Читать стихи для детей
Представляете — июнь!
Благодать, куда ни плюнь.
Светло-розовый лужок,
Желтенькая речка…
Вылезли на бережок
Два желтых человечка.
Синий дождичек пошел,
Синим все покрасил,
Выпал сладкий порошок,
Лужицы заквасил.
Я стою в дурманчике,
Очень, очень рад.
Предо мной в туманчике
Летний детский сад.
Дети все нарядные
И в комбинезонах.
В них работать можно
В запрещенных зонах.
Няни детям раздадут
Всем противогазы.
И они гулять пойдут,
Не боясь заразы.
Вот собачка бегает
И трясет рогами,
Пробежала курочка
С четырьмя ногами.
Капли свежей ртути, тишь…
Благодать в июне,
Целый день себе стоишь
И пускаешь слюни.
[...]
Вот моя деревня;
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой;
Вот свернулись санки
И я на бок — хлоп!
Кубарем качуся
Под гору, в сугроб.
И друзья-мальчишки,
Стоя надо мной,
Весело хохочут
Над моей бедой.
Всё лицо и руки
Залепил мне снег…
Мне в сугробе горе,
А ребятам смех!
Но меж тем уж село
Солнышко давно;
Поднялася вьюга,
На небе темно.
Весь ты перезябнешь, —
Руки не согнешь, —
И домой тихонько,
Нехотя бредешь.
Ветхую шубенку
Скинешь с плеч долой;
Заберешься на печь
К бабушке седой,
И сидишь, ни слова…
Тихо всё кругом;
Только слышишь: воет
Вьюга за окном.
В уголке согнувшись,
Лапти дед плетет;
Матушка за прялкой
Молча лен прядет.
Избу освещает
Огонек светца;
Зимний вечер длится,
Длится без конца.
И начну у бабки
Сказки я просить;
И начнет мне бабка
Сказку говорить:
Как Иван-царевич
Птицу-жар поймал,
Как ему невесту
Серый волк достал.
Слушаю я сказку —
Сердце так и мрет;
А в трубе сердито
Ветер злой поет.
Я прижмусь к старушке…
Тихо речь журчит,
И глаза мне крепко
Сладкий сон смежит.
И во сне мне снятся
Чудные края.
И Иван-царевич —
Это будто я.
Вот передо мною
Чудный сад цветет;
В том саду большое
Дерево растет.
Золотая клетка
На сучке висит;
В этой клетке птица
Точно жар горит;
Прыгает в той клетке,
Весело поет,
Ярким, чудным светом
Сад весь обдает.
Вот я к ней подкрался
И за клетку — хвать!
И хотел из сада
С птицею бежать.
Но не тут-то было!
Поднялся шум, звон;
Набежала стража
В сад со всех сторон.
Руки мне скрутили
И ведут меня…
И, дрожа от страха,
Просыпаюсь я.
Уж в избу, в окошко,
Солнышко глядит;
Пред иконой бабка
Молится, стоит.
Весело текли вы,
Детские года!
Вас не омрачали
Горе и беда.
1866
[...]
Прибежал как-то Заяц к Журавлю.
— Журавушка, дорогой! Ты хорошо зубы лечишь, вставь мне, пожалуйста,
зубы!
— Да они у тебя хорошие!
— Хороши, да малы! Вставь мне львиные клыки!
— Зачем тебе клыки?
— Я с Лисой рассчитаться хочу! Надоело мне от нее бегать, пусть она от
меня побегает!
Улыбнулся Журавль и вставил Зайцу искусственные зубы — два львиных
клыка. Совсем как настоящие! Страшно смотреть!
— Вот здорово! — воскликнул Заяц, посмотрев на себя в зеркало. — Побегу
Лису искать!
Бежит Заяц по лесу — Лису ищет, а она сама ему навстречу из-за кустов
выходит. Увидел Заяц Лису и бросился от нее наутек. Прибежал к Журавлю —
дрожит, трясется от страха.
— Жу-жу-ра-равушка, дорогой! Замени клыки!
— А эти чем плохи?
