
Пойдет, подбочась, в хоровод.

Ты знай про себя, что не хуже
Другого плясал бы — вон как!
Что мог бы стянуть и потуже
Свой золотом шитый кушак!

Что ростом и станом ты вышел
Статнее и краше других,
Что та молодица — повыше
Других молодиц удалых!

В ней сила играющей крови,
Хоть смуглые щеки бледны,
Тонки ее черные брови,
И строгие речи хмельны…

Ах, сладко, как сладко, так сладко
Работать, пока рассветет,
И знать, что лихая солдатка
Ушла за село, в хоровод!

26 октября 1907

1.
Хлебов 112 708 962 пуда,

2.
зернового фуража — 69 965 050

3.
и 4 824 326 пудов круп.

4.
И ты тоже не будь глуп:

выполняй разверстку, тебе же лучше.

1921, январь

Добьемся урожая мы —
втройне,
земля,
рожай!
Пожалте,
уважаемый
товарищ урожай!
Чтоб даром не потели мы
по одному,
по два —
колхозами,
артелями
объединись, братва.
Земля у нас хорошая,
землица неплоха,
да надобно
под рожь её
заранее вспахать.
Чем жить, зубами щёлкая
в голодные года,
с проклятою
с трехполкою
покончим навсегда.
Вредителю мы
начисто
готовим карачун.
Сметем с полей
кулачество,
сорняк
и саранчу.
Разроем складов завали.
От всех
ответа ждём, —
чтоб тракторы
не ржа? вел и
впустую под дождем.
Поля
пройдут науку
под ветром-игруном…
Даешь
на дружбу руку,
товарищ агроном!
Земля
не хочет более
терпеть
плохой уход, —
готовься,
комсомолия,
в передовой поход.
Кончай
с деревней серенькой,
вставай,
который сер!
Вперегонки
с Америкой
иди, СССР!
Добьемся урожая мы —
втройне,
земля,
рожай!
Пожалте,
уважаемый
товарищ урожай!

Извечно покорны слепому труду,
Небесные звезды несутся в кругу.

Беззвучно вращаясь на тонких осях,
Плывут по вселенной, как рыбий косяк.

В раздумье стоит на земле человек,
И звезды на щеки ложатся, как снег.

И в тесном его человечьем мозгу
Такие же звезды метутся в кругу.

И в нас мир отражен, как в воде и стекле,
То щеки уколет, подобно игле.

То шоркнет по коже, как мерзлый рукав,
То скользкою рыбкой трепещет в руках.

Но разум людской — не вода и стекло,
В нем наше дыханье и наше тепло.

К нам в ноги летит, как птенец из гнезда,
Продрогшая маленькая звезда.

Берем ее в руки. Над нею стоим,
И греем, и греем дыханьем своим.

Повесив праздно паруса,
Корабль в заливе ждал,
Чтоб месяц вышел в небеса
И вздулся тёмный вал.

Причалив к берегу в челне,
Рабочий люд следил,
Как аллигатор полз на дне
Улечься в мягкий ил.

А воздух вкруг благоухал
От трав и от цветов,
Как будто рай порой дышал
На этот мир грехов.

Плантатор в шалаше своём
Задумчиво курил.
Купец, прибывший с кораблём,
Окончить торг спешил.

Он молвил: «Не гостить привёл
Я свой корабль в залив.
Я жду, чтоб месяц лишь взошёл,
Да начался прилив».

В лице с предчувствием немым,
Робка и хороша,
Кватронка-девушка пред ним
Стояла чуть дыша.

Большие искрились глаза;
По груди молодой
Спускалась чёрная коса
До юбочки цветной.

Улыбки свет в лице у ней
Мерцал так свят и тих,
Как свет лампад в углу церквей
На лике у святых.

Плантатор думал: «Стар мой дом,
И проку нет в земле!»
Взглянул на девушку — потом
На деньги на столе.

В душе смущённой верх брала
То жадность, то любовь:
Он знал, чья страсть ей жизнь дала
И чья текла в ней кровь.

Но глубь души была чёрна:
Он не осилил зла —
И деньги взял. Тут вся она
Застыла, замерла.

И жертву новую свою
Купец повёл с собой,
Чтоб быть ему в чужом краю
Наложницей, рабой.

Фабрикой
вывешен
жалобный ящик.
Жалуйся, слесарь,
жалуйся, смазчик!
Не убоявшись
ни званья,
ни чина,
жалуйся, женщина,
крой, мужчина!
Люди
бросали
жалобы
в ящик,
ждя
от жалоб
чудес настоящих.
«Уж и ужалит
начальство
жало,
жало
этих
правильных жалоб!»
Вёсны цветочатся,
вьюги бесятся,
мчатся
над ящиком
месяц за месяцем.
Время текло,
и семья пауков
здесь
обрела
уютненький кров.
Месяц трудясь
без единого роздышка,
свили
воробушки
чудное гнездышко.
Бросил
мальчишка,
играясь ша? ло,
дохлую
крысу
в ящик для жалоб.
Ржавый,
заброшенный,
в мусорной куче
тихо
покоится
ящичный ключик.
Этот самый
жалобный ящик
сверхсамокритики
сверхобразчик.
Кто-то,
дремавший
начальственной высью,
ревизовать
послал комиссию.
Ящик,
наполненный
вровень с краями,
был
торжественно

вскрыт эркаями

*

.

Меж винегретом
уныло лежала
тысяча
старых
и грозных жалоб.
Стлели бумажки,
и жалобщик пылкий
помер уже
и лежит в могилке.
Очень
бывает
унылого видика
самая
эта вот
самокритика.
Положение —
нож.
Хуже даже.
Куда пойдешь?
Кому скажешь?
Инстанций леса?
просителей ждут, —
разведывай
сам
рабочую нужду.
Обязанность взяв
добровольца-гонца —
сквозь тысячи
завов
лезь до конца!
Мандатов —
нет.
Без их мандата
требуй
ответ,
комсомолец-ходатай.
Выгонят вон…
Кто право даст вам?!
Даст
закон
Советского государства.
Лают
моськой
бюрократы
в неверии.
Но —
комсомольская,
вперед,
«кавалерия»!
В бумажные
прерии
лезь
и врывайся,

«легкая кавалерия»

*

рабочего класса!
1928 г.

Возможен ли
социализм
в безграмотной стране?
— Нет!
Построим ли мы
республику труда?
— Да.
Чтоб стройка
не зря
была начата?,
чтоб не обрушились
коммуны леса —
надо,
чтоб каждый в Союзе
читал,
надо,
чтоб каждый в Союзе
писал.
На сделанное
не смотри
довольно, умиленно:
каждый девятый
темен и сер.
15,
15 миллионов
безграмотных
в РСФСР.
Это
не полный счет
еще:
льются
ежегодно
со всех концов
сотни тысяч
безграмотных
юнцов.
Но как
за грамотность
ни борись и ни ратуй,
мало кто
этому ратованию
рад.
Сунься
с ликвидацией неграмотности
к бюрократу!
Бюрократ
подымет глаза
от бумажных копаний
и скажет внятно:
— Катись колбасой!
Теперь
на очереди
другие кампании:
растрата,
хулиганщина
с беспризорностью босой.
Грамота
сама
не может даться.
Каждый грамотный, ты, —
ты
должен
взяться
за дело ликвидации
безграмотности
и темноты.
Готов ли
ты
для этого труда?
— Да!
Будут ли
безграмотные
в нашей стране?
— Нет!
1927 г.

На лежнёвке порою вешней —
Видно, был большой перекос —
Забурился, ломая лежни,
И на шпалы сел паровоз.

За крушение на участке,
Если путь не починим в срок,
Строгий выговор будет начальству,
Заключенным — штрафной паек.

Бригадир полез, не робея,
С молотком под нависший скат.
С уважением за Сергеем
Наблюдал молодой солдат.

А Серега очень спокойно
Говорит, вытирая пот:
— Отойди, гражданин конвойный,
Ненароком тебя прибьет.

Показал, где рубить опоры,
Чтоб исправить опасный крен…
Был когда-то Сергей сапером
И в тюрьму угодил за плен…

Топоры застучали дружно,
Как, наверное, на войне.
Если нужно — так, значит, нужно.
Не стоять же нам в стороне!..

Хоть и малый — узкоколейный,
Все равно паровоз тяжел.
Но подважили посильнее.
Кто-то крикнул:
— Пошел! Пошел!..

Мы канат натянули туго,
И, ломая ветки берез,
Под веселую нашу ругань
Плавно тронулся паровоз.

И когда по брускам сосновым
Он на рельсы вкатил уже —
Всем нам было,
Честное слово,
Очень радостно на душе.

Захватила нас всех работа,
Увела от невзгод земных…
Словно вышли мы на свободу
На какой-то короткий миг.

1963

Здесь, на твердой площадке яхт-клуба,
Где высокая мачта и спасательный круг,
У южного моря, под сенью Юга
Деревянный пахучий строился сруб!

Это игра воздвигает здесь стены!
Разве работать — не значит играть?
По свежим доскам широкой сцены
Какая радость впервые шагать!

Актер — корабельщик на палубе мира!
И дом актера стоит на волнах!
Никогда, никогда не боялась лира
Тяжелого молота в братских руках!

Что сказал художник, сказал и работник:
«Воистину, правда у нас одна!»
Единым духом жив и плотник,
И поэт, вкусивший святого вина!

А вам спасибо! И дни, и ночи
Мы строим вместе — и наш дом готов!
Под маской суровости скрывает рабочий
Высокую нежность грядущих веков!