— Не плохи, да малы! Против Лисы не годятся! Может, у тебя какие
побольше есть?
— Не поможет! — ответил Журавль. — Ошибся я, Косой! Надо было тебе
сердце заменить: твое, заячье, выкинуть, а львиное поставить!…
Заинька беленький хвостиком моргал,
Заинька в садике вкусного искал.
Заиньку в садике садовник увидал,
Выстрелил в заиньку, выстрел не попал.
Заинька прочь ушел, пошел он в огород,
В грядках капустных стал сильный недочет.
Заиньку отдали амке под надзор,
Амкает амка, но зайка ловкий вор.
Заиньку белого вьюга бережет,
Заиньку полночь в обиду не дает
Заиньку белого ежели убьют,
Что же нам песенки веселые споют!
Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
Дыханьем ночи обожгло.
Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица-роза,
Благоуханна и пышна.
Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
Весною веешь на меня.
18 сентября 1886
[...]
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Сиянье, плеск и щебет во дворе...
А верба вся в пушистом серебре:
Вот-вот сорвутся да и улетят
Комочки этих сереньких утят.
Притронешься, погладишь — как нежны
Доверчивые первенцы весны!
Звенеть сосульки перестали
Звенеть сосульки перестали,
У крыш застыли бахромой,
Холодным светом заблистали,
Заледенели, как зимой.
Но завтра снова солнце встанет,
Оно возьмется припекать,
И по крыльцу забарабанит
Капель весёлая опять.
Весна затенькает синичкой,
Напев подхватят воробьи.
Пройдут по стёжке вереничкой
Подруги школьные мои.
А я им постучу в окошко,
В пальто влезая на ходу:
Мол, подождите же немножко,
Или не видите — иду!
И, за спину закинув книжки,
Скользя на тающем снегу,
В своём распахнутом пальтишке
Весне навстречу побегу.
[...]
В девятиэтажном доме
На десятом этаже
Никого не селят,
Кроме,
Никого не селят,
Кроме,
Никого не селят,
Кроме
Тех, кто там
Живёт уже.
— Ну, пошел же, ради бога!
Небо, ельник и песок —
Невеселая дорога…
Эй! садись ко мне, дружок!
Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь…
Не стыдися! что за дело?
Это многих славный путь.
Вижу я в котомке книжку.
Так учиться ты идешь…
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.
Знаю: старая дьячиха
Отдала четвертачок,
Что проезжая купчиха
Подарила на чаек.
Или, может, ты дворовый
Из отпущенных?. Ну, что ж!
Случай тоже уж не новый —
Не робей, не пропадешь!
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик.
Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву!
Там уж поприще широко:
Знай работай да не трусь…
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай,-
Столько добрых, благородных,
Сильных любящей душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!
Лето 1856
[...]
В хижине угольщика король
Сидит один, озабочен.
Сидит он, качает дитя, и поет,
И слушает шорохи ночи.
«Баюшки-бай, в соломе шуршит,
Блеет овца в сарае.
Я вижу знак у тебя на лбу,
И смех твой меня пугает,
Баюшки-бай, а кошки нет.
На лбу твоем знак зловещий.
Как вырастешь ты, возьмешь топор, —
Дубы в лесу затрепещут.
Был прежде угольщик благочестив, —
Теперь все стало иначе:
Не верят в бога дети его,
А в короля тем паче,
Кошки нет — раздолье мышам.
Жить осталось немного, —
Баюшки-бай, — обоим нам:
И мне, королю, и богу.
Мой дух слабеет с каждым днем,
Гнетет меня дума злая.
Баюшки-бай. Моим палачом
Ты будешь, я это знаю.
Твоя колыбельная — мне Упокой.
Кудри седые срезав,
У меня на затылке, — баюшки-бай, —
Слышу, звенит железо.
Баюшки-бай, а кошки нет.
Царство добудешь, крошка,
И голову мне снесешь долой.
Угомонилась кошка.
Что-то заблеяли овцы опять.
Шорох в соломе все ближе.
Кошки нет — мышам благодать.
Спи, мой палачик, спи же».
[...]
Что ни год — уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней…
Мать-отчизна! дойду до могилы,
Не дождавшись свободы твоей!
Но желал бы я знать, умирая,
Что стоишь ты на верном пути,
Что твой пахарь, поля засевая,
Видит ведреный день впереди;
Чтобы ветер родного селенья
Звук единый до слуха донес,
Под которым не слышно кипенья
Человеческой крови и слез.
1861
[...]
У меня растут года,
будет и семнадцать.
Где работать мне тогда,
чем заниматься?
Нужные работники —
столяры и плотники!
Сработать мебель мудрено:
сначала
мы
берём бревно
и пилим доски
длинные и плоские.
Эти доски
вот так
зажимает
стол-верстак.
От работы
пила
раскалилась добела.
Из-под пилки
сыплются опилки.
Рубанок
в руки —
работа другая:
сучки, закорюки
рубанком стругаем.
Хороши стружки —
желтые игрушки.
А если
нужен шар нам
круглый очень,
на станке токарном
круглое точим.
Готовим понемножку
то ящик,
то ножку.
Сделали вот столько
стульев и столиков!
Столяру хорошо,
а инженеру —
лучше,
я бы строить дом пошел,
пусть меня научат.
Я
сначала
начерчу
дом
такой,
какой хочу.
Самое главное,
чтоб было нарисовано
здание
славное,
живое словно.
Это будет
перед,
называется фасад.
Это
каждый разберет —
это ванна,
это сад.
План готов,
и вокруг
сто работ
на тыщу рук.
Упираются леса
в самые небеса.
Где трудна работка,
там
визжит лебедка;
подымает балки,
будто палки.
Перетащит кирпичи,
закаленные в печи.
По крыше выложили жесть.
И дом готов,
и крыша есть.
Хороший дом,
большущий дом
на все четыре стороны,
и заживут ребята в нем
удобно и просторно.
Инженеру хорошо,
а доктору —
лучше,
я б детей лечить пошел,
пусть меня научат.
Я приеду к Пете,
я приеду к Поле.
— Здравствуйте, дети!
Кто у вас болен?
Как живете,
как животик? —
Погляжу
из очков
кончики язычков.
— Поставьте этот градусник
под мышку, детишки.-
И ставят дети радостно
градусник под мышки.
— Вам бы
очень хорошо
проглотить порошок
и микстуру
ложечкой
пить понемножечку.
Вам
в постельку лечь
поспать бы,
вам —
компрессик на живот,
и тогда
у вас
до свадьбы
все, конечно, заживет.
Докторам хорошо,
а рабочим —
лучше,
я б в рабочие пошел,
пусть меня научат.
Вставай!
Иди!
Гудок зовет,
и мы приходим на завод.
Народа — уйма целая,
тысяча двести.
Чего один не сделает —
сделаем вместе,
Можем
железо
ножницами резать,
краном висящим
тяжести тащим;
молот паровой
гнет и рельсы травой.
Олово плавим,
машинами правим.
Работа всякого
нужна одинаково.
Я гайки делаю,
а ты
для гайки
делаешь винты.
И идет
работа всех
прямо в сборочный цех.
Болты,
лезьте
в дыры ровные,
части
вместе
сбей
огромные.
Там —
дым,
здесь —
гром.
Гро-
мим
весь
дом.
И вот
вылазит паровоз,
чтоб вас
и нас
и нес
и вез.
На заводе хорошо,
а в трамвае —
лучше,
я б кондуктором пошел,
пусть меня научат.
Кондукторам
езда везде.
С большою сумкой кожаной
ему всегда,
ему весь день
в трамваях ездить можно.
— Большие и дети,
берите билетик,
билеты разные,
бери любые —
зеленые,
красные
и голубые.-
Ездим рельсами.
Окончилась рельса,
и слезли у леса мы,
садись
и грейся.
Кондуктору хорошо,
а шоферу —
лучше,
я б в шоферы пошел,
пусть меня научат.