Веселые стружки пахнут морем,
Корабль оснащен — в добрый путь!
Плывите же вместе к грядущим зорям,
Актер и рабочий, вам нельзя отдохнуть!

1920

Я был слесарь шестого разряда,
Я получки на ветер кидал,-
Получал я всегда сколько надо —
И плюс премию в каждый квартал.
Если пьешь,- понимаете сами —
Должен что-то иметь человек,-
Ну, и кроме невесты в Рязани,
У меня — две шалавы в Москве.
Шлю посылки и письма в Рязань я,
А шалавам — себя и вино,-
Каждый вечер — одно наказанье
И всю ночь — истязанье одно.
Вижу я, что здоровие тает,
На работе — все брак и скандал,-
Никаких моих сил не хватает —
И плюс премии в каждый квартал.
Синяки и морщины на роже,-
И сказал я тогда им без слов:
На фиг вас — мне здоровье дороже,-
Поищите других фраеров!..
Если б знали, насколько мне лучше,
Как мне чудно — хоть кто б увидал:
Я один пропиваю получку —
И плюс премию в каждый квартал!
1964

1.
Мы победили войну — отчего?

2.
Оттого, что вместе двинулась рабочая и крестьянская рать.

3.
Надо с этого пример и в труде брать.

Если рабочий даст крестьянину свое оружие,

4.
а крестьянин рабочему свое —

5.
не выдержит разруха,

6.
победим и ее!

1920, декабрь

Прогноз
Не оправдался -
Мороз
Не состоялся!

Зато весь день мело, мело,
Летели тучи роем,
И мы теперь метро, метро
В большом сугробе роем.

Раз — капель,
Два — капель,
С двух сторон ведём туннель.

Мы — проходчики-чики,
Шапки — точно каски.
Ручеёк!
Теки, теки
По моей подсказке:

От туннеля
Я беду
Вдоль панели
Отведу!

Едем, едем с двух сторон:
Я — вагон,
И ты — вагон.

— Что везёте?
— Снег!.. Снег!..
— Путь открыт -
Зелёный свет!

Рабочие, не место фразам!
Чем за буржуем врозь гоняться,
вези, взвалив на тачку разом,
всю воровскую Лигу наций.
1919 г.

На Четвертых Лихоборах
непорядков —
целый ворох.
Что рабочий?!
Даже люди
очень крупного ума
меж домами,
в общей груде,
не найдут
свои дома.
Нету места странней:
тут и нечет
и чет
по одной стороне
в беспорядке течет.
Замечательный случай,
единственный в мире:
№ 15,
а рядом —
4!
Почтальон,
хотя и сме? тлив,
верст по десять мечет петли.
Не встретишь бо? льших комиков,
хоть год скитайся по? миру.
Стоят
три разных домика,
и все —
под пятым номером…
Пришел почтальон,
принес перевод.
Каждый —
червонцы
лапкою рвет:
— Это я, мол,
пятый номер,
здесь
таких
и нету кроме.—
Но зато
должника
не разыщешь
никак.
Разносящему повестки
перемолвить слово не с кем,
лишь мычат,
тоской объяты:
— Это
следующий — пятый!
Обойдите этажи —
нет
таких
под этот номер.
Если
здесь
такой и жил,
то теперь
помер. —
Почтальоны
сутки битые
летят.
Пот течет водой.
На работу
выйдут бритые,
а вернутся —
с бородой.
После этих
запутанных мест
прошу побывать
под вывеской
КРАСНЫЙ КРЕСТ
(Софийка, 5).
Из 30 сотрудников —
15 ответственные;
таким
не очень трудненько,
дела
не очень бедственные.
Без шума
и давки
получают
спецставки.
Что за ставочка!
В ей —
чуть не двадцать червей!
Однажды,
в связи
с режимом экономии,
у них
вытягиваются физиономии.
Недолго завы морщатся,
зовут
к себе
уборщицу.
Зампомова рука
тычет ей
вместо сорока
20 рублей.
Другая рука,
по-хозяйски резвая,
уже
курьеру
ставку урезывает.
Клуб ответственных
не глуп —
устроился
не плохо,
сэкономил
с лишним рупь
на рабочих крохах.
По-моему,
результаты
несколько сла? бы.
С этими
с экономиями самыми —
я бы
к некоей бабушке послал бы
подобных помов с замами.
Подсказывает
практический ум:
с этого
больше
сэкономишь сумм.
1926 г.

1.
Заря Коммуны разгорается туго

2.
оттого, что сидим зря.

3.
Подбросим в зарю донецкий уголь,

4.
и моментально разгорится заря.

1921, январь

1.
Донецкий шахтер голодает,

2.
нетронутыми лежат угольные пласты.

3.
Крестьянин, хлеба рабочему дай, —

станет на работу, загудят заводы,

4.
и все, что нужно, получишь ты.

1920 ноябрь