Фырчит машина скорая,
летит, скользя,
хороший шофер я —
сдержать нельзя.
Только скажите,
вам куда надо —
без рельсы
жителей
доставлю на дом.
Е-дем,
ду-дим:
«С пу-ти
уй-ди!»
Быть шофером хорошо,
а летчиком —
лучше,
я бы в летчики пошел,
пусть меня научат.
Наливаю в бак бензин,
завожу пропеллер.
«В небеса, мотор, вези,
чтобы птицы пели».
Бояться не надо
ни дождя,
ни града.
Облетаю тучку,
тучку-летучку.
Белой чайкой паря,
полетел за моря.
Без разговору
облетаю гору.
«Вези, мотор,
чтоб нас довез
до звезд
и до луны,
хотя луна
и масса звёзд
совсем отдалены».
Летчику хорошо,
а матросу —
лучше,
я б в матросы пошел,
пусть меня научат.
У меня на шапке лента,
на матроске
якоря.
Я проплавал это лето,
океаны покоря.
Напрасно, волны, скачете —
морской дорожкой
на реях и по мачте
карабкаюсь кошкой.
Сдавайся, ветер вьюжный,
сдавайся, буря скверная,
открою
полюс
Южный,
а Северный —
наверное.
Книгу переворошив,
намотай себе на ус —
все работы хороши,
выбирай
на вкус!
[...]
Любимых детских книг творец
И верный друг ребят,
Он жил, как должен жить боец,
И умер, как солдат.
Ты повесть школьную открой —
Гайдар ее писал:
Правдив той повести герой
И смел, хоть ростом мал.
Прочти гайдаровский рассказ
И оглянись вокруг:
Живут сегодня среди нас
Тимур, и Гек, и Чук.
Их по поступкам узнают.
И это не беда,
Что по-гайдаровски зовут
Героев не всегда.
Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин — Гайдар…
[...]
(Из Роберта Бернса)
В горах мое сердце… Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу.
Прощай, моя родина! Север, прощай,-
Отечество славы и доблести край.
По белому свету судьбою гоним,
Навеки останусь я сыном твоим!
Прощайте, вершины под кровлей снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.
В горах мое сердце… Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу!
[...]
Села красна девица
Отдохнуть под деревце.
Посидела в детском парке
В уголке тенистом,-
Сшила кукле-санитарке
Фартук из батиста.
Ай да красна девица!
Что за рукодельница!
Сразу видно — молодчина!
Не сидит без толку:
Двух мальчишек научила,
Как держать иголку.
Ай да красна девица!
Что за рукодельница!
Учит всех шитью и кройке,
Никому не ставит двойки.
[...]
Небосвод сегодня новый,
Свежий, светлый, бирюзовый,
За ночь мылся он дождем,
У зари он занял, рано,
И белила, и румяна,
И лазурности притом,
От лучистой желтой пыли
Облака его прикрыли
Вскипом белых покрывал,
И звенит наш день веселый,
И припали к розам пчелы,
Нежа розовый бокал.
Пробудился я сегодня —
На дворе сияет солнце.
Я подумал:
«Как вчера.
Если завтра будет то же,
Если завтра будет солнце,
Замечательно! Ура!»
А вчера что я подумал?
Я подумал про сегодня:
«Если завтра будет солнце,
Замечательно! Ура!»
Значит, я вчера подумал,
Что сегодня — это завтра.
Но когда пройдёт сегодня,
Назовут его «вчера».
Значит, так: проснусь я завтра
И подумаю:
«Сегодня
На дворе сияет солнце —
И сегодня, как вчера».
А потом настанет завтра,
Будет новое сегодня.
Как чудесно жить на свете!
Замечательно! Ура!
Я был знаком
С одним быком,
Когда в деревне жил.
С людьми он дружбы не искал,
Детей к себе не подпускал.
А вот со мной дружил!
Да, да! Не знаю почему,
Я чем-то нравился ему:
Когда меня встречал,
Он на меня, как на врага,
Не выставлял свои рога,
А дружески мычал.
Бывало, выйдешь на лужок
И позовешь его: — Дружок!—
А он в ответ: — Иду-у-у!—
И сам действительно идет
И не спеша губами рвет
Ромашки на ходу.
За лето я к нему привык,
И это был мой личный бык!
Пять лет прошло с тех пор.
Не знаю я, что с ним теперь
И с кем он дружит, грозный зверь
По кличке Фантазер…
[...]
Ветер в небе тучи сгрёб
И устал порядком.
Старый дождик — шлёп да шлёп -
Шаркает по грядкам.
Сад, как маленький, притих,
И среди растений
Бродит в шлёпанцах своих
Дедушка осенний.
Он и сам промок насквозь -
Как ботва и грядка,
Но следит, чтоб всем спалось
Этой ночью сладко.
И глядит из мокрой тьмы,
И в окно стучится:
Спят ли в доме?
Спим ли мы?
Сплю.
Мне дождик снится.
[...]
Кто вас, детки, крепко любит,
Кто вас нежно так голубит,
Не смыкая ночью глаз
Все заботится о вас? Мама дорогая.
Колыбель кто вам качает,
Кто вам песни напевает,
Кто вам сказки говорит? Мама золотая.
Если, детки, вы ленивы,
Непослушны, шаловливы,
Что бывает иногда —
Кто же слезы льет тогда? Все она родная.
Сладок мед, ужасно сладок!
Ложку всю оближешь вмиг…
Слаще дыни и помадок,
Слаще фиников и фиг!
Есть в саду пчелиный домик —
Ульем все его зовут.
— Кто живет в нем? Сладкий гномик?
— Пчелы, милый, в нем живут.
Там узорчатые соты,
В клетках — мед, пчелиный труд…
Тесно, жарко… Тьма работы:
Липнут лапки, крылья жмут…
Там пчелиная царица
Яйца белые кладет.
Перед ней всегда толпится
Умных нянек хоровод…
В суете неутомимой
Копошатся тут и там:
Накорми ее да вымой,
Сделай кашку червякам.
Перед ульем на дощечке
Вечно стража на часах,
Чтобы шмель через крылечко
Не забрался впопыхах.
А вокруг ковром пушистым
Колыхаются цветы:
Лютик, клевер, тмин сквозистый,
Дождь куриной слепоты…
Пчелы все их облетают —
Те годятся, эти — нет.
Быстро в чашечки ныряют
И с добычей вновь на свет…
Будет день — придет старушка,
Тихо улей обойдет,
Подымит на пчел гнилушкой
И прозрачный мед сберет…
Хватит всем — и нам и пчелам…
Положи на язычок:
Станешь вдруг, как чиж, веселым
И здоровым, как бычок!
[...]
Меня ужалила пчела.
Я закричал: «Как ты могла?!»
Пчела в ответ:
«А ты как мог
Сорвать любимый мой цветок?
Ведь он мне был уж-жасно нуж-жен:
Я берегла его на уж-жин!»
Света тихо шепчет
Брату по секрету:
— Шью тебе я чепчик
Голубого цвета.
Буду шить до вечера,
Завтра рано встану… -
Младший брат доверчиво
Смотрит на Светлану.
Но прошло три месяца,
Вырос младший братик:
Скоро не поместится
Он в своей кровати.
Стал братишка крепче,
Возмужал за лето.
Вот готов и чепчик
Голубого цвета.
Горькими слезами
Плачет мастерица,
Жалуется маме:
— Чепчик не годится!
[...]
Теплолюбивый, но морозостойкий,
проверенный войною мировой,
проверенный потом трактирной стойкой
но до сих пор веселый и живой.
Морозостойкий, но теплолюбивый,
настолько, до того честолюбивый,
что не способен слушать похвалу,
равно счастливый в небе и в углу.
Тепла любитель и не враг морозов,
каким крылом его ни чиркали,
вот он стоит и благостен и розов.
От ветра ли?
От чарки ли?
Уверенный в себе, в своей натуре
что благо — будет и что зло падет,
и в том, что при любой температуре —
не пропадет.
[...